Жизнь Людовика XIV - Дюма Александр - Страница 4
- Предыдущая
- 4/193
- Следующая
Известно, что Кончино Кончини, маршал д'Анкр, был зарезан на Луврском мосту 26 апреля 1617 года, а в июле Леонора Галигай, его жена, была сожжена на костре как чародейка. Так исполнилось в отношении к королеве-матери предсказание Анри IV насчет этого мальчишки. Мария Медичи, лишенная сана и почестей, была сослана в Блуа более как заключенная, нежели как изгнанная.
Несмотря на признаки мужественности, прорывавшиеся время от времени у Луи XIII, Анна Австрийская, имевшая упрямый характер и гордость своей нации, не боялась его. Напротив, она иногда позволяла себе опасное удовольствие открыто противоречить, а король и слабый, и злой не раз хмурил брови перед высокомерной испанкой, не смея ничего сказать. Это случалось с ним впоследствии и перед кардиналом Ришелье, для которого он был более учеником, чем повелителем и который в описываемое время был только епископом Люсонским.
Наибольшим несчастием королевы, которое ей вменяли в вину и даже в преступление, было ее бесплодие. Должно полагать, что если бы Луи XIII пришлось, когда бы ему было двадцать лет, воспитывать дофина, дарованного ему так поздно, его образ мыслей и царствование были бы совершенно другими.
Это бесплодие раздражало короля, удаляло его от супруги, делало озабоченным, мрачным, недоверчивым и давало повод к злословиям, которые отравили всю жизнь Анны Австрийской, и с таким видом вероятия, что серьезные историки называют их «злыми толками», то есть злыми, но, к сожалению, истинными речами, тогда как, вероятно, это была одна клевета.
Первой причиной ссор, которую король никогда не мог забыть, была дружба молодой королевы с герцогом Анжуйским. Гастоном, впоследствии герцогом Орлеанским, любимым сыном Марии Медичи. Король в молодости и даже после совершеннолетия завидовал любви матери-регентши к этому брату, который был настолько же весел и любезен, насколько сам Луи XIII мрачен, меланхоличен и угрюм, и который наследовал от отца, если не мужество и прямоту, то по крайней мере ум; впоследствии это легкомыслие Анны Австрийской возбудило ревность супруга, немало усилившую ненависть брата. Перед всеми королева соблюдала в отношении к Гастону все правила этикета и обращалась с ним вежливо, но холодно; в письмах же она называла его братом, а в семейном кругу постоянно шепталась с ним. Эта короткость была несносна королю, чрезвычайно робкому и застенчивому, а потому и подозрительному. Королева Мария Медичи, со своей стороны, боясь, чтобы Анна Австрийская не приобрела влияния на ум Луи XIII, старалась раздувать этот тлеющий огонь с жаждой интриг, принесенной ею от Флорентийского двора, между тем как сам герцог Анжуйский, искатель приключений и трус, легкомысленный и непоследовательный, потешался тем, что бесил короля мелкими оскорблениями, тайными или явными. Однажды в присутствии нескольких человек он сказал королеве, молившейся о том, чтобы ее бесплодие прекратилось:
— Мадам, вы просили судей ваших против меня. Я согласен, чтобы вы выиграли то дело, если у короля достанет кредита, чтобы заставить меня проиграть мое.
Эти слова дошли до Луи XIII, который взбесился тем более, что в народе начинал уже распространяться слух о его бессилии.
Этот слух, которому бесплодие молодой, прекрасной, отлично сложенной королевы придавало вероятность, был причиной со стороны Ришелье самого странного и дерзкого предложения, какое когда-либо делал министр королеве, кардинал — женщине.
Обрисуем несколькими чертами эту колоссальную мрачную личность, личность кардинала-герцога, которого называли «Красной эминенцией» в отличие от его помощника — отца Жозефа, называемого «Серой эминенцией».
Жан Арман дю Плесси к описываемому нами времени, то есть около 1623 года, прожил тридцать восемь лет; он был сыном Франсуа дю Плесси сеньора де Ришелье, кавалера королевских орденов и дворянина очень хорошей фамилии, и хотя многие в этом сомневаются, мы можем указать им на мемуары м-ль де Монпансье. Никто не станет оспаривать, что тщеславная дочь Гастона знала дворянскую генеалогию.
Когда Жану Арману было пять лет, отец его умер, оставив трех сыновей и двух дочерей. Старший сын поступил на военную службу и был убит; второй, бывший епископом Люсонским, удалился в монастырь, передав епископство младшему брату, бывшему тоже духовным лицом.
Будучи еще учеником, Жан Арман посвящал свои тезы королю Анри IV, обещая в этом посвящении оказать большие услуги государству, если ему дадут в том возможность.
В 1607 году он отправился в Рим, чтобы быть посвященным в епископы. Папа Павел V спросил, исполнилось ли кандидату число лет, требуемое кононическими правилами, то есть 25, на что тот решительно отвечал «да», хотя ему тогда было только 23. После церемонии он попросил у папы исповеди и признался во лжи; Павел V дал ему абсолюцию, но вечером того же дня, указывая на него французскому посланнику Маленкуру, сказал: «Этот юноша будет большим плутом!» Возвратившись во Францию, епископ Люсонский часто ходил к адвокату ле Бутелье, имевшему связи с Барбеном, доверенным королевы-матери. Там с ним познакомился генеральный контролер, заметил его ум и, предвидя будущность, чтобы дать ему возможность возвыситься, представил Леоноре Галигай, которая дала ему несколько небольших поручений, исполненных так искусно, что он был представлен королеве. Королева в свою очередь скоро убедилась в блестящих способностях Жана дю Плесси ив 1616 году сделала его государственным секретарем. Через год после этого король, де Люин и де Витри вместе совершили убийство маршала д'Анкра, о чем мы выше говорили. Расскажем теперь еще об одном обстоятельстве, превосходно характеризующем того, о котором Павел V сказал как о будущем большом плуте. Мы только просим читателя не забывать, что епископ Люсонский своим возвышением обязан был Леоноре Галигай и ее мужу Кончино Кончини.
Молодой государственный секретарь жил тогда у Люсонского декана. Накануне умерщвления маршала, вечером, декану принесли пакет с письмами, которые его просили немедленно передать епископу, поскольку одно из писем заключает в себе очень важное известие.
Было 11 часов, когда епископу Люсонскому вручили пакет; он находился в постели и уже засыпал, но по просьбе декана вскрыл пакет и стал читать письма. Одно из них действительно было чрезвычайно важно — в нем извещали, что маршал д’Анкр будет убит на следующее утро в 10 часов. Место убийства, имена участников, подробности предприятия, короче, все обстоятельства были описаны так подробно, что не оставалось сомнения — письмо получено от особы, хорошо знающей это дело.
Прочитав письмо, епископ глубоко задумался, потом поднял голову и сказал бывшему при нем декану:
— Хорошо, дело не к спеху, утро вечера мудренее. — И, положив письмо под изголовье, улегся и заснул. Наутро он вышел из комнаты в 11 часов и первое, о чем известил, это о смерти маршала.
За три дня перед тем он послал Понкурле к де Люину, прося последнего уверить короля в его преданности. Несмотря на то, епископ Люсонский, казалось, впал в немилость, он просил у короля позволения последовать за королевой-матерью в Блуа, и король согласился. Многие считали его ее любовником, другие — ее шпионом, третьи шептали, что он — и то, и другое; вероятно, эти последние знали лучше всех.
Но вскоре епископ Люсонский оставил королеву под благовидным предлогом боязни подозрений и удалился в принадлежащее ему приорство Миребо, желая, по его словам, запереться с книгами и преследовать ересь по своей обязанности.
Он пробыл в Блуа только сорок дней и представил свое удаление королеве-матери новым доказательством того, как его преследуют за нее ее враги, а двору — доказательством повиновения воле короля.
Между тем, изгнание бывшей регентши превратилось в настоящее заключение. Окружавшие короля постоянно указывали ему на Марию Медичи, как на опаснейшего врага, и Луи XIII был намерен никогда не возвращать к себе мать. Однажды Бассомпьер, бывший некогда любовником Марии Медичи и оставшийся ей верным, вошел в комнату короля и застал его трубящим в охотничий рог.
- Предыдущая
- 4/193
- Следующая
