Вестник (СИ) - "Greyser" - Страница 20

Стратег ещё пару лет назад проявлял себя в военном. Оберст будто знал, что и из чего можно выжать для победы. Бронемашина была подбита, экипаж убит в полном составе, но стрелять из него всё ещё можно было. Вторая рука с вытянутой кистью напряглась. Осбер выглядел так, словно пытается скинуть с себя огромный валун.

— Ребят! - закричал тыкающий:

— Здесь живой!

Дуло союзного танка начала двигаться. Всего пару градусов было нужно, чтобы попасть по своему врагу, другой машине. Солдат взял военного за ноги и собрался потащить, как вдруг, башня бронемашины взмыла вверх. Оберст нагнулся вперед и рукой схватил тащущего.

— Nichts für ungut, auf Wiedersehen, — воскликнул Осбер и ударил противника головой.

Военный встал, надел целые солдатские вещи, перетянул обрубок и направился к лесам на северо-запад.

— И чем же всё закончилось? — волнительно вопросил Роджер, вжавшись в диван.

— Я добрел до ближайшего остановки. Рука за неделю отросла назад.

— Так, получается о вас все прекрасно знали?

— Ха, знали, я у них проходил по спец должности за мои возможности. А за окопами голова Теуфел-оберста Штефана Осбера числилась чуть ли не в той же десятке, что и головы нацистских лидеров. Теуфел — это Дьявол по-немецки. Эти сволочи любили меня так называть. Дали мне небольшой полк и карт-бланш в пределах наступательных действий. Они ж думали, что многовековая тварь из-под земли знает больше них.

— И вы просто наплевали на своих подчинённых?

— Ни в коем случае. Я старался заботится о механизме, который мне дали. Подливал масло, когда надо, заводить пружины. А вот если и появлялась шестерёнка или винтик, что выпирали и мешали остальным, то пришлось оказывать меры. Часто, в угоду дисциплины, показательные.

— И какие же?

— Помню, один урод думал, что может получить долгожданный гражданский ужин. Всё просто: зашел в захваченный дом, мужа к стенке, жену на кухню, маленький сын был заперт в чулане. Там ещё стоял рояль. «Играй», говорит. Ну, он и играл. Вот только своей еды та скотина не получила. Выстрелы, которыми тот запугивал хозяев, я услышал довольно быстро. Выволок его. И стоит кое-что упомянуть. Фашисты — дерьмо многоликое. И немцы испачкались в нем. Верхушка тыкала по карте, солдаты выполняли всё. Верхушка сказала разграбить, солдаты устроят бойню и это будет только началом. Ещё в 41-ом я плюнул на ту директиву, и вряд ли бы кто-то стал мне перечить. Так вот, та сука была из Мерсбурга. Но жалеть я его не хотел. Ты не немец, раз опустился до такого. Я отхлестал его плетью. Урод кувыркался в снегу, чтобы не болело. Тогда, я сломал ему колено. Встать то не мог. Зато остальным показал, что если ты как он, то в моём полку тебе места нет.

— Ну, раз мы всё же уже на ты, я могу задать вопросы и поглубже. Я правильно понял, ты можешь управлять трупами?

— Плотью. Уже не живой. На верху сидят с юмором, вот и решили поострить. Я поострил в ответ.

— Как?

— Кличкой. Я назвал себя Прахом.

— А что же было потом?

— Если позволите, я сужу всё до более простых предложений. Горло, знаешь ли, имеет свойство пересыхать.

— Конечно.

— Война была проиграна, но это я знал заранее. На роже любого командира зиял страх, когда мы обговаривали будущую стратегию. Фанатики всему виной. Фанатики, они такие: либо им вправляют мозги, либо их вышибают, что собственно «дорогой» Фюрер и сделал. Полк был разбит немного позже, а затем, очнувшись после ранений, я ушел.

— Куда?

— Сюда. Дабы залечь на дно, я решил найти работу. А самый лучший способ скрыться — нарастить новые связи и много. Такой слоёный торт из лжи. Не скажу, что продумывал этот план, но знание местного языка дало свою пользу.

— И кем же ты устроился? Мясником?

— Набивать кишкой фарш я никогда не любил. Чистый кусок мяса — это, конечно, хорошая вещь, но я не смог бы. Однако опыт и тут сработал. В самом начале службы у меня был дикий разлад в строю. Причиной его было ворье. Особенно много из них было любителей покурить. Я их смог поймать необычным методом. Я подсыпал в пару зажигалок с запаса бездымного пороха и приказал никому не трогать. Сломанные пальцы вывели на след. Под пытками нашлись и другие. Понравилось мне это дело. Я решил решать такие проблемы и в гражданстве. Стал частным детективом.

— Нуар, шины с белым ободом и женщины с мундштуками?

— Это тебе не американская мечта. Здесь всё текло намного медленнее. Не сказал бы, что это плохо. Я будто жил на двадцать лет раньше всего остального мира, и мне это нравилось.

— И что, розыск был гладким?

Стефан пригубил трубку. Такую задумчивость редко увидишь на лице подростка. Пустив клуб дыма, он стал отвечать намного напряжённее:

— Я считал, что люди останутся такими же, какими были. Ну, или по крайней мере такими, какими я их знал. Но всё стало хуже. Война и правда закончилась, поэтому людской разум решил восполнять потребность в жестокости. Грабежами и убийствами меня вряд ли могли удивить, но на заре нового десятилетия… Мои глаза раскрылись на полную.

— Что же такого случилось?

— Давай сделаем лёгкую паузу. Мне надо перевести дух, и горло уже издыхает. Пройдем на кухню.

Оба Вестника перешли туда. Роджер сел за обеденный стол, а Стефан открыл холодильник. В нём лежали остатки обыденной пищи, но его рука потянулась за другим. Он вытащил стеклянную бутылку и поставил её на стол. Это было самое, без излишеств, простое молоко. Вестник налил в уже подготовленный стакан белую жидкость. Долив до краёв, Стефан поставил сосуд и начал пить. Три глубоких глотка, которые прозвучали так, словно в стакане было что-то на много градусов выше.

— Не переносил молоко в детстве, — сказал он, облизнувшись:

— Комом лезло, как если бы помои пил. А сейчас, внезапно, вкус поменялся. Век живи — век приобретай страсти.

— Так что там было? Что раскрыло тебе глаза?

Стакан громко был поставлен на дерево. Усевшись, Стефан схватил кулак одной руки другой и оперся на них головой.

— Стояло знойное лето 69-го. Все долгожданно устраивают гулянки, попойки и валят куда подальше в отпуск, а у меня началась работа невпроворот. Ревнивые мужья толпами ходили ко мне, лишь бы в очередной раз убедиться, по-честному ли стригут их жён. Хорошо, хоть платили достаточно, я старался не жаловаться, гонорары не позволяли. Но затем, наступил июль. И мужья перестали ходить. Я был уверен, что я, наконец-то, смогу отдохнуть. Но одним вечером ко мне пришел офицер полиции. Его лицо было таким бледным, что сливалось со стенами. В городе стали пропадать девушки и женщины молодого возраста. Число заявок достигло уже полусотни. Скажу честно, слюна в моем рту каталась знатно. Но не страх затмевал мне разум, а кураж. Такое дело стоило раскрытия, я взялся. Опросил семей семь-восемь, все едва держались спокойно. Но всё же зацепки я выудить смог. Шесть женщин из них посещало один и тот же кафетерий, двенадцать — бакалею. Ни там, ни там мне ничего в первый раз не ответили. Даже с угрозами. Поэтому, я решил действовать хитро. Через пару связей меня смогли устроить грузчиком в кафе без прямого контакта с начальником. Снэки и закуски разбирали нарасхват, так что я почти не отходил от этого места. За один рабочий день не произошло абсолютно ничего, и я начал сдавать позиции. Но под конец смены, ко мне подошел кассир. Он извинился за столь надоедливое предложение, отмазывался требованиями компании по поводу плана продаж. Мне тот паренёк отдал с десяток визиток, сказал, что если встречу хоть одну девушку на пути, то дай. Это было приглашение в салон массажа «У Бенини», от которого жутко воняло маслами, а сама визитка была тошнотворно розового цвета. Дело запутывалось всё сильнее, подумал я. Времени терять я не хотел, поэтому сразу поехал туда. Тот засранец работал круглосуточно, хотя это вызывало подозрения. Неужели у него даже руки не болят? Я зашел внутрь и увидел очередь из пяти дам, сидящих на стульях. Заняв очередь, я ждал. Одна заглянула в кабинку справа, через полчаса вышла намного более счастливее той, которая сюда пришла, и так другая, и третья. Перед тем, как в комнате ожидания оказалась последняя девушка, я заметил, что хозяин постоянно спрашивал, есть ли кто-то ещё в очереди. Тогда я и обратился к сидящей. Мне нужно было, чтобы массажисту ответили, что на входе больше никого нет. Она была очень молода и даже не стала сопротивляться следствию. Её очередь наступила, и девушка зашла внутрь. Я начал подслушивать. Внезапно, малоговорящий хозяин стал заливать комплиментами клиентку. Говорил, что ей жутко повезло, ведь, теперь ему привезли какой-то лосьон, делающий кожу жутко мягкой и нежной. Рекламная туфта, считал я и продолжил слушать. Девушка была в восторге, судя по тем замечаниям, что она озвучивала. Пока не наступил роковой момент. Всхлип, как если бы ей заткнули рот. Я не мог быть уверен в том, что он прозвучал, но когда легкий полувзвыв и стук по лежаку появились за ним, полномочия ворваться у меня были полные. Я выбил дверь и схватил вешалку для одежды, что стояла в углу. Как копьё я метнул в ту кучерявую гниду. Она не прошила его насквозь, но к стене он был прибит. Девушка закричала схватила вещи и выбежала отсюда. Урод был без портков. Жалкое зрелище. Я надавил на прут у его груди и начал допрашивать. Ему было смешно, считал, что выкрутится. Честь мне известна. Я могу её придерживаться. Ещё тогда, на войне, честный воин получал от меня честную смерть. Но сейчас… сейчас такая шавка, как он, не заслуживал быстрого облегчения. Это была не клиника и не больница, острых предметов вряд ли найдешь. Но моя смекалка всегда найдет выход. Бутыль с маслом, я разбил её об стол для массажа. Он был уверен, что я его не убью, только запугаю. Ну, когда кусок стекла разрубил ему голень, кроме крика из него вырвались и эти надумки. Когда нога этой скотины упала вниз, я думал, что ему кранты. Однако, урод снова навострил ухмылку. Моей ненависти не было предела.