Однажды в Лопушках (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 7

— Точно? — второй вылезла девица, лицо которой показалось смутно знакомым. Правда, тотчас Николай понял, что никогда бы, ни при каких обстоятельствах не свел бы знакомства с подобною явно хищною особой. Девица была бледна, темноволоса и просто невероятно хороша собой. Её красоту не портили ни колючки репейника, прицепившиеся к рукаву, ни сам этот старенький, заношенный костюм из некогда розового вельвета.

— Глазами моргает, значит, живой, — сделал парнишка свой вывод.

— Только глазами? — вторая девица тоже была хороша, но совсем иною красотой. Высокая, статная, фигуристая, она чем-то напомнила Николаю барышень со старинных портретов.

— Может, того… парализовало? — темноволосая глядела на него с сомнением. И вот не мог Николай отделаться от чувства, что она обдумывает не то, как ему помочь, а где прикопать его бренное тело.

И вспомнилось, что местный лесник сказал.

Места тут, несмотря на относительную близость к столице, дикие.

— Жалко… — вздохнула светловолосая, проведя ладонью по косе. А коса у неё было толщиной в Николаево запястье. — Молодой какой… ему жить да жить.

Николай хотел было сказать, что вовсе его даже не парализовало, что ноги свои он чувствует, особенно левую, которая бахнулась о что-то твердое и теперь ныла, но промолчал.

А все почему?

Потому что третью девицу, в отличие от первых двух, он знал. И знал неплохо, хотя… судя по тому, что эта самая особа скользнула по Николаю равнодушным взглядом, как раз она-то его и не признала.

— Марусь? — темноволосая посторонилась.

А Маруся Троепалова, присев рядом с Николаем, положила на его грудь обе ладони. И медицинский амулет тихо растаял, а Николая окутало облако теплой ведьмовской силы. Почему-то тотчас засвербело в носу, а еще подумалось, что она и не обязана была его узнавать.

Да и как вообще…

Глупое совпадение, не иначе.

И надо бы подняться, привести себя в порядок, представиться, а заодно выяснить, что вот этим самым девицам понадобилось на подотчетном объекте, где посторонних быть не должно.

А он лежал тихо-тихо, боясь эту силу спугнуть.

— Жить будет, — сказала ведьма и руку подала. — Ничего страшного, несколько царапин, ушиб… ногу вот побереги. И…

Она определенно хотела добавить еще что-то, но смолчала.

И Николай руку принял.

Поднялся, чувствуя себя если не круглым дураком, то всяко стремящимся к этой вот круглости.

— Хорошо, — темноволосая произнесла это таким тоном, что у Николая по спине мурашки побежали.

— Маруся, — сказала ведьма, разглядывая Николая с любопытством.

И…

Он ведь собирался познакомиться. Еще там, в Москве, когда аспирантом был. Аспирантам со студентками знакомиться никто бы не запретил. И честно собирался.

Просто подойти.

Поздороваться. Сказать что-нибудь такое, чтобы она улыбнулась. У неё красивая улыбка. Была. А он… он так и не решился. Все откладывал и откладывал, и говорил себе, что надо подождать, что… она бы доучилась, а он степень получил. Что перед защитой не стоит размениваться на любовь. И вообще ведьм в Москве хватает, найдется другая, а эта…

…он уехал.

И она тоже.

И вот, выходит, встретились.

— Николай… — он запнулся и добавил. — Егорович, но можно без отчества.

Темноволосая фыркнула.

— Лина, — сказала она все-таки.

— А я Ксюха, — а вот подруга её выглядела задумчивой до крайности. И косу свою гладила, гладила, и что-то не то с этой косой было, но что именно, Николай понять не мог, хотя пытался. — К бочагу ходили?

— Что?

— Бочаг, — повторила Ксюха и потрепала рыжие вихры мальчонки, в котором клубилась дикая пока сила. Это ж… какой потенциал! — Тут, недалече…

— Вроде озера, — пояснила Маруся.

А она изменилась.

Неуловимо.

И эти изменения отчего-то донельзя раздражали. То есть, дело не в старых джинсах, выстиранных добела, и не в майке с растянутым горлом. Дело… в морщинках этих едва заметных. И в седом волоске, что спрятался меж Марусиными русыми кудрями. И в глазах её.

Глаза всегда меняются сильнее.

— Я видел, — озерцо это сразу привлекло внимание Николая, причем даже не столько своей неуместностью — а зачем в старом парке озеро, — сколько правильностью формы, а еще темной водой. От неё так и тянуло… недобрым.

И главное, что это самое «недоброе» научной классификации не поддавалось.

Впрочем, озером и классификацией Николай рассчитывал заняться несколько позже.

— В воду лазили? — Ксюха нахмурилась. И с ладони её сорвалась прозрачная капля.

— Нет.

— И хорошо. Не лезьте.

— Там клад! — высунулся мальчонка. — Проклятый!

— Неужели? — Николай не сдержал улыбки. — И вы, стало быть, сами добыть его желаете?

— Неа, — рыжий паренек мотнул головой. — Я еще пока маленький, а Ксюха соваться не велит… может, у вас получится?

— Может, и получится… но… давайте сперва… возможно, выберемся? — предложил Николай, осторожно ступая на ногу. Ступню пронзила боль, и он, покачнувшись, не удержавшись, начал падать. Николай нелепо взмахнул руками и подумал, что знакомство, которое он столько раз представлял себе, пошло категорически не так, но…

Упасть ему не позволили.

Подхватили.

Удержали. Сдавили и… он заглянул в ясно-голубые светлые глаза и понял, что нынешняя экспедиция будет вовсе не такой уж бессмысленной, как Николаю представлялось.

Некромант был живым и почти целым, что меня порадовало. Не то чтобы я чувствовала себя виноватой: вот головой надо было думать прежде, чем переться на карниз полуобвалившегося дома, но… просто…

Я хоть ведьма, но не темная же.

Зла людям не желаю.

В общем, порадовало, да… я еще и подлечила немного. Самую малость, чтоб незаметно, а то ведь… я уже поняла, что люди, они такие, одни спасибо скажут, а другие жалобу подадут, что, мол, лечение произведено без их на то согласия, а еще ведьмою, разрешения не имеющей.

…а он симпатичный.

Бледный, но это пока.

Щеки вон загорели, нос тоже красный и шея… и дело не в шее. Я просто рада. За человека. И… и он показался мне смутно знакомым. Но где и когда я его видела? Нет, у нас он точно ничего не вел. Хотя у нас «Общая некромантия» шла ознакомительным курсом, там даже зачета не было, по рефератам ставили.

Я подавила вздох.

Вот… ни к чему вспоминать было! Совершенно.

А некроманту, наверное, решивши, что раз ничего не болит — все-таки силы надо было меньше давать, он точно воздействие почувствовал, — то и бегать можно, сделал шаг. И… ногу подвернул. Вот ведь! А тетка предупреждала, что пациента надо сперва зафиксировать, а потом уже лечить и внушать, как после излечения жить надобно.

В общем, нога подвернулась.

И некромант стал заваливаться. И рухнул бы, если б не Линка. Она его подхватила… в общем, красиво получилось. Со стороны.

И что-то щелкнуло.

Хрустнуло.

С соседнего куста в воздух поднялась стайка воробьев, которые загалдели, зачирикали… а Линка помогла вернуть некроманту равновесие и сказала:

— Ногу зафиксировать надо. Может, вас в деревню пока забрать?

Некромант же, густо покраснев, — почему-то он старался на Линку не смотреть, ответил:

— Не стоит. Я… у меня медицинские амулеты есть. К утру нормально будет, но… если поможете добраться до лагеря, буду благодарен.

А нам что? Мы и помогли.

Про некроманта я не то чтобы забыла, скорее уж день пришел, а с ним свои заботы. Нет, бедолагу — а он все одно кажется мне смутно знакомым — мы дотащили до лагеря. Как лагеря… название одно. Обустраиваться он решил близ старых конюшен. И пусть уцелели они куда как лучше самой усадьбы, но для человеческого проживания не годили. Однако некроманты — народец неприхотливый, вот и этот расчистил площадку на манеже, благо, тот был открытым, а потому особо и не изменился. Поставил палатку. Перед палаткой — печурку с севшим наполовину горельным камнем. Тут же стоял короб, то ли со снедью, то ли с оборудованием. Еще с дюжину виднелись в стареньком пикапе.