Район приличный, спальный...(СИ) - "D_n_P" - Страница 20

Юнги зло усмехается. Слова даются с трудом, но он их выжимает из себя, из того кусочка души, где прячется обескровленная, но не сдавшаяся падла — гордость.

— Всё так. Похоже на лучшее свидание в жизни, жаль, ты не фигуристая девушка с третьим размером.

Тэхён отпускает его, так резко, Юнги аж шатается. А потом ему в руки суют бутылку вина.

— Ты заебал, аджосси, сил моих нет. На. И иди с ней куда хочешь. Это мой вклад в твои гетеро-потрахушки. Удачи.

После этого Тэхён разворачивается и неторопливым шагом, почти вразвалочку уходит в свой номер. А Юнги, онемев, смотрит ему вслед.

Комментарий к Часть 12

Если вам кажется, что я затягиваю, то вам не кажется. Но так мне не хочется сдавать Юнги наглючим ухаживаниям гопника. Ужасно хочется ругачек, споров, хочется борьбы характеров. От того пишутся и пишутся спорные диалоги, не могу себя остановить. Но всё, следующая глава - последняя. Догадайтесь, кто там, наконец, сдастся на милость победителю.

========== Часть 13 ==========

Когда Юнги стучится в соседнюю дверь, бутылка в его руках дрожит. Что он делает? Кто он? Слабак, который больше не может лежать ничком в темноте своего пустого и тихого номера. Кто же он? Предатель собственной гордости, кто терпел, страдал изо дня в день, уговаривал себя, убеждал в правильности принятого однажды решения, а в последнюю ночь решил забить на всё. Так кто же он? Тот, кто готов сейчас выкинуть эту гордость в трубу.

Дверь открывается почти сразу, и Юнги давит вздох. Машинально облизывается. Тэхён на пороге номера выглядит злым и уставшим. Красивым настолько, что дыхание спирает. Он тоже не ложился — на нём те же вещи, только снял ветровку и закатил рукава рубашки. Рука, которой тот упирается в проём двери, звенит браслетами.

— Чего тебе? — негостеприимно спрашивает он, и глаза его чернее ночи. Трезвые и очень пугающие.

Юнги протягивает бутылку вина, не глядя. Смотрит под ноги, потому что стыдно. Деревянный пол галереи устилает ковёр из белых лепестков. Кусты, усыпанные этими цветами, валом растут вокруг домика. В свете фонаря видно, как нежные кругляши липнут к голым ступням.

— Что это. Скажи словами! — слышит он.

— Ты предлагал… выпить, — запинаясь, говорит Юнги. — Вот…

Не успев договорить, он чувствует, как его за грудки затягивают в номер и вбивают в стену. Бутылку грубо отбирают, слышно, как она катится, стеклянно звякая, по полу. Дверь изо всех сил хлопает в косяке.

— Нахрен мне твоё «выпить», — зло шепчет Тэхён ему в губы. — Скажи правду. Зачем пришёл? По пьяни? Завтра сделаешь вид, что ничего не было?

Ситуация стремительно выходит из-под контроля. Делиться правдой Юнги не планировал. И протрезвел уже давно. Он шумно сглатывает, глядя в настороженное лицо.

— Хватит мною стены обтирать, — сипло говорит он.

Его ещё раз встряхивают.

— Правду скажи, дядя! Хочешь меня? Хочешь, чтобы я тебя выдрал? За этим пришёл?

— Опять ты всё поганишь! — загорается ответно Юнги. — Пришёл! Какая разница, по пьяни или нет? Обязательно об этом вслух говорить?

— Обязательно! Скажи это! Я должен знать правду, иначе ничего не получится. Настолько заебался, мне нужно, чтобы ты признался… — лицо Тэхёна в паре сантиметров от губ, одновременно растерянное и напряжённое, словно две театральные маски, стремительно сменяющие друг друга.

Юнги втягивает голову в плечи. Всё идёт не так, а как должно быть, он и сам не знает. Они бы выпили, как было сказано, сидя на веранде и разглядывая звёзды. А там может, слово за слово, взгляд о взгляд… Ким Тэхён снова раскалывает его под орех, требуя ответов.

— Я пришёл, — повторяет Юнги. — Пришёл… Трезвым пришёл, — и совсем тихо, проваливаясь по макушку в чёрную тину: — Сделай уже что-нибудь.

Тэхён словно этого и ждал. Не слов — сигнала, разрешения на захват. Подаётся вперёд, прижимаясь пахом, грудью, длинными ногами. Втягивает воздух у шеи. Тяжёлый как бетонная плита, горячий, сильный. От одних ощущений у Юнги крепнет в паху.

— Как же ты славно пахнешь, господин директор. Алкоголем и ванилькой. А ещё желанием, ожиданием траха. Щас опять скажешь «нет, неправда», не поверишь, но это так. Всегда пах, даже когда бегал по двору с ноутбуком в сумке. Тебя так хотелось слопать. Признайся, ты меня уже тогда хотел, шестнадцатилетнего дурня. Аджосси, в шестнадцать трахаться можно, тебе надо было только намекнуть, — мурчит Тэхён, как большая дикая кошка. Ужасный человек, перекидывается из злости в соблазнение за две секунды. Колени Юнги дрожат от певучих интонаций, от того как они перекатываются по коже — бархатными волнами вздохов.

Он вспыхивает, чувствуя, как скользят руки по его бёдрам.

— Это… это неправда. Я не любитель малолеток. Если будешь продолжать эту тему, я… я уйду, — говорит и хмурится, когда слышит смех. Смешки мягко оседают на ключицу. А сверху ложится влажным следом поцелуй. Юнги прошивает от густого душного удовольствия.

— Ты хотел сказал «убегу»? Ничего нового. Но как же здорово тебя дразнить. Так мило огрызаешься, у меня член каждый раз подпрыгивает.

— Озабоченный придурок, — фыркает Юнги и тоже пробует целовать подставленную смуглую шею. Она солёная, влажная под губами, но — вкусовые рецепторы обмануты страстью — отдаёт сладким на языке. А может это Юнги штырит, словно он температурит.

Тэхёна так много вокруг. Рядом, с каждого бока — гладит широкими ладонями, обхватывает ими талию и задирает футболку. Юнги некуда деть руки, и хочется опустить их на спину, вжать в себя сильнее, чтобы размазало, размозжило по стене, чтобы Юнги перестал существовать на одну ночь. Чтобы не думал.

Все мысли пропадают, когда Тэхён прикусывает кожу на шее. Юнги тихо шикает — больно поверх вчерашних засосов, но сам не замечает, как подставляется.

— Хватит меня поедать, — охает он на очередной укус и всё равно дерет голову для лучшего доступа, бьётся ею о стену. Вздыхает, а потом ловит чужие губы своими.

Опухшими ими касаться тоже больно, но Тэхён стискивает сильнее, жадно постанывая в рот, а потом суёт ладони под футболку, задирая её до груди. Пальцы растирают камушки сосков — они давно затвердели и стали чувствительными, и теперь очередь Юнги мычать в поцелуй.

Жар разбегается от груди, лижет ему внутренности и нагревает кожу изнутри. Сладкая боль, где касаются его, и когда касается он сам, лупит электрошоком. Юнги мокнет как девка, которую хлопнул по заднице самый симпатичный гопник на районе.

А тот тяжело и шумно дышит.

— Сегодня ты это скажешь. Как ты меня хочешь. Как ждёшь мой член в себе, — шепчет Тэхён и неожиданно отлипает. Юнги хочется хныкать — так становится одиноко и холодно. Но его тянут вглубь комнаты.

Одного взгляда достаточно, чтобы понять, номер Тэхёна — копия его. Большое аутентичное пространство, с ковром — шкурой животного на полу и яркими стенами. Много летящий ткани, фресок, мягкой плетёной мебели. И огромная кровать с балдахином.

Юнги туда и приземляется. Тэхён легко толкает его, сам же остаётся стоять, голодно разглядывая Юнги.

— Так ты меня допёк, теперь кажется — моргну, и пропадёшь. — Тэхён стонет и сжимает член поверх джинсов. — Блядь, дождался. Аджосси в моей постели. Я не буду нести чушь про то, что у тебя есть шанс передумать. Правда в том, что у тебя нет и не было никаких шансов. Я бы тебя не упустил, если бы ты не переехал. И потом бы тебя нашёл. Я знал, где ты работаешь, — нахально говорит он, и превосходство в голосе не коробит Юнги. Они встречаются взглядами.

— И что же не нашёл?

— К такой детке только богатым подкатывать, — облизывается Тэхён. И всё же спрашивает: — Ты же не передумаешь?

— Нет, — криво улыбается Юнги, так же жадно глядя на парня. Света в комнате немного — пара светильников по стенам, но их достаточно, чтобы рассмотреть, как снимает с себя рубашку Тэхён.

— Поболтаем позже. Ты смотришь? Я стараюсь для тебя.

Ещё как смотрит — думает про себя Юнги. Потому что неторопливо обнажающееся тело навсегда отпечатается на внутренней стороне век. Ким Тэхён прекрасен. Юный Бог, венец молодости и красоты: налитое тугое тело, кудри почти до плеч — когда только отросли? — крепкая талия и дорожка чёрных волос, ныряющая за пояс джинсов. Юнги всегда отворачивался, когда того переодевали стилисты, чтобы никто не заподозрил в интересе. Зато сейчас может себе позволить. Без зазрения совести. Шарит глазами, как завороженный, по широким плечам, по сильной шее. По развитым мышцам груди, обтянутыми смуглой гладкой кожей. По тёмным ореолам сосков и плоскому животу.