Я слышу плач за горизонтом (СИ) - "NUna MOon" - Страница 18

— Целую неделю… — раздался хриплый голос надо мной, и в тишине он прозвучал как самый громкий гонг.

Я продолжала следить за немигающим взглядом мужчины напротив, боясь, что если опущу глаза, то тигр воспользуется этим моментом. Однако Ваас продолжал свою речь все тише и тише, смотрел как будто сквозь меня, беседуя с кем-то за моим затылком.

— Целую, мать ее, неделю ты испытывала мое терпение, pajarito. Скиталась по джунглям, мм? Погоди-ка… Или, может, уже влилась в компанию моей ебанутой сестрицы, а?

Ваас наклонился ко мне, заставив меня буквально перестать дышать.

— Я… Я понимаю, реально понимаю блять, ты думаешь, что все происходящее — это полнейшая хуйня, выдумка, сказка, что такое не могло произойти с тобой, но, принцесса, — Ваас наклонился чуть ближе, заслоняя собой вид на мерцающую тусклую лампу, и понизил голос. — Это нихуя не гребаная шутка… Ты думаешь, я шучу с тобой? Думаешь, что я такой блядский клоун?

Судя по его приподнятым бровям, выжидающему взгляду и затянувшейся паузе, вопрос пират задал не риторический.

— Н-нет, — все, что ответила я.

Разговор с главарем пиратов в тот момент был равносилен хождению по горячим углям, ведь скажи я чего лишнего, и хищник сорвется с цепи. Однако мое жалостливое «нет» не спасло меня от бури, очень жаль…

Улыбка главаря пропала, в глазах загорелся язычок пламени — в следующее мгновение Ваас чуть ли не со всей своей бычьей силой бьет меня по лицу, заливаясь отборнейшим матом. Всю нижнию челюсть обдало жаром, затем чувством полного отсутствия у себя рта и подбородка, а потом резкая боль пронзила место, где припечатались костяшки пальцев. На глазах непроизвольно выступили слезы.

«Ублюдок! Не хватало еще разреветься перед тобой!» — мысленно прокричала я, тяжело дыша.

Тем временем Ваас продолжал орать, расхаживая из стороны в сторону и активно жестикулируя в своей привычной манере.

— ТОГДА КАКОГО ХУЯ ТЫ ИСПЫТЫВАЕШЬ МОЮ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ К ТЕБЕ?! А?! — взревел он, вскочив на ноги и заметавшись из стороны в сторону. — ОКЕЙ БЛЯТЬ! Я ВСЕ ПОНИМАЮ! ВСЕ! Всем жить охота, и им насрать даже на то, что они сами загнали себя в дикий пиздец. ЛАДНО! Mary, я все это понимаю! Я же, в конце-концов не такая свинья, как ты думаешь, прикинь, — прошипел Ваас, в один миг вновь оказываясь сидящим напротив меня и тыча в мою сторону пальцем, словно гребаный наставник. — Но ебаный в рот ты че, серьезно решила, что сбежишь отсюда? Прямо у меня из-под носа? Да еще и со своими жопастыми подружками?

Пират не сдержал рвущегося наружу смеха: его искренне забавляло мое стремление выжить.

— Не, первый раз было действительно смешно, Бэмби. Я реально не думал, что ты рискнешь… — он окинул меня мимолетным взглядом с ног до головы и не смог сдержать лезущего наружу смеха. — Блять… Что… Что мелкая засранка с материка отрубит моего человека, выживет при падении в реку, обоснуется в моих чертовых джунглях и в течение всего этого времени будет за компанию с ракъят ебать мозг мне и моим шестеркам! Охуеть можно, не? — иронично рассказывал Ваас воображаемой публике, указывая на меня рукой.

Мне надоело молчать.

— О какой доброжелательности ты говоришь?! — дрожащей от боли челюстью произнесла я, поднимая гневный взгляд на мужчину, которого моя дерзость только позабавила и, похоже, заинтересовала.

Он усмехнулся и запустил руки в карманы, смотря на меня с легкой улыбочкой, как на провинившегося ребенка.

— Все-то вам, неблагодарным блядям, объяснять по пальцам надо… Ну окей, мне-то тебя просветить несложно. Для начала, принцесса, я спас твое белое личико от рук своего же человека… И, сука, НЕ СМЕЙ ДАЖЕ ПЕРЕБИВАТЬ! — рявкнул он, стоило мне только открыть рот. — Потом я позволил тебе сбежать. Да-да, amiga, если бы не я, нихуя бы ты не сбежала, окей? Еще на днях я твою шкуру спас: зубастый мишка хотел тебя сожрать, припоминаешь? Нет, мразь, ты и это забыла! — главарь пиратов взял близ стоящий стул, поставил его напротив меня, усаживаясь и потирая переносицу. — Окей, я спокоен. Извини, что вспылил, Бэмби, я спокоен… Да, все заебись. Продолжим, Mary? Хотя кого ебет твое мнение — конечно, продолжим… Знаешь, я ведь даже не шарю, что за поебень в тот день творилась у меня в голове. Реально не шарю. Мне нужно было грохнуть тебя там же, в лагере, как и других возвратов…

«Возвратов? Всмысле я «возврат»? Что он несет?» — мой непонимающий взгляд придал пирату больше азарта, он оскалился, чувствуя себя хозяином положения.

— Да… Кстати насчет этого, Mary. Совсем забыл тебе сказать, ты ведь одним своим видом уже мне на нервы действуешь, так вот… — Ваас наигранно печально вздохнул, пожав широкими плечами и сложив руки в замок. — Хочешь или нет, а домой, bonita, ты теперь не вернешься. Даже если этого захочу я.

Он глянул в мои напуганные глаза, и его губы предательски расплылись в широкой улыбке. Его слова стали очередным ударом. Последняя надежда разбилась об скалы. Я верила в то, что смогу выкрутиться, но слова Вааса прозвучали, как приговор…

— П-почему? — голос дрогнул, мне было страшно услышать ответ.

— Почему? Ну, начнем с того, что паспорта твоего мы так и не нашли. Пришлось подзаебаться и пойти другим путем — в конечном итоге, одна деваха из вашей компашки слила нам всю инфу, что знала про тебя, но этого все равно оказалось чертовски мало, чтобы найти твоих родочков и тряхнуть с них денег…

Пират замолчал, когда я горько умехнулась, посмотрев на его восседающую персону исподлобья.

— Ты… Ты сейчас серьезно? Да какая к чертям разница? Ты все равно хотел меня продать!

— Какая разница? Какая разница блять? Да, Mary, ты права. Я бы не вернул тебя им, окей? Но, perra, хочешь знать, в чем я еще оказался доброжелателен к тебе? А?

— Хочу.

— Я был обязан прострелить твою тупую бошку, как только узнал о том, что ты числишься как хуев возврат, но, сука, я этого не сделал. И я даже не ебу почему, представляешь? Окей, может, меня позабавила твоя самонадеянность, — пожав плечами, небрежно бросил Ваас. — Может, дурь в башню ударила. Может, еще какая-то хуйня. И знаешь… Меня пиздец как бесит, когда я чего-то не вкуриваю и открываю в себе такие ебучие сюрпризы!

Стул, на котором сидел Ваас, полетел в сторону от удара его кулака. Пират схватил меня за волосы и поставил на ноги — я вскрикнула, хватаясь за его руку, увидела вздымающиеся жилки на его шее, свидетельствующие о том, что пират еле сдерживается, чтобы не проломить мне череп. Он сжимал мои волосы, оттягивая их назад, чтобы я смотрела в его безумные глаза, а мне становилось все больнее.

Вот только, когда мне больно — я злюсь.

— Ты собирался продать меня какому-нибудь старому извращенцу, который делал бы со мной все, что вздумается! Про это ты не забыл упоминуть, когда рассказывал про свою доброжелательность?!

— Я тебе, сука неблагодарная, жизнь спас. Этого тебе мало блять? — процедил он сквозь зубы.

— Да лучше бы ты меня там же пристрелил! — повышаю голос на эмоциях.

Щелчок предохранителя.

Одной рукой Ваас достает из кобуры пистолет, а той, пальцы которой запутались в моих волосах, он приблизил наши лица — ствол оружия уперся мне в подбородок, и Монтенегро обманчиво спокойно задал вопрос.

— Скажи, Mary, ты хочешь жить?

«Очень хочу, Ваас. Хочу выжить, чтобы лицезреть твою смерть — смерть человека, который пленил моих друзей и убил одного из них».

— Хочу, — без доли страха ответила я. — Так же как и невинный парень, которого ты застрелил неделю назад. Так вот знай, Ваас: ты убил моего друга. И ты просто конченый гад! — я ударила связанными запястьями по груди пирата, но тот проигнорировал данный жест.

Мужчина замялся, несколько секунд оглядывая меня с недоверием и неосознанно ослабив хватку.

— Какого нахуй парня? Что ты несешь, отбитая?

— Не делай вид, что не понимаешь.

Ваас резко отстранился на шаг от меня, отпуская мои волосы, я инстинктивно запустила в них руку, разминая кожу на затылке и кидая на мужчину гневный взгляд. В поднятых зеленых глаз читалось непонимание, смешанное с агрессией. Ах да, забыла, он же блять не любит в себе сюрпризы открывать. Вот только так искренне изобразить охуевание Монтенегро вряд ли мог, он же галимый актер… Глок продолжал находиться в забинтованных пальцах пирата, и это было единственным, что останавливало меня залепить ему смачную пощечину.