Маленький отель на Санторини - Набокова Юлия - Страница 2

Но Кирилл на них не смотрит. Он притягивает меня к себе, чмокает в щеку и берет за локоть, уводя к дверям.

Мог бы и в губы поцеловать! Чтобы тетки точно обзавидовались. Но Кирилл работает в этом же здании и не любит демонстрировать чувства там, где его могут увидеть коллеги. Это он объяснил мне, когда в начале наших отношений я бросилась ему на шею в фойе. С тех пор я тоже поумерила свой пыл. Во всяком случае, пока мы не удаляемся на километр от офиса.

Сегодня Кирилл ведет меня в соседнюю башню «Москва-сити», где мы еще не были. Я ловлю наше отражение в зеркале холла – оба высокие, стройные, молодые. Только я брюнетка, а он блондин. Красивая пара!

Лифт возносит нас почти к небесам, а когда мы выходим на этаже, за панорамными окнами ресторана розовеет закатное небо.

– Какая красота! – Я восторженно кручу головой, впервые оказавшись тут.

Цены в меню кусаются, на свою зарплату я не могу себе позволить ужинать в таких местах. Но Кирилл с первой встречи дал понять, что мне не стоит беспокоиться об этом. Все расходы он брал на себя, но я не наглела и выбирала что подешевле, чтобы он не сильно тратился.

В зале нет никого из моих коллег, а вот Кирилл с почтением здоровается с представительным мужчиной в сером костюме, проходя мимо. Это оказывается его начальник.

Наш столик у окна, и я любуюсь на закат, вполуха слушая рассказ Кирилла о том, как прошел его день. Подробности его работы довольно скучны, чтобы вникать в них, но я изображаю интерес и изредка киваю, вставляя пару слов. Небо за окном зажигается оранжевым – и я вспоминаю одну из фотографий заката на Санторини. Вот бы хоть раз в жизни на него посмотреть!

– Вероника, где ты сегодня витаешь?

Вздрогнув, я отвожу взгляд от неба за стеклом на своего спутника. Он выглядит идеально, как актер в голливудской мелодраме – серые глаза, светло-русые волосы, оливковый костюм с белой рубашкой. Застегнутый на все пуговицы, с ровно повязанным галстуком. Даже на свидании со мной он не снимает пиджака, не ослабляет узел галстука, не расстегивает верхнюю пуговицу. Как будто собирается выступать на собрании акционеров, а не ужинает с девушкой.

– Прости, – улыбаюсь я. – Я задумалась о Санторини.

– Это где, в Италии? – Его брови удивленно взлетают.

– В Греции, – поправляю я.

– Твой новый проект связан с Санторини? – Он с интересом смотрит на меня.

– Что? – теперь удивляюсь я. – Нет, не в этом дело…

Я быстро пересказываю ему сегодняшний звонок. Думаю, что посмеемся вместе над мнимым наследством, но Кирилл неожиданно серьезно спрашивает:

– А почему ты решила, что это шутка?

– Не может же это быть правдой! – весело фыркаю я.

– А что, если это наследство от твоего отца?

Вопрос Кирилла стирает с моего лица улыбку, на закатное солнце за окном набегает туча. Зачем он спрашивает? Неужели не понимает, как мне неприятна эта тема?

– Ты же в курсе, я не знаю моего отца, – я отворачиваюсь к панорамному окну, не желая продолжать разговор. Это у Кирилла идеальная семья – мама, папа, младший брат. А мне мама ничего не рассказывала об отце. А теперь и спросить не у кого – осенью ее не стало. Прошло полгода, но я по-прежнему скучаю по ней.

– Не сердись, – Кирилл мягко берет меня за руку. – Если ты не знаешь о нем, это не значит, что его не существует. Возможно, это шанс узнать о нем?

– Что бы мой отец был греком? – Я усмехаюсь. – Да быть того не может!

– Почему бы нет? Ты похожа на гречанку.

Я бросаю взгляд на свое отражение в стекле. Темные волосы, карие глаза, нос с небольшой горбинкой. Моя мама была голубоглазой блондинкой со светлой кожей. Я на нее почти не похожа. Кожа у меня более смуглая, а волосы вьются, и я всю жизнь с ними борюсь – выпрямляю утюжком для гладкости, как сейчас.

Официант приносит шампанское в серебристом ведерке со льдом, наполняет бокалы и удаляется. За окном догорает закат, когда Кирилл кладет на стол красную бархатную коробочку. Я замираю, глядя на нее широко раскрытыми глазами.

– Хотел сделать это перед десертом, – голос Кирилла взволнованно дрожит, – но мы немножко задержались, так что пока закат не закончился… – Он открывает коробочку, и мне подмигивает прозрачный, как слеза, бриллиант. – Вероника, выходи за меня замуж.

У меня перехватывает дыхание, и время на секунду останавливается, чтобы я запомнила этот момент в мельчайших деталях. Все идеально. Красавец-мужчина, закат за окнами, кольцо.

– Да, – счастливо выдыхаю я. – Конечно, я согласна!

Кирилл так и сияет. Раздаются аплодисменты, и, оглянувшись, я понимаю, что за нами наблюдает весь зал. Мы на виду у всех – у большого панорамного окна, освещенные закатным солнцем, как актеры на сцене. Другие посетители в центре зала с любопытством взирают на романтическую сцену. Среди них и начальник Кирилла. Он хлопает едва ли не громче всех. «Уж не ради него ли задумано это шоу?» – мелькает догадка. Что, если женатые сотрудники ценятся в компании больше холостых? Но я гоню ее от себя, а Кирилл надевает кольцо мне на палец. Оно тоже садится идеально. Стоит ли удивляться? Это же Кирилл. У него все идеальное: семья, работа, невеста.

При мысли о том, что Кирилл мог выбрать любую девушку – красивее, умнее, успешнее, богаче, а выбрал меня, я не могу усидеть и вскакиваю с места.

Ведь так естественно поцеловать его и скрепить нашу помолвку поцелуем! Я едва успеваю коснуться губами его губ, как Кирилл дергается, а я, потеряв точку опоры и пытаясь удержаться, смахиваю со стола ведерко с шампанским. Оглушительно громко звенит железное ведро. Кубики льда со стуком разлетаются по залу. Шампанское, наверняка дорогое, с шипением льется на пол. Дама за соседним столиком взвизгивает, поджав ноги в туфлях. К нам торопится официант.

Я кидаю виноватый взгляд на Кирилла и замечаю его перекошенное лицо, а еще панический взгляд, который он бросает в сторону начальника.

– Прости. – От волнения мои колени подгибаются, и я неуклюже плюхаюсь обратно на стул.

Идеальное предложение руки и сердца безнадежно испорчено. Мной.

– Ничего! – Кирилл выдавливает улыбку. – Это на счастье!

Я бы предпочла сбежать из ресторана, но нам даже не принесли еду. Поэтому приходится сидеть на виду у всех и притворяться, что ничего особенного не произошло и я не выставила себя полной дурой.

– Не переживай ты так, Вероник, – успокаивает Кирилл. – Лет через тридцать мы будем со смехом рассказывать нашим внукам, как ты разлила шампанское в ресторане, когда дедушка сделал тебе предложение.

Я нервно хихикаю, благодарная ему:

– Не представляю тебя дедушкой.

Хотя почему не представляю? Кирилл и в шестьдесят будет видным мужчиной, в костюме и при галстуке.

– Кстати, о внуках, – он становится серьезным. – Я бы на твоем месте связался с тем мужчиной насчет наследства.

– Зачем? – напрягаюсь я.

– Хорошо бы выяснить, кем был твой отец и от чего он умер. Не было ли у него каких-то наследственных заболеваний – такое важно знать.

– Хорошо, – я криво улыбаюсь. – А то уж я было подумала, ты хочешь жениться на мне ради моего наследства – отеля на Санторини.

Нотариус звонит на следующее утро. Я только добираюсь до рабочего места и включаю ноутбук, как мой телефон оживает, а на экране высвечивается международный номер.

– Вероника Лебедева? – спрашивает мужской голос. Не тот, что звонил вчера, а более резкий и с явным акцентом. Мое имя он произносит на иностранный манер, с ударением на втором слоге.

– Да, это я.

– Могу я говорить по-английски?

– Йес, – ошарашенно отвечаю я.

Английский у меня свободный, и дальнейшая наша беседа происходит на языке Шекспира и Байрона. «Вроде бы, Байрон был фанатом Греции», – мелькает мысль, когда мужчина представляется нотариусом из Афин.

– Меня зовут Спирос Воскопулос. Вчера я просил своего русского знакомого связаться с вами, но он сказал, что вы не захотели с ним говорить.