Из Тьмы. Арка 2 (СИ) - "Добродел" - Страница 5

Любители свежих ощущений, сожри их Бездна! Так и хотелось призвать Яцуфусу и подарить жаждущим новенького по-настоящему неизведанные ощущения, познакомив их с ней!

Впрочем, эта проблема быстро потеряла свой накал благодаря моим отважно «вызвавшим огонь на себя» более общительным товарищам. А имперский этикет, при всей своей относительной простоте, имел достаточно невербальных сигналов, которые могли показать потенциальным ухажёрам, что здесь им не рады. Не зря я потратил время, освежая доставшиеся в наследство от прошлого владельца Яцуфусы знания.

Проблема персонажей, не понимающих вежливых намёков, решалась подчёркнуто высокомерной физиономией и, что важнее, духовным давлением. Если на одарённых даже низкого уровня этот навык не слишком действовал, то на простых людей и средненький импульс оказывал влияние сродни удару пыльным мешком по голове. Полезный навык.

Что частично меня со всем этим примиряло — местные закуски и напитки, которые оказались действительно хороши. Не только в нашем арендованном особняке повара умеют показать класс. Так что, попивая розовое игристое вино, я с любопытством энтомолога, любующегося на порхающих бабочек, наблюдал за танцующими и общающимися дворянами. К сожалению, чисто визуальные наблюдения не могли помочь выбрать потенциальную цель для допроса. Оставалось просто смотреть на постепенно перерастающее в обычную пьянку мероприятие.

Уже сейчас я слышал прорывающееся через музыку оркестра нетрезвое женское хихиканье и преувеличенно громкие мужские голоса. Пройдёт ещё немного времени — и происходящее станет совсем похоже на корпоратив современного мне прошлого мира. А тот, в свою очередь, не слишком отличался от древнегреческого симпосия[1], который произошёл от каких-нибудь племенных плясок после обильного возлияния забродившим соком.

Люди… Обёртки меняются, но суть остаётся той же.

Я их не осуждал. Слишком лицемерно свысока смотреть на окружающих, мало чем от них отличаясь в своей сути. Малая часть собравшихся решала на таких мероприятиях различные вопросы с теми, с кем встречаться вне нейтральной территории неудобно. Большая же доля присутствующих явилась, чтобы скрасить досуг и удовлетворить жажду общения, всё-таки люди — социальные существа. Всё как везде.

Но показное дистанцирование высоких страт от низких, при том, что подавляющее число носителей благородной крови отличалось от мещан лишь красивыми тряпками да надменным выражением холёных лиц, немало забавляло. По словам Эрис, многие из дворян даже приличное образование получить не стремились. Зачем? Для того, чтобы вести светскую жизнь оно не нужно, а с делами пусть разбираются подчинённые. Как ни крути, а спокойствие и достаток развращали, не выстраданные блага воспринимались как должное и отбивали мотивацию к развитию.

Не зря и в этом мире бытует мнение, что на детях великих людей природа отдыхает.

Мою отстранённость прервало появление хозяйки вечера. Эффектная, чуть смуглая молодая женщина в тёмно-зеленом платье с открытыми плечами и крупным вырезом, открывающим вид на пышную грудь, молча встала рядом и некоторое время смотрела в ту же сторону, что и я.

— И о чём же задумалась моя прелестная юная гостья? — спросила Изабелла, повернув ко мне красивое лицо в обрамлении длинных иссиня-чёрных вьющихся волос.

— О неизменности человеческой природы, — ответил я. — Пока есть угроза или явный враг, люди будут становиться сильней. Но стоит угрозе исчезнуть, ложное чувство безопасности породит праздность, а праздность лучше любого врага уничтожит всё достигнутое.

— О, неужели я говорю с приверженницей учения стоиков?! — собеседница изогнула бровь, в синих глазах блеснула смешинка.

Напоказ оглядев свою одежду и бокал в руке, негромко смеюсь.

— Неужели я похожа на стоика?

Теперь засмеялась Изабелла.

— Совершено не похожа. Было бы настоящим преступлением прятать столь притягательную юную красоту за уродливым закрытым платьем в пол. Нет-нет, стоицизм придуман угрюмыми мужланами для угрюмых мужланов! Таких, как друг моего братца. Но было удивительно услышать от юной девушки речь, столь похожую на призывы нашего любимого губернатора к умеренности и скромности.

— Ну нет, кротость, умеренность и скромность это не про нас! Про нас — это честолюбие, амбиции и безжалостность. Мне вообще всегда казалось, что учения, проповедующие подобное, создаются для крестьян, чтобы те не бунтовали и не ленились. Усердно трудись, будь кротким, довольствуйся малым, соблюдай законы и тогда будешь вознаграждён. В следующей жизни. Может быть, — кривлю губы в улыбке под приятный грудной смех собеседницы.

— Ах, как же я с вами согласна! Долг каждого аристократа — приумножить наследие славных предков. Но если судьба подарила нам здоровье, красоту и богатство, разве не преступление навешивать на себя глупые ограничения в угоду выдуманным богам? — лукавый взгляд из-под длинных ресниц. — Ещё вина? — повелительный взмах разносящему напитки слуге.

«Хах, а жизнь-то налаживается!» — мелькнуло в голове после того как взгляд оценил формы хозяйки вечера и встретился с шалой синевой её глаз.

Ситуация, когда красивая девушка брала инициативу и сама пыталась свести близкое знакомство, была для меня внове, но память прошлой жизни позволяла верно трактовать намёки и, получив предложение осмотреть коллекцию картин в комнате хозяйки вечера, сообразить, что оно означало. Не найдя причин для отказа, ответил согласием.

Картины мы тоже посмотрели.

Что тут сказать? Нравы имперской аристократии и впрямь, оказались необычайно лёгкими. Но я — последний человек, который станет критиковать других девушек за тягу к молоденьким девочкам. «Картины» мне понравились, да. А Изабелла оказалась очень даже не прочь продолжить знакомить свою юную подругу с миром чувственных удовольствий.

Светлой и чистой любовью или хотя бы глубокой симпатией, как с Эрис, даже не пахло. С обеих сторон. Ну и что? Я был благодарен девушке за этот просвет на фоне осточертевших кошмаров, шёпота тейгу и подкатывающего безумия.

Надеюсь, не придётся её убивать.

А вообще это забавно — потратить столько сил и времени на поиск и допрос «языков», чтобы, явившись на нежеланный приём, соблазнить сестру помощника губернатора, которая в простой болтовне выложила едва ли не больше информации о местных раскладах, чем удалось собрать до того… Да уж, даже не знаю, что и сказать.

«Холодно, — я сжал кисть обтянутую тёмной кожей перчатки, — значит — так чувствуют себя рабы моего тэйгу? Но какая ирония! Чтобы раскрыть предельную способность Мурасаме нужно убить дорогого тебе человека, а для активации силы Яцуфусы — себя, — рука дотронулась до груди, места, где Юстиция оставила шрам своим проклятым мечом. Потом пальцы скользнули по одежде поверх затянувшейся раны меж рёбер, там, где Яцуфуса пронзила и так разбитое сердце, там, где теперь поселился осколок бесконечно злого холода. — Почему ты заставила себя убить, Юстиция? Почему ты убила принца? Как они могли тебя заставить? — Стоило вспомнить битву во дворце местного владетеля и этот род грязных предателей, напавших на нас вместе с имперскими убийцами, в душе разлилась колкое, ледяное пламя ненависти. — Они должны заплатить! Все они!!!»

— Хе-хе-хе, они заплатят… все они… уничтожу, всех уничтожу… мучительно… — с мстительным, садистским наслаждением разглядываю наваленные на центральной площади холмы из трупов, вдыхаю аромат бойни и эфемерные эманации страданий. «Особые» персоны были ещё живы — растянуты на крестах, рассажены на колах, четвертованы или прибиты к стенам зданий, от них доносились жалкие стоны. Для этих червей смерть явится освобождением. Нескорым. — Хе-хе…

— Г-господин командующий, все предатели казнены… — адъютант запнулся, — их семьи тоже.

— Очень хорошо. Я рад. Передай приказ продолжать.

— Простите? Разве наша месть не завершена?