Сын каторжника - Дюма Александр - Страница 8

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая

Выяснилось, что один из жителей Марселя, возможно пленившись блестящей перспективой, какую предоставляло взорам прохожих жилище г-на Кумба, купил соседний участок и собирался построить виллу по образцу его домика.

Господин Кумб довольно безразлично отнесся к этой новости. Он не был мизантропом по убеждениям. Он не искал одиночества, а скорее примирился с ним; хотя общество людей его ничем не привлекало, он, однако, вовсе не стремился избегать его.

И тем не менее неудобства от нового соседства не замедлили сказаться. Приступив к работе на следующий же день, рабочие выкопали ров вдоль всей ограды, отделявшей одно владение от другого.

Возобновив расспросы, г-н Кумб услышал в ответ, что его будущий сосед не считает имеющуюся тростниковую ограду достаточной и намеревается заменить ту ее часть, что обращена к нему, большой каменной стеной.

При этих словах безразличие г-на Кумба сменилось на прямо противоположное чувство. Он подумал о том, что эти ненужные оборонительные укрепления закроют ему вид на море и на мыс Круазет, и в тот же миг влюбился как безумный в их неповторимую красоту. Кроме того, это сооружение затмит его собственное: его тростниковая ограда будет выглядеть весьма жалко рядом с роскошной каменной стеной соседа. А его домик в сравнении с виллой значительно проиграет в общественном мнении. И это последнее соображение столь сильно повлияло на г-на Кумба, что он тотчас же привлек одного из каменщиков, орудовавших на соседнем участке, и задал ему работу у себя С целью сравниться со своим соседом.

Эти непредвиденные расходы сразу же вызнали глухой ропот в трезвом рассудке г-на Кумба, в ком склонность к порядку и бережливости руководила всеми его действиями, но самолюбие собственника сумело подавить эти укоры. Он сказал самому себе, что такая стена совершенно по-другому, нежели тростниковая ограда, предохранит его сад и, имея явно больше преимуществ, укроет его от похитителей фруктов и овощей, недостатка в которых отныне быть не могло. И когда наконец его новая стена, вчетверо выше прежней, была завершена, она выглядела так внушительно, она была так чисто оштукатурена и побелена, а бутылочные осколки, украшавшие ее верхний край, так красиво переливались на солнце, что г-н Кумб почувствовал глубокую признательность человеку, благодаря начинанию которого он решился на подобные расходы.

И г-н Кумб вернулся к рыбной ловле, работам в саду и прекраснейшему расположению духа; о своем будущем соседе он вспоминал, лишь думая о том, каким приятным занятиям они могли бы предаваться вместе с ним, если тот вдруг любит рыбалку.

Однако по прошествии некоторого времени г-н Кумб, бросив взгляд на быстро продвигавшиеся работы у его соседа, заметил, что они велись с таким масштабом, какого он до этого и не мог предположить, и впервые в жизни испытал укол в сердце от чувства зависти. Но он тут же поспешил его подавить, ведь если дом соседа обещал быть самым величественным в Монредоне, то его собственный несомненно останется самым привлекательным. Разве испытывал бы он зависть, управляя своей отличной легкой парусной шлюпкой, при виде великолепного королевского фрегата, паруса которого отбрасывают тень на морскую гладь?

Однако сердце г-на Кумба не было настолько свободным от дурных мыслей, чтобы не ощутить потаенного чувства радости, когда он обнаружил тяжеловесность и массивность остова крыши соседского дома и увидел, что она выступает на несколько футов за пределы поддерживающих ее щипцов, а такое нарушение пропорций портит, в конечном счете, все здание, которое она должна накрывать. Тем не менее кровельщики, столяры и маляры все прибывали: одни приносили черепицу какой-то особой формы; другие устанавливали на всех этажах такие искусно сделанные балконы, что они скорее походили на кружева; третьи расписывали стены под еловые доски, изобилующие прожилками, причем делали это настолько умело, что постепенно псе здание приобрело гармоничный вид — может быть, несколько, безыскусственный, но и высшей степени изящный.

Это было шале, а они в то время редко встречались и все ими восхищались.

Однако мы не поручимся, что то чувство, которое вызывало это шале у г-на Кумба, было восхищением. Он разглядывал его с досадой, нахмурив широкие брови и поджав губы, и еще раз его рассудку и здравому смыслу пришлось выдерживать настоящую борьбу с теми советами, которые внушала ему его собственная гордыня. И вновь он одержал над ней победу, но, как всегда, неокончательную, ибо, хотя его любопытство и было возбуждено настолько, что он страстно желал узнать имя счастливого владельца нового имения, он не мог решиться пойти и спросить об этом у рабочих. Ему казалось, что краска на его лице выдаст то опасение, какое вызывает у него будущее соперничество. Господин Кумб был смущен, взволнован и лишь украдкой бросал взгляды на красноватые стены своего домика, при виде которого еще совсем недавно он испытывал чувства счастья и гордости.

Несмотря на все старания отогнать на задний план любую мысль о новом шале и его владельце, г-на Кумба беспрерывно занимало одно — он хотел узнать имя этого человека. Неожиданно ему помог случай.

Строительство соседнего дома продвигалось так быстро, что некоторые из овощных культур еще являли свое великолепие, столь характерное для сада г-на Кумба прошлым летом. Пыль от извести и гипса, распространившаяся в воздухе из-за строительных работ на соседнем участке, заметным слоем покрыла эти растения, и г-н Кумб с щеткой в руках и ведром у ног принялся их отмывать. Вдруг он услышал звук подъехавшей коляски; она остановилась перед оградой, закрывавшей соседский сад.

Еще утром он заметил со стороны рабочих какое-то оживление, указывавшее на приготовление к приезду хозяина, и, не сомневаясь, что так и произойдет, г-н Кумб взобрался на скамейку и осторожно приподнял голову над их общей стеной. Он увидел рабочих, собравшихся во дворе; один из них держал в руках огромный букет цветов и, как только экипаж подъехал, вручил его одному из вышедших из него господ.

Это был молодой человек лет двадцати пяти, с лицом открытым и решительным, изысканно одетый; приехал он в сопровождении трех друзей. Взяв букет, он в ответ положил в руку рабочего чаевые; эти чаевые, должно быть, были вполне приемлемыми, поскольку до того спокойное выражение лица рабочего сразу сменилось на восторженное. Из груди его вырвался оглушительный крик: «Да здравствует господин Риуф!» — и его товарищи, уверенные, что он не кричал бы так, будь чаевые недостаточными, поддержали его криками ура с какой-то неистовой радостью.

Это имя ничего не говорило г-ну Кумбу.

Пока молодые люди осматривали дом изнутри, рабочие собрались как раз напротив того места, где устроил наблюдательный пункт г-н Кумб, и принялись считать и делить между собой деньги. Чаевые составляли пять луидоров.

«Черт возьми, — прошептал про себя г-н Кумб. — Сто франков! Этот господин, должно быть, очень богат. Впрочем, меня больше не удивляет, что он потратил столько денег на каменную кладку. Когда строительство моей стены было завершено, я дал, помнится, поденщикам десять франков чаевых, и найдется немало людей, которые наобещают и не дадут столько. Сто франков! Да этот господин владеет всеми судами в порту Марселя! Если так, то тем лучше! Это соседство сулит немного разнообразия в жизни. И потом, такому богатому человеку непременно будут покупать рыбу; по крайней мере, он не станет, в этом я уверен, ловить ее там, где я, и не будет опустошать прибрежные воды. Он производит впечатление доброго малого, веселого, открытого и без церемоний; он наверняка будет устраивать обеды и, возможно, пригласит на них меня. Еще бы! Он должен меня пригласить, разве я не его сосед? Что и говорить?! Я определенно рад, что ему пришла в голову мысль обосноваться в Монредоне!»

Весь поглощенный чудесными картинами будущего, нарисованными его воображением, г-н Кумб весело потирал руки, как вдруг до него донесся стук открывающегося в новом доме окна. Едва он поспешно спрятал голову, чтобы не быть застигнутым врасплох во время своей невинной слежки, как на балконе шале появились молодые люди. Они говорили громко и все разом.

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая