Злая Русь. Зима 1237 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 43

Сам я поспешил дядьке навстречу — и вскоре уже увидел крепкого витязя, спешно бегущего в мою сторону. Практически поравнявшись с ним, я не таясь, взволнованно спросил:

— Ну что думаешь, может, сразу уйдем? Такую толпу нам ведь не удержать! Все одно им не только рогатки рубить, но еще и с рогульками вмороженными возиться на льду реки. И не обойдешь здесь никак, разве что крюк делать в пару верст, да по глубокому снегу!

Однако Кречет отрицательно мотнул головой на мое предложение:

— Пешцы из половцев слабые, мокша покрепче будет, но атакуют поганые без строя. По круче им подниматься по узкому подъему, там не разбежишься — а поверху подъем можно перекрыть даже полусотней воев. Обидно уходить, не задержав ворога, да и для брани здесь место больно удобное! Пятьдесят ратников, самых крепких в сече, выставим наперед, еще полсотни в прикрытие лучникам, ну а из числа последних выберем лучших стрелков, самых быстрых да умелых. Когда же совсем припрет, в рог протрубим, чтобы наши помогли — из самострелов до берега достанут. Ударят поганым в спину, а пока те разберутся, в чем дело, мы успеем уже отступить… Или ты убоялся?

Я отрицательно мотнул головой, в тоже время понимающе улыбнувшись:

— Экий ты! На слабо берешь! Нечего так, дядька, делать… Но задумка твоя хороша — будь по твоему. Только надо человечка незаметно, пока еще есть возможность, Твердиле отправить, да все воеводе разъяснить!

Кречет согласно кивнул:

— Это верно. Ждана пошлем!

…Прошло совсем немного времени, прежде чем самые опытные наши лучники отправили первый залп «оперенной смерти» во врага, подошедшего уже на сотню метров. Дружинникам разрешили сразу использовать «боеприпас» с долотовидными и даже гранеными наконечниками — среди атакующих много воинов мокши, защищенных кольчугами, и в ближнем бою они слывут гораздо более жестким противником, чем куманы! А потому и нечего жалеть стрелы с редкими наконечниками — мертвым они уже не пригодятся…

Лучники работают весьма эффективно: рой из полусотни стрел срывается в воздух каждые десять секунд, врезаясь в густую массу толкающихся, мешающих друг другу людей. Да, большинство покоренных держат щиты над головой, но говорить о монолитной «черепахе» не приходится — разрывов между защитой, также, как и порядках бегущих вперед поганых хватает. И отвесно летящие вниз стрелы, набравшие ускорения при падении находят эти бреши, сбивая с ног воинов и множа разрывы среди атакующих…

— Щиты!

— Щиты!!!

Первым среди пешцев-дружинников подает команду Микула, за ним ее подхватывают десятники и я сам. Одновременно с нами ее отрывисто выкрикнул Кречет, оставшийся командовать лучниками — хотел меня дядька в тылу оставить, да я уперся, и ничего он поделать не смог: равны ведь в званиях! Однако ж стыдно признаться — проглядел я миг, когда замершая метров примерно за семьдесят от кручи плотная группа вражеских стрелков начала натягивать тетивы… Теперь только и осталось, что присесть на колени, да поднять свой щит так, чтобы он закрыл лицо, корпус и ноги до голеней — сверху же края защиты сомкнулись со щитом позади стоящего воя. Ну и по бокам соответственно…

Сильный толчок от врезавшегося в доску у самого умбона срезня меня пошатнул, но выбить из строя не смог. И как кажется, на этот раз в нашей «черепахе» потерь нет — на что я тут же обратил внимание ратников:

— Щиты не размыкаем, покуда враг не поднимется наверх, хоронимся от срезней! А там уж лучники поганых поостерегутся в нас бить!

…Проходит еще минут пять, показавшихся мне совершенно бесконечными, прежде чем пыхтящие от напряжения куманы и мокша приблизились к нам метров на десять, карабкаясь вверх по круче. И в этот миг раздался отрывистый рев Микулы:

— Сулицами — бей!!!

Изготовившись к рукопашному бою, мы взяли с собой по два дротика, более напоминающих мне короткие копья. Сейчас настал их черед!

Подаюсь вперед и стремительно распрямляюсь, одновременно с тем ругнувшись от боли в затекших коленях. Но на боль здесь не принято обращать внимания — и наравне со всеми воями я делаю шаг вперед, замерев над гребнем кручи. А мгновением спустя тренированное, закаленное тело «носителя» срабатывает само по себе: скрутившись и перенеся вес тела на левую ногу, одновременно с тем я резко выбрасываю правую руку вперед и вниз, словно нанося боксерский кросс… Но нет, я не бью кулаком, а наоборот, разжимаю пальцы, отправляя в короткий полет набравший инерцию и скорость дротик! И все это происходит столь стремительно — рывок дружинников к обрыву и последующий бросок — что я успеваю даже разглядеть испуганное лицо молодого половца, поднявшего голову в момент атаки… Мы встретились с ним взглядами. И прежде, чем моя сулица с силой вонзилась в плечо кумана над левой ключицей, буквально швырнув того вниз, я прочитал в его глазах такую страстную жажду жизни и нежелание умирать, что стало буквально не по себе… Эх, браток — не звали тебя сюда, на пир бранный — а теперь уж не взыщи…

— Щиты! Отходим на четыре шага!

Зараза! Опять я «торможу» вместо того, чтобы вести бой! Хорошо хоть, Микула страхует…

Мы успеваем поднять щиты над головами и даже сомкнуть их прежде, чем град стрел в очередной раз по ним забарабанил. И, о чудо! — пока что по-прежнему обходимся без потерь! Впрочем, над гребнем уже показались головы поганых — еще пара секунд, и они бросятся вперед…

— Ждем!!!

Сказано — сделано. Сцепив у кого-то средних размеров каплевидные, у кого-то просто круглые щиты краями, вои обоих рядов дружно подняли сулицы над кромкой защиты, взяв их обратным хватом. Вся полусотня замерла на месте — а на ум пришло сравнение с волнорезами в шторм. Ибо сейчас на нас действительно обрушится что-то подобное штормовой волне…

— Хар-р-р-раагхх!!!

— Се-е-ве-е-ер!

В ответ на рев кинувшихся в атаку поганых, Микула громогласно проревел клич северян — основателей и первых ратников Ельца… Я рефлекторно поддержал его — спасибо «носителю»! — а секундой спустя резко ударил сверху-вниз второй сулицей, целя в голову набегающего на меня половца! Последний, однако, умело перекрывается щитом, подбив им наконечник короткого копья вверх так, что он лишь проскользнул по обтянувшей доски коже… А спустя удар сердца враг уже сам врезается в меня, тараня щитом в щит!

Предугадав удар, я переношу вес тела вперед, на левую ногу, присев в коленях — и потому в момент тяжелого толчка мне удается удержать равновесие, лишь сильно пошатнувшись… Однако противник, воспользовавшись тем, что эффективный на дистанции, но совершенно бесполезный сейчас дротик в моих руках ему не опасен, уже вскинул руку с зажатой в ней саблей для удара!

— Шаг!!!

Кричу, одновременно с тем выпустив из пальцев древко сулицы, и, уперевшись обеими руками в щит, всем весом наваливаюсь на него, толкая от себя половца — синхронно со всей полусотней широко шагнув вперед правой ногой! Клинок потерявшего равновесие степняка лишь вскользь задевает мой шелом, чуть оглушив, но не причинив особого вреда… А инерции толчка второго ряда хватает, чтобы свалить моего врага наземь — и не только его! Падают практически все подступившие к линии щитов русичей поганые! Ободренный успехом, я в один миг выхватываю из-за пояса чекан и что есть силы рублю по голове пытающегося подняться противника. Узкое лезвие боевого топора врезается в незащищенный череп кумана за мгновение до того, как он успел бы закрыться от удара…

— Шаг… Еще один… Толкай!!!

И вновь синхронное движение всей полусотни вперед, следом второе — и мощный удар щитов в щиты противника! Тонкая цепочка покоренных, что успели подняться наверх, разрывается — и в этот раз сбитые с ног поганые падают вниз, скользя по склону и сбивая своих соратников…

— На четыре шага назад!

Быстро оглядываюсь по сторонам — за время короткой схватки выбыло едва ли двое, максимум трое ратников. Неплохой результат, учитывая, что землю перед нами устлало не менее двух десятков тел поганых! Причем практически все бойцы первого ряда русичей остались без дротиков, взяв в руки топоры, мечи или сабли — а вот вторая шеренга сулицы как раз сохранила. Ну, им-то колоть врага через наши головы или добивать лежащих гораздо сподручнее, никто ведь не навяжет ближнюю схватку!