Большая игра (СИ) - "СкальдЪ" - Страница 49

Дозорные не оплошали и подняли тревогу. Генерал Бардовский скрытно направил отряд в двести человек по барханам, надеясь взять неприятеля в кольцо. Командовал ими подполковник Омельянович. Солдаты успели отойти шагов на восемьсот от лагеря, прежде чем их заметили. Началась беспорядочная стрельба. Услышав ее, Бардовский усилил выдвинувшихся двумя ротами, а затем дал сигнал гусарам Смерти.

К тому времени немного рассвело. По крайней мере, мы видели куда скакать и кого рубить. Мы откинули неприятеля, порубив два или три десятка человек на самых плохих лошадях и не сумевших от нас оторваться. Остальные отошли. Значит, рано или поздно, но мы с ними встретимся.

Первый эскадрон под командованием Костенко показал себя замечательно и захватил двух языков. Их взяла в плен моя старая разведывательная команда во главе с вахмистром Нероном Козловым по прозвищу Цезарь.

Испуганных, познакомившихся с тяжелым кулаком Цезаря, хивинцев доставили к Бардовскому. Со слов пленников выяснилось, что командует врагами Саздык-султан, и в его отряде насчитывается полторы тысячи сарбазов*, пятьсот туркменов, человек триста кара-калпаков, а также шесть больших орудий и несколько малых.

О Саздык-султане русская разведка знала. Да и те пленники, которых мы допрашивали на месте спасения Мак-Гахана, так же говорили о нем. В нашем войске его называли просто — Садык.

Садык приходился последним сыном Казахского султана. Вначале он сражался против русских за Коканд, потом за Бухару, а сейчас перешел на службу Хивинскому хану. Перешел, несмотря на то, что в его жилах текла кровь самого Чингисхана. Вот такая прихотливая судьба. Его прославленный предок заставлял дрожать всю Азию и Европу, а потомок стал обычным наемником, прислуживающим у трона Хивы и командующим небольшим отрядом, получая за это скромные подачки.

Но не Садык меня заинтересовал. Куда важнее оказалось то, что его правой рукой и помощником является некто по имени Джочи-бек.

— Ох, и злой же этот Джочи-бек, — торопливо, надеясь успеть выдать все секреты и тем заслужить пощаду, говорил один из пленников, коверкая узбекскую и русскую речь, добавляя слова из фарси. — Чуть что не так, он саблю вон и голову с плеч! Не любят его, хоть и бояться.

«Эге, — подумал я. — А не тот ли это туркмен, что оставил мне шрам на память и едва не убил? Похоже, именно он и есть. Славно-то как выходит, вот и возможность отдать должок появилась».

Сарбазы* — пехота.

«Дело у Уч-учака», как его впоследствии назвали, закончилось быстро и не принесло особой славы.

Утром мы обнаружили, что дорогу на Амударью перекрывает порядка четырех тысяч степняков, конных и пеших. При них находились пушки.

Наш авангард располагал вдвое меньшим количеством людей, к тому же, хивинцы могли хитрить и где-то оставить засаду. Потому Бардовский осторожничал, не атаковал, приказав начать перестрелку. Вполне ожидаемо, наша артиллерия стреляла и точнее, и дальше.

Перед строем туркменов принялись гарцевать четверо богато одетых всадников, размахивая саблями и вызывая на бой. По ним стреляли, но расстояние было слишком велико, на пределе выстрела из карабина Бердана.

— Вот же храбрецы! — с некоторым восхищением заметил Егоров. — Все им нипочем.

— Снегирев! — повысил голос я.

— Здесь, вашблагородие! — сразу же раздался молодецкий голос.

— Пятьдесят рублей даю, если подстрелишь одного из джигитов.

— Разрешите спешиться? — гаркнул гусар.

— Разрешаю.

Эскадрон с интересом принялся наблюдать за действиями Архипа. Снегирь слез на землю, вытащил карабин, зарядил, заставил коня встать неподвижно и, положив оружие на седло, принялся выцеливать хивинца.

Мушка медленно двигалась за одним из них, слева-направо и обратно, а неприятель тем временем совсем страх потерял, гарцуя и что-то крича.

Раздался выстрел, один из джигитов упал. С нашей стороны раздалось громкое «ура». Правда, почти сразу степняк кое-как поднялся и, шатаясь, отступил. Его товарищи что-то кричали, махали руками и заставили коней податься назад. Урок они усвоили.

— Молодец! Деньги получишь вечером, — похвалил я Снегиря.

— Рад стараться! — Архип улыбнулся, вполне довольный.

— Вот так, ребята! Учитесь стрелять и вас отметят, — я обвел эскадрон многозначительным взглядом. Жалко, что хороших, по-настоящему хороших стрелков под моей рукой всего ничего.

Артиллерия продолжила стрелять, ей вторили ракетчики. У нас имелась ракетная команда, командовал которой штабс-капитан Гахович Владимир Игнатьевич. В Среднею Азию он прибыл три месяца назад. Гахович имел прекрасные задатки артиллериста-ракетчика, и Военное Министерство явно направило его сюда не просто так.

В наших с цесаревичем Николаем беседах я неоднократно упоминал, что за ракетами будущее. Что с того, что сейчас они и летят плохо, и попадают один раз из десяти? Все изменится, технологию отработают и «подтянут».

Наследник мою идею не забыл. Я больше чем уверен, что перевод сюда Гаховича — его инициатива. Естественно, не напрямую, а через верных людей, в Министерстве у него такие имелись.

Ракетная команда располагала тремя станками. Они представляли собой треногу, на которой укреплялась полая стальная труба, служившая направляющей для ракеты. Ее можно было наклонять или поднимать, а также крутить вокруг оси. Необходимое положение фиксировали специальные штифты. Имелись конструкции с четырьмя, и более «стволами», но пытаясь улучшить точность от них временно отказались.

Один станок позволял выпускать до трех ракет в минуту, но «частить» командование запретило особым приказом — это были достаточно дорогие игрушки. Ракеты летели красиво, с каким-то необычным воющим звуком, и попадали куда угодно, но только не туда, куда их направляли.

— Цельтесь лучше, ребятки! — возбуждённый Владимир Игнатьевич ругался на команду и скрипел от злости зубами. — Я вас в порошок сотру, сволочи! Что ж вы меня перед генералом контузите?!

То ли его угроза подействовала, то ли удача наконец-то повернулась к ракетчикам передом, а не афедроном, но одна из ракет угодила прямо в гущу сарбазов, вызвав немалый переполох. К тому же и боги войны не сидели без дела. Правда, пока их так никто не называл. Артиллеристы спокойно и методично делали свою работу, при этом поглядывая на ракетчиков с отчетливым превосходством и за серьезных людей их не считали.

Во всяком случае, именно ракета стала последней точкой, после которой неприятель стал организованно отступать.

Гусары и казаки рвались отправиться в преследование, но мы легко могли попасть в ловушку и Бардовский приказал оставаться на месте. Возможно, тот же Головачев решил бы иначе, но вышло, как вышло. Генерал осторожничал, ожидая основные силы, хотя Ухтомский несколько раз предлагал ему выдвигаться вперед.

Неприятель отошел, освободив дорогу. А я мог бы поклясться, что среди богато одетых хивинцев видел в подзорную трубу Джочи-бека. Встреча наша откладывалась, а «дело у Уч-учака» на этом закончилось.

Главные силы начали прибывать на Уч-учак к вечеру, а же утром мы с радостью встречали цесаревича и Кауфмана. Крики «ура» звучали так, словно русские уже захватили Хиву. С прибывшими находился и Мак-Гахан, успевший неплохо освоиться и завязавший достаточно неплохие отношения с генералом Головачевым. Во всяком случае, тот его привечал.

День прошел спокойно, Кауфман и цесаревич провели совет, собрав генералов и полковников.

Выступили вечером. В шесть часов утра 10 мая Бессмертные гусары первыми омыли копыта своих коней в мутных водах Амударьи. Все, переход через безжалостные и безжизненные Каракумы закончился! Мы преодолели основные трудности. Теперь будет легче. Сражаться предстоит не с природой, которую не одолеть, а с обычными людьми.

Вышли к реке мы вовремя. Запасы сухарей, солонины и джугура в войсках практически закончились. Еще немного, и начнется чувствоваться нехватка провианта. Но невзгоды остались позади, в богатой речной долине есть все, что душа пожелает.