Жизнь Людовика XIV - Дюма Александр - Страница 12
- Предыдущая
- 12/193
- Следующая
Все сделали вид, будто поверили этому рассказу, но понятно, что истина не замедлила открыться. Лапорт в своих мемуарах ясно говорит, что герцог забылся и захотел обнять королеву, а Таллеман де Рео, впрочем, очень недоброжелательный по отношению ко двору, идет еще дальше.
Ни бал м-м де Шеврез, ни появление «Белой женщины» не наделали столько шуму, как это происшествие. Последствия его для флиртовавших были ужасны — Букингем, вероятно, ему обязан своей ранней смертью, а Анна Австрийская страдала всю свою жизнь.
На другой день был назначен отъезд. Королева-мать хотела проводить свою дочь еще несколько лье, и в карету сели: Мария Медичи, Анна Австрийская, мадам Анриетта и принцесса де Конти. Когда прибыли к месту, где должно было расставаться, кареты остановились, и герцог Букингем, вероятно еще не видевший Анну Австрийскую после вчерашнего приключения, подошел к карете с тремя королевами, открыл дверцы и предложил руку мадам Анриетте, чтобы вести ее к назначенному для нее экипажу и где ее ожидала м-м де Шеврез, долженствовавшая сопровождать молодую королеву в Англию. Герцог, как только посадил королеву в карету, сам тотчас воротился к экипажу королев французских, снова открыл дверцы и, несмотря на присутствие Марии Медичи и принцессы де Конти, взял край платья Анны Австрийской и несколько раз поцеловал его. Когда же королева заметила ему, что это странное изъявление любви ее компрометирует, герцог поднял голову и закрыл лицо занавеской кареты. Тогда присутствующие заметили, что он плачет, так как, хотя они и не видели его слез, они слышали рыдания. Анна Австрийская не имела мужества долее удерживаться и поднесла платок к глазам, чтобы скрыть свои слезы. Наконец, как бы внезапно решившись, как бы победив себя большим усилием, Букингем, не прощаясь более, даже не соблюдая обычного этикета, быстро оставил королев, впрыгнул в экипаж Анриетты и приказал ехать.
Анна Австрийская возвратилась в Амьен, даже не стараясь скрыть печаль. Она думала, что это было последнее свидание с герцогом Букингемом, но ошибалась. Приехав в Булонь, Букингем нашел море таким, каким желал его найти — шумным и бурливым, так что не было никакой возможности продолжать путь. Анна Австрийская, со своей стороны, узнав в Амьене об этой остановке, послала тотчас Лапорта в Булонь под предлогом узнать о здоровье мадам Анриетты и м-м де Шеврез. Очевидно было, что этим не ограничивалось поручение верному слуге и что сострадательное участие королевы простиралось не только на этих особ, но относилось еще к одной.
Дурная погода бушевала в продолжение восьми дней, и Лапорт три раза ездил в Булонь. Чтобы посланный королевы не был задержан ни на минуту, де Шон, временный губернатор Амьена, приказал городские ворота держать открытыми и ночью.
Возвращаясь из третьей своей поездки, Лапорт уведомил королеву, что в этот же вечер она увидит Букингема — герцог объявил, что депеша, полученная им от Карла I, заставляет его еще раз переговорить с королевой-матерью и что он через три часа отправится в Амьен. Эти три часа были необходимы, чтобы дать Лапорту время предупредить Анну Австрийскую. Кроме того, герцог умолял ее именем своей святой любви устроить так, чтобы он мог увидеться с ней наедине.
Эта просьба сильно смутила Анну Австрийскую, но герцог, вероятно, получил бы желаемое, поскольку королева под тем предлогом, что доктор будто бы должен пустить ей кровь, просила всех уйти. Вдруг вошел Ножа» Ботрю и громко объявил о приезде герцога Букингема и милорда Рича к королеве-матери по делам, не терпящим отлагательства. Это известие, публично заявленное, разрушило планы Анны Австрийской — теперь ей трудно было остаться одной, не возбудив подозрений насчет причины уединения. Поэтому она велела позвать доктора и действительно распорядилась пустить себе кровь, надеясь, что это удалит всех, но, несмотря па все се просьбы, на все намеки, что она устала и желает отдохнуть, она не смогла удалить графиню де Ланнуа, которая по некоторым причинам считалась подкупленной кардиналом.
В 10 часов доложили о герцоге Букингеме. Графиня де Ланнуа уже готова была сказать, что королеву нельзя видеть, но Анна Австрийская, боясь, вероятно, как бы герцог, доведенный до отчаяния, не решился бы на какую-нибудь сумасбродную выходку, приказала его принять.
Как только герцогу передано было позволение войти, он буквально вбежал в комнату. Королева была в постели, а м-м де Ланнуа стояла у ее изголовья. Герцог остолбенел, увидев королеву против своего ожидания не одну. На лице его выразилось такое страдание, что Анна Австрийская сжалилась над ним и как бы в утешение сказала ему по-испански, что никак не могла остаться одна и что ее статс-дама осталась при ней почти против ее воли.
Тогда герцог упал на колени перед ее кроватью, целуя простыни с таким пламенным восторгом, что м-м де Ланнуа заметила о нарушении французского этикета, который не позволяет вести себя подобным образом с коронованными особами.
— Э, мадам, — отвечал герцог с нетерпением, — я не француз и обыкновения Франции не могут связывать меня. Я — герцог Джордж Вильерс Букингем, посланник короля Англии и тем самым сам представляю коронованную особу. Итак, — продолжил он, — я могу принимать здесь приказания только от одной особы, и эта особа — королева!
Потом, обращаясь к Анне Австрийской, он сказал:
— Да, мадам, я на коленях ожидаю от вас повелений и клянусь, я исполню их, если только они не запретят мне любить вас! О, да, да! — вскричал он. — Да, мадам, я вас люблю, скорее, я вам поклоняюсь так, как люди поклоняются Богу. Да, я вас люблю и повторю признание в этой любви
Перед целым светом, поскольку не знаю ни человеческого, ни божественного могущества, которое могло бы помешать мне вас любить. Теперь, — продолжил он, поднимаясь с колен, — теперь я сказал вам все, что хотел сказать и прибавлю только, что отныне моя цель будет состоять в том, чтобы снова вас видеть, и я употреблю для этого все средства и достигну этой цели, несмотря на кардинала, на короля, на вас самих, если даже мне нужно будет для этого поставить вверх дном всю Европу.
При последних словах герцог схватил руку королевы, осыпал ее поцелуями, несмотря на усилия Анны Австрийской отнять ее, и потом опрометью бросился вон из комнаты.
Едва только дверь за ним закрылась, как вся энергия, поддерживавшая силы Анны Австрийской в его присутствии, оставил.;: ее и сна, громко рыдая, упала на подушку и приказала м-м де Ланнуа удалиться. Потом позвала донью Эстефанию, которой более всех доверяла, дала ей письмо и ящичек и велела отнести к герцогу. В письме королева умоляла Букингема уехать, в ящичке же был узел, украшенный двенадцатью бриллиантовыми подвесками и полученный ею от короля в день бала у м-м де Шеврез.
На другой день Анна Австрийская простилась с Букингемом в присутствии двора, и герцог, довольный полученным доказательством любви, вел себя со всей осторожностью, какую не мог бы требовать самый строгий этикет.
Через три дня море успокоилось, и Букингем вынужден был удалиться из Франции, где оставил по себе славу самого безрассудного, но вместе с тем и самого великолепного кавалера, какого едва ли помнит французский двор.
Однако приключение в Амьене принесло свои плоды — кардинал был уведомлен о нем и передал все королю, гнев которого он сумел довести до бешенства. Искусство этого министра вселять свои личные страсти в сердце своего государя было удивительно; вся жизнь Ришелье прошла в подобных действиях — в этом и состоит тайна его власти. Луи XIII не только не любивший уже королеву, но и начинавший по описанным причинам питать к ней ненависть, поддерживаемую памятью о поведении королевы-матери и ежедневными выходками министра, тотчас наказал служителей королевы, и преследование, бывшее до сих пор тайным, вдруг стало открытым. М-м де Берне была уволена, а Пютанж прогнан.
Анна Австрийская, как легко можно понять, живо почувствовала отсутствие коннетабльши, последовавшей за английской королевой в Лондон.
- Предыдущая
- 12/193
- Следующая
