Сюрприз для Биг Босса (СИ) - Кострова Валентина - Страница 12

– Скажи папе «до вечера», когда он вернется, мы обязательно ему расскажем, чем занимались.

Неожиданно встречаюсь с глазами Коршунова. Тоска в его глазах заставляет меня оцепенеть. Он моргает и все исчезает, будто показалось. Сдержанно улыбается, сухо произносит:

– До вечера.

Тратить деньги намного приятнее, чем их зарабатывать. Тратить деньги, не смотря на баланс, еще приятнее. Но я не поддаюсь эйфории и не скупаю пол магазина детской одежды, несмотря на то, что хочется для Верунчика все и сразу и самое красивое.

Перед тем, как поехать в торговый центр, а Коршунов выделил нам машину с водителем, я согласовала с ним покупки по переписке. Когда он согласился на все мои пункты, у меня закралось подозрение, что Богдан Аркадьевич даже не читал мои сообщения. Просто тупо соглашался, лишь бы я отстала. Я отстала, решив, что не буду отнимать у занятого человека на пустяки время, куплю все на свое усмотрение.

Сначала мы покупаем коляску. Не простую, а… Не золотую. Я в интернете начиталась отзывов и остановилась на коляске, которая может быть и автолюлькой и люлькой. До полугода Верунчика вполне годно, а потом мы ей подберем другой транспорт. И главное, что с такой коляской мы будем очень мобильны, можем разъезжать на такси, если вдруг водитель будет занят.

И пока нам продавец пакует нашу покупку, присматриваю шикарную классическую люльку в белом цвете. Загораюсь, но тут же себя одергиваю. Это пустая трата денег.

Полазив по отделам одежды с Верой на руках, я все же возвращаюсь в отдел колясок и покупаю белую классическую люльку. Будем в ней гулять по поселку в ясные дни. Рядом ведь лес и озеро, грех сидеть во дворе, а для таких прогулок нужны большие колеса и хорошая амортизация.

Когда с карты списывается сумма, я с каким-то страхом ожидаю звонка от Коршунова с возмущением. Чеки покупок забираю с собой, чтобы было чем отчитываться. Никто не звонит и не возмущается.

Я чувствую, словно мне развязывают руки, поэтому тут же покупаю в другом магазине разноцветный развивающийся коврик. На кроватку подбираю музыкальный мобиль с милыми плюшевыми игрушками. Кроватку я так же покупаю. Белую, овальную, которая растет вместе с ребенком. К ней сразу же докупаю матрац и бортики для безопасности.

Все покупки оформляю с доставкой, так как нужно было приезжать сразу на грузовой машине, а не на черном седане с блестящими боками. В такую машину влезают пакеты с одеждой, пакеты с памперсами, пакеты с сосками, бутылочками и много всего по мелочи. Даже пару игрушек купила по возрасту малышки.

Довольная собой и своим благоразумием, мы возвращаемся домой. Пару раз я пытаюсь выяснить имя водителя, но он не реагирует на мои вопросы. Правда, пакеты с покупками помогал грузить. Я от него отстала почти сразу, посчитав, что ему не до болтовни. Возможно, Биг босс дал указание не связываться со мной.

Дома нас встречает Ольга Петровна. В отличие от молчаливого водителя домработница активно проявляла восторги по поводу покупок. С удовольствием разглядывала все, параллельно сюсюкаясь с Вернучиком, которая проснулась, едва мы зашли в дом.

Оставив ребенка под присмотром Ольги Петровны, я пулей несусь в комнату. Спешно переодеваюсь в спортивный костюм, не забываю прихватить чеки, квитанции, спешу вниз.

Уверившись, что без меня Вера проживет еще десять минут, направляюсь в кабинет к Коршунову. Составлю ему отчет по покупкам. Мне потом не нужны придирки по поводу потраченных денег.

Пользуясь моментом, что хозяина дома нет, занимаю его кресло. Коршунов был и остался педантом, мне требуется время, чтобы в этом идеальном порядке найти чистый лист бумаги. Выдвигаю все ящики, стараюсь не наводить бардак, перебираю папки, скрепленные скрепкой бумаги.

У меня создается впечатление, что у Богдана Аркадьевича внезапно закончилась офисная бумага для печати. Откидываюсь на спинку кресла, блуждаю взглядом по вытащенным файлам. Вздыхаю, аккуратно их складываю в стопочку, чтобы вернуть все на место в том виде, в котором они были.

Внезапно на одном договоре я вижу свою фамилию. Движимая любопытством, читаю мелкие буквы, пытаясь понять смысл. Перелистываю страницу и перестаю дышать, неверующе смотря на последнюю запись.

Перечитываю несколько раз, но смысл не меняется. Закрываю глаза, надеясь, что у меня просто зрительные глюки. Медленно их открываю, еще раз читаю бездушные слова.

Аккуратно, словно держу в руках бомбу замедленного действия, откладываю листы в сторону подальше от себя. Не навожу порядок, не убираю следы своего присутствия, я просто ухожу из кабинета, едва волоча ноги.

– Надежда –

Время до вечера тянется невыносимо долго. А еще я чувствую, что нахожусь в каком-то вакууме. Сначала у меня был порыв собрать вещи, прихватить Веру и без требований объяснений уехать. Потом, немного подумав, я решаюсь дождаться Коршунова и потребовать от него разъяснений по поводу того, что я увидела в его кабинете.

Договор, который внезапно стал ядовитым, до сих пор перед глазами. А последние слова, наверное, на всю жизнь отпечатались в моем сознание.

Коршунов не отец Веры. Вероятность его отцовства ноль.

Эта правда разъедает меня как химическая кислота. И пока Богдан Аркадьевич не явился домой, я пытаюсь придумать ему оправдание. Я пытаюсь понять смысл игры, которую он затеял. Но не могу. Не могу его понять. Мне дико от самой мысли, что такой взрослый дядя играет чувствами. Ладно моими, я не помру от разочарования. Он играет Верой, а вот этого я ему не могу простить, какие бы мотивы не были для его поступков.

Зачем он так поступает? Для чего?

И еще много-много других вопросов крутятся в голове без ответа.

В семь вечера я слышу, как во двор заезжает машина. И пока Вера с интересом рассматривает игрушки на мобиле, я подхожу к окну. Скрестив руки на груди, наблюдаю, как Коршунов выходит из машины. Он благодарит водителя, который днем нас возил в торговый центр, не спеша заходит в дом.

Сначала я порываюсь бегом спуститься вниз и выяснить все, что тревожит меня уже несколько часов. Удерживаю себя от импульсивности. Решаюсь пока понаблюдать за Коршуновым, попытаюсь его раскусить.

Сетую на саму себя, что не убрала за собой в кабинете. С другой стороны, Коршунов все увидит и не будет ходить вокруг да около, а сразу объяснит, что происходит.

Против воли постоянно прислушиваюсь к шагам. Напряжение внутри меня скоро достигнет своего пика. Я подобна проснувшемуся вулкану, который готов с минуты на минуты извергнуть из себя раскаленную лаву.

Я жду Коршунова. Я поглядываю на часы, мысленно торопя и его, и минуты. Сто раз поправляю на себе одежду, столько же раз расчесываюсь. Ожидание сводит с ума. Поэтому, когда внезапно слышу стук и вижу, как открывается дверь, я понимаю, что морально не готова сейчас оказаться наедине с Богданом Аркадьевичем. Верунчик сейчас так себе союзник.

Коршунов заходит в комнату, у меня перехватывает дыхание. Я привыкла видеть его в костюмах, рубашках и при галстуке. Привыкла, что смотрит он на людей сквозь линзы своих стильных очков.

Сейчас Коршунов стоит передо мной в футболке-поло с расстегнутым воротом, в светлых домашних брюках. Очков не наблюдается. А влажные волосы подсказывают мне о том, что Богдан Аркадьевич только что с душа. Несколько темных прядей непослушно лежат на лбу. Он такой домашний. Свой.

– Здравст-вуу-йте, – я заикаюсь. Коршунов меня смущает.

– Как прошел ваш день? – Богдан Аркадьеивич подходит к кроватке, смотрит на Веру.

Я замечаю на его губах непредназначенную для посторонних улыбку. Вот как так? Почему он смотрит на чужого ребенка с такой нежностью, с которой родные отцы не всегда смотрят? Как же меня раздражают тайны, ребусы, загадки.

– Вот кроватку купили. И много чего другого, – прячу руки за спину, кусаю губы. Присматриваюсь к Богдану Аркадьевичу, пытаюсь понять, он был в кабинете или нет. Гадалка из меня так себе, я не могу прочесть его мысли по лицу.