Цельняпушистая оболочка 2 (СИ) - "Бебель" - Страница 31

«Но он же не виноват! Даже наоборот, взял тебя к себе и ни в чем не отказывает!»

«Ложь! Всё это грязное вранье! Он взял меня к себя только чтобы сожрать!» — Сэйли пыталась «вытряхнуть» из головы вдруг появившиеся ненужные мысли.

Но сосредоточиться у неё все равно не получалось. Навязчивый голос всё продолжал говорить о неправильности её решения.

Идея отомстить за своих родителей, пришла ей в голову еще в тот момент когда человек пришел к ней в госпиталь. Уже тогда, глядя на Лукина, в ее голове появилась жгучая ненависть. Ненависть к людям и феленидам, за жестокость и вероломство. К принцессам и гвардии, за бесполезность. Ненависть к себе, за беспомощность. «Никто! Никто из них не остановил Леру! Где?! Где они были когда эта лживая тварь скармливала мне моего же родного отца!?» — спрашивала сама у себя девушка, но никак не могла найти ответа. Она не хотела верить что её жизнь в родной деревне, останется в прошлом. Счастливое детство исчезло где–то там, в темном подвале, рядом с останками ее родителей и соседей.

Выдержать целую неделю в этой безумной, сюрреалистичной тюрьме и остаться прежней, ей было не под силу. Каждый день, каждый час, она, изнывающая от жажды и голода, была вынуждена проводить прикованной к стальной арматурине, слушая стоны своих «сокамерников». Но Лере этого казалось мало. В ней проснулся аппетит. Первым в «коптильню», небольшое углубление в стене подвала, отправился отец Сэйли.

Следующим на очереди оказалась мать несчастной. Лера «великодушно» предложила ей свободу и конец мучений, при условии что она «почтит» останки собственного мужа. Та, несмотря на все принуждения, все же отказалась. Взамен нее, на предложение человека согласились Синс и Дэйзи. Подружки Сэйли, те кого она считала едва ли не членами семьи, чуть ли не с жадностью набросились на смердящий обугленный кусок плоти. Но и этого Лере показалось мало. Она потребовала доказательств того, что они «исправились». Она потребовала «искупления».

Сэйли ничего не могла сделать глядя как её мать ведут вверх по лестнице, куда–то в дом. Мать что–то кричала, пыталась вырваться, но измученная и покалеченная фелисина ничего не могла противопоставить своим палачам.

— Выживи! Ты должна выжить, слышишь!? Ты слышишь меня!? Выж… — крик матери резко оборвался, его заменил глухой удар и странный треск, словно кто–то наступил на осколки битого стекла. Сэйли видела свою маму в последний раз.

До самого конца, каждый день Лера не прекращала свою «программу исправления». Пытки и побои человека и ее «ассистентов» не выдержал никто. Никто кроме Сэйли. Фелениды, один за другим отправлялись в коптильню, или, не выдерживая издевательств соглашались на всё что предлагала им Лера. Но «свободы» больше не получил никто. Решившихся на отчаянный шаг отправляли наверх — в дом. Что происходило там Сэйли не знала, но те звуки что долгое время раздавались сверху не оставляли никаких сомнений в кончине несчастных.

Но несмотря на все испытания свалившиеся на девушку, она, следуя просьбе матери, выжила. Она не сломилась под пытками и угрозами. Она не издала ни звука когда её бывшие подруги, под присмотром человека, медленно изводили ее. Едва не откусив себе язык от напряжения несчастная фелисина смогла сдержать крики, что так и распирали её изнутри. Глядя на стонущую и плачущую девочку, Лера бесилась от того что не слышит воплей и отчаянных просьб о «помиловании».

— Умоляй! Умоляй меня остановиться! Почему ты молчишь!? Немая!? Тупая!? Думаешь что лучше меня!? Умоляй, уродливое отродье! — кричала женщина в оборванное ухо искалеченной заложницы.

Но Сэйли молчала. Откуда–то с границ сознания, до неё дошла истина, что она будет жить ровно до тех пор, пока она не сломается. И только после этого её «приговорят». С того момента как она в последний раз видела свою мать девушка не проронила ни слова. Волю к жизни у неё так и не отняли. Ни нога, ни многочисленные раны, ссадины от избиений не заставили малышку заговорить. Она уже не верила что сможет пережить всё это, но ошиблась.

Однажды дверь в подвал в очередной раз распахнулась. Сэйли уже морально готовилась к очередным издевательствам, но как оказалось — напрасно.

— Давай давай… Посмотрим как ты без своего солдатика запоёшь… — приговаривала Лера, таща за волосы незнакомую рыжую фелисину.

Сэйли слишком долго находилась в темном подвале и её глаза уже успели отвыкнуть от света. Поэтому девушка не смогла разобрать кого же привели в подвал. Да и откровенно говоря ее это мало волновало. Она уже морально готовилась услышать вопли «новенькой», но к её удивлению, Лера, приковав пленницу к стене, быстро покинула подвал. По всей видимости, ее «исправляли» еще наверху.

Два искалеченных феленида, которых человек держал исключительно для того что бы измываться над «блядскими спермобаками», попытались завязать с «новенькой» беседу, но не вышло. Она лишь мычала в ответ. «Кляп, конечно.» — догадалась Сэйли.

Примерно через час после того как Лера приволокла в подвал «новенькую», сверху раздались какие–то странные и очень–очень громкие хлопки да чьи–то приглушенные визги. С минуту фелениды подвале пребывали в полной тишине, словно боясь пропустить хоть один звук из дома, но тишину нарушила «свежая» пленница. Мыча сквозь кляп, девушка принялась молотить ногами по стене, явно надеясь привлечь чье–то внимание. Сэйли уже хотела прервать ее, но осеклась. Надежда на спасение, всё еще жила в девочке. Ей вдруг показалось что «новенькая» знает что делает.

Маленькая фелисина не знала сколько времени прошло с тех пор как стих шум сверху. Может пара минут, а может десять…

Сначала послышались глухие удары в дверь, затем, скрежет и треск ломающегося дерева. На лестнице ведущей вверх появился слабый свет из прихожей. Спустя какое–то время в подвал, со светильником в руке, вошел великан. Чем–то схожий с Лерой, но куда крупнее и, кажется, с еще большей злобой прячущейся в паре блестящих глаз.

Тогда еще Сэйли не понимала что последует за появлением еще одного странного существа. Но одного лишь сходства с Лерой, хватило пленнице чтобы всем сердцем возненавидеть его.

«Ну давай же! Ну давай!» — саму себя подначивала девушка, глядя на мирно спящего Лукина.

Но зажатый в тонких пальцах огромный нож так и не вонзался в шею человека. Что–то шло явно не по плану. Фелисина тщетно пыталась заставить себя сделать рывок.

«Да давай уже! Столько времени ушло, что бы он поверил в то что я повелась на всю эту дребедень! А чего мне стоило незаметно для рыжего ублюдка, стянуть с кухни нож!?»

Но человек был всё еще жив, а нож так и не двигался с места.

«Он такой же как и Лера! Они все такие же! Думаешь они взяли тебя в семью? Да ты всего лишь красивая игрушка!!! Они сожрут тебя как только им вздумается!» Ненависть всё же взяла вверх.

Сэйли отпрянула, беря дистанцию для удара, и повертела рукой, плотнее сжимая оружие. Её рука резко дернулась к человеку. Острое лезвие остановилось в считанных миллиметрах от шеи.

«Убийце» вспомнилась плюшевый дракончик, что принес Лукин в день, что она выписалась из госпиталя. Совершенно неподходящее воспоминание для такой ситуации. Но когда–то, еще в той жизни, у маленькой фелисины была почти такая же игрушка. Совершенно глупый и наивный жест великана, вдруг отозвался ворохом воспоминаний.

«Может… Может он не такой?» — пробиваясь сквозь волну ненависти и неприязни к людям вспыхнула мысль в голове девушки. «Может они правда отличаются? Он ведь не улыбался, не говорил какая я красивая, не восхищался ушами или хвостом. В отличие от Леры…» — нож оставался в нескольких сантиметрах от шеи лейтенанта. «Он ведь ни разу не соврал. Правда не соврал. Даже когда я специально напрашивалась на ложь! Даже когда она сама должна была ложится на язык, он все равно говорил правду! Может быть он и действительно забрал меня без умысла?» — острая сталь начала медленно отодвигаться от Лукина.

Волна ярости уступала место панике и водовороту мыслей, что вихрем закружили голову фелисины. Кухонный нож, звякнув, грохнулся на пол. Человек резко открыл глаза и ничего не видящими глазами уставился на Сэйли.