Сюрприз для Биг Босса (СИ) - Кострова Валентина - Страница 37

– Не сомневаюсь, но есть все равно не смогу.

– Почему? – Богдан поднимает на меня глаза, перестает улыбаться. – Что не так?

– На нас все смотрят, – смущенно опускаю голову, как только встречаюсь с кем-то глазами. Коршунов удивленно оглядывается, усмехается.

– Мне кается, что так неправильно.

– Почему? Ты свободная, я тоже свободен. И мы имеем право на личную жизнь.

– Ты свободен? – вскидываю на Коршунова удивлённый взгляд, не веря в услышанное.

Почему-то развод Богдана мне казался долгоиграющей пластинкой. Я представляла, как Полина до хрипоты отстаивала свои права быть его женой и право дать ребенку его фамилию. Оказывается, не такой уж монстр эта Полина.

Богдан иронично улыбается, что-то достает из внутреннего кармана и протягивает мне. Сдвинув брови, осторожно беру протянутый мне сложенный пополам лист. Читаю, и ком встает в горле. Поднимаю на Коршунова недоверчивый взгляд, не веря до конца в происходящее.

– Если ты еще не передумала выходить за меня замуж, значит мы можем хоть сегодня подать заявление на брак. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Надя, – Богдан предельно серьезен.

Шутливого выражения на его лице как не бывало. Он вновь ждет от меня ответа. Мое согласие, которое я ему однажды дала. И я его понимаю. Не каждая женщина готова остаться рядом с любимым, принеся в жертву свою мечту стать матерью. Мне тоже не просто делать выбор.

С одной стороны, туманные перспективы воспитывать Веру, которую люблю до безумия, но при этом осознаю, что она не моя кровиночка. Не я ее носила под сердцем девять месяцев. Не я ощущала ее изнутри. Не я ее рожала несколько часов.

Что я, что Богдан сделаем все возможное, чтобы стать самыми лучшими родителями для малышки, к которой привязались всей душой. Ни он, ни я не подумаем о том, что она нам чужая. Родная. До кончиков пальцев.

С другой стороны, я хочу своего ребенка. Своего малыша, чувствовать, как он внутри меня растет каждый месяц. Мне хочется вдохнуть тот сладковатый запах, которым пахнут только малыши. Услышать от него «мама» и ощутить, как сердце сбивается с ритма. И если я свяжу свою жизнь с Богданом, моя мечта так и останется мечтой.

Что в итоге победит: любовь к мужчине или любовь к еще не существующему собственному малышу?

– Ты сомневаешься во мне?

– Я даю тебе еще одну попытку сбежать от меня, потому что как только ты станешь моей, я тебя никогда не отпущу и никому не отдам.

– А мне этого и не нужно, потому что я люблю тебя. И мой ответ по-прежнему да.

– Правда? – его недоверие должно меня ранить, но нет. Я совсем на него не обижаюсь. Ободряюще улыбаюсь Коршунову, протягивая ему руку.

– Правда. Мы можем прям сегодня пойти в ЗАГС и подать заявление.

Богдан стискивает мою руку, потом резко ее отпускает, неожиданно хватает бокал с водой и встает. Стучит ножом по ножке, привлекая всеобщее внимание к себе. В эту минуту мне внезапно захотелось исчезнуть.

– Минуточку внимания, – ослепительная улыбка Коршунова вызывает мандраж. Я смотрю на незнакомые лица и волнуюсь от того, что сейчас скажет Богдан.

– Сейчас я стал самым счастливым человеком. Девушка, которая заставляет волноваться мое сердце, согласилась выйти за меня замуж. Ваш обед за мой счет! Но работу никто не отменял.

Все смеются, улыбаются и ни один человек не посмотрел на меня косо. Словно все были в курсе личной жизни начальника. Поздравления слышатся со всех сторон. Я краснею и проклинаю Богдана за его порыв выставить наши отношения на всеобщее обозрение. Когда стали спрашивать по поводу приглашений на свадьбу, не выдержав, пинаю Коршунова ногой под столом.

– Если бы я знала, какой фортель ты выкинешь, ответила бы тебе дома.

– Зато ты будешь уверена, что у меня все серьезно по отношению к тебе. Так когда идем подавать заявление?

– Сейчас думаю, что поспешила с согласием.

Богдан смеется, улыбается, согревая меня своей улыбкой, своим хорошим настроение. Я сержусь, но не настолько, чтобы включить заднюю и начать его мучать. Сомневаться в серьезности Коршунова – сомневаться в себе. Потому что люди, созданные друг для друга, сумевшие найти друг друга в этом мире – единое целое.

– Надежда –

Просыпаюсь от терзающей тревоги посреди ночи. Смотрю на спящего Богдана и прислушиваюсь к себе. Пытаюсь понять, что меня беспокоит, точнее за кого у меня внезапно так заболело сердце.

Первая мысль о Вере. И чем больше думаю о малышке, тем сильнее убеждаюсь в том, что внутреннее беспокойство связано именно с ней. Кручусь с боку на бок, понимаю, что этим могу разбудить Коршунова. Последнее время он выглядит слишком изможденным и усталым. На вопросы, что его гнетет, не отвечает. Наверное, трудности связаны с бизнесом.

– Почему ты не спишь? – слышу сонный голос позади себя.

– Я тебя разбудила? Прости, сейчас уйдут в гостиную.

– Без тебя я не усну. Делись, что тебя разбудило, – Богдан включает ночник, мы оба одновременно зажмуриваемся. Я виновато улыбаюсь.

– Все в порядке. Просто внезапно настигла бессонница.

– У каждой бессонницы есть причина. Надь, – Богдан строго на меня смотрит. – Я не буду все вытаскивать из тебя клещами.

– Тогда засыпай! – воодушевленно поправляю на нем одеяло, но Коршунов перехватывает мои руки, держит за запястья и пытливо заглядывает в глаза.

Опускаю голову, волосы закрывают мое лицо. Уверена, что дай Богдану чуть больше времени, он был все узнал без лишних слов. Но впервые мне не хочется ему раскрываться, делиться тяжестью на душе. Итак, он озабочен своими делами, а тут я со своими тараканами.

Коршунов не был бы Коршунов, если бы спустил ситуацию на тормоза, не выяснить все, что ему нужно. Поэтому тут же отпускает мои руки, обхватывает мой подбородок пальцами и заставляет взглянуть на него.

Сглатываю, чувствуя себя провинившейся. Вина и беспокойство взбалтывается во мне, как ингредиенты для коктейля в шейкере.

– Тревожно мне, – со вздохом признаюсь. – Беспокоюсь о Вере. На душе как-то тяжело.

– Позвони сестре, спроси, как дела. Не вижу большой проблемы. Ты себя накручиваешь, Надь.

– Знаю, но ничего не могу с собой поделать.

– Завтра загружу тебя работой по самую макушку, чтобы не было и минуты думать думы, – Богдан чмокает меня в нос, отпускает.

Я вздыхаю, устраиваюсь рядом с ним. Комната погружается в темноту. Прислушиваюсь к дыханию Коршунова и гоняю в голове думы.

Прошедшая неделя была насыщенной. Богдан не выгнал меня из своей компании, не лез в процесс работы. Мы с ним редко пересекались, ибо руководитель и сотрудник среднего звена ничего общего не имеют. С ним чаще общаются начальники, заместители.

Никто не сплетничал обо мне и Богдане. То ли меня не запомнили в ресторане, когда Коршунов заявил, что счастлив сообщить о моем согласии, то ли в компании не принято обсуждать личную жизнь кого-либо.

Мы сами особо не обсуждаем нашу личную жизнь, планы на будущее. Живем в квартире, дом Богдан оставил Полине, сказав мне, что никогда не чувствовал себя там уютно. Пообещал, что для нашей семьи будет куплено другое гнездышко, где хозяйкой буду только я. Это обещание до сих пор вызывает в груди трепет.

Наслаждаемся друг другом, проводим каждую свободную минуту рядом. Мы можем просто вдвоем гулять в парке вечером или вместе смотреть в обминку какой-нибудь фильм, перед этим немного поспорив о выборе. Ни на минуту я не усомнилась в правильности своего выбора. Богдан для меня именно тот человек, с кем хочется идти рука об руку, смотреть вперед. Но…

Но мысль о Верунчике – это та самая ложка дегтя в медовой бочке.

Вздрагиваю, услышав вибрацию мобильного телефона. Поворачиваюсь к тумбочке, беру мобильник и хмурюсь, увидев на дисплее имя Лиды. Тревога вновь стискивает меня стальными тисками.

– Алло, что случилось? – шепотом спрашиваю. В трубке раздается всхлипывание. Мое сердце перестает биться.