Сталь от крови пьяна (СИ) - Александрова Виктория Владимировна - Страница 18

И вот сегодня Генрих послал барона Штольца объезжать территории вокруг Клауда: несмотря на наличие сторожевых башен, не все отряды фарелльцев можно было разглядеть оттуда. По словам барона Клауда, фарелльские фуражиры иногда скрывались в лесах, нападали на встретившиеся им сёла, деревни, хватали случайных путников и без страха вступали в драки с разведчиками. Генрих решил, что не помешает таких наглецов прогнать прочь, а ещё лучше — уничтожить полностью.

Хельмут взял с собой двадцать пять человек — хорошо вооружённых, в крепких новых доспехах, и всё же… Всё же ему было немного тревожно, отчего чуть подрагивали плечи и то и дело закипала кровь. А вдруг фарелльцев окажется слишком много? Конечно, у бьёльнцев было преимущество — неожиданность. Но если врагов будет в два раза больше, даже оно не спасёт. Впрочем, на фуражировку большие отряды ездят редко: для того, чтобы грабить беззащитных крестьян, женщин, детей и стариков, много народу не надо.

Хельмут презрительно усмехнулся, в очередной раз вдохнув порцию дыма.

— Едем вперёд, — кивнул он своим людям. — Горит, видимо, там.

И они поскакали, пришпорив коней. Вскоре он понял, что торопился не зря — из-за редких берёз и тополей послышался истошный крик.

Хельмут выругался и, дав знак отряду, перевёл коня на галоп. Одной рукой он держал поводья, а другой уже тянулся к мечу.

Среди леса оказалась деревня, видимо, некогда довольно большая придорожная весь — за ней деревья редели сильнее и виднелись две колеи тракта, что мог привести к северо-восточному побережью Серебряного моря. Но сейчас эта деревня пылала, от пары деревянных домов уже остались лишь груды чёрных брёвен, а вокруг колодца, к которому вело несколько протоптанных дорожек, валялось отнятое у крестьян добро — одежда, небольшие сундучки, посуда, мешки с зерном и даже пара кожаных кошельков. Фарелльцы хозяйничали здесь, видимо, уже давно и внимательно следили за тем, чтобы пламя с домов не перекинулось на деревья. Конечно, зачем жечь лес, ведь им так хотелось захватить ту землю, на которой он рос, и потом получать с него наибольшую выгоду…

Хельмут не сразу заметил трупы. Лишь когда его конь едва не налетел на окровавленное тело пожилой женщины в разорванных коричневых лохмотьях, он понял, что здесь уже, скорее всего, некого спасать. И всё равно, сжав поудобнее рукоять меча, повёл своё небольшое войско в атаку.

Им повезло, что большинство фуражиров спешилось — их кони были привязаны к деревянному столбу возле колодца. Поэтому Хельмут с лёгкостью рубанул мечом по голове одного из бросившихся прямо под копыта фарелльцев: алые брызги испачкали лощёные бока серого коня. Другому он вонзил лезвие в шею — оно вошло хорошо, плавно, с лёгкостью распарывая мягкую и податливую плоть. Ещё во время предыдущей битвы Хельмут познал это странное чувство лёгкости, с которым ты убиваешь своих врагов в бою. Только вот после эта лёгкость превращалась в непомерный груз, сдавливающий плечи и грудь — будто на тебя упал огромный жёсткий камень.

Но о последствиях битвы сейчас думать некогда. К тому же некоторые фуражиры всё же успели запрыгнуть в своих коней, отбирая у людей Хельмута преимущество.

Один из вражеских копейщиков попытался задеть его острием, но Хельмут вовремя увернулся. Взмахнул мечом — не попал, противник отъехал чуть назад и снова пришпорил коня. На Хельмуте была лишь лёгкая кольчуга с рукавами до локтей, наручи и поножи, но на фарелльце доспехов не было вообще, лишь стёганка и широкий кожаный пояс, может, спасли бы его от глубокого ранения.

Со второго раза ему удалось таки попасть острием копья Хельмуту по плечу, но его спасла кольчуга. Хельмут, в свою очередь, задел мечом руку врага — он вскрикнул, сморщился, зашипел, но свои попытки проткнуть барона Штольца не оставил. Тот усмехнулся и снова занёс меч: на этот раз его клинок оставил более глубокую рану на плече врага, над локтем, а пока фуражир приходил в себя, Хельмуту удалось перерубить его шею почти полностью.

Внезапно под копыта его коня рухнул труп ещё одно фарелльца, из чьей груди торчала рукоять ножа. Пришлось срочно разворачивать коня, чтобы тот не споткнулся, но за спиной Хельмута уже поджидал очередной противник — конный воин с мечом. Клинки тут же столкнулись в воздухе, выбив кучу искр и издав противный лязг. Хельмут поморщился и снова нанёс удар — фареллец отбил и его. Это внезапное сражение злило и заставляло жалеть, что он не взял с собой лук сам и не велел кому-то из своих людей сделать это. Гораздо удобнее бы было расстрелять врагов из-за деревьев, а не идти в лобовую атаку… Но теперь уже делать нечего, придётся сражаться.

Противник попытался ударить Хельмута по ноге, но ему удалось поставить блок и даже чуть кольнуть фарелльца в бедро острием меча. На серой ткани его штанов выступило небольшое пятно крови, но врагу, кажется, всё было нипочём. Сжав зубы, он напал снова, Хельмут отбил целую серию его ударов, при этом едва не упав с коня — держать поводья и управлять весьма взволнованным жеребцом только одной рукой было нелегко.

Он улучил момент и нанёс колющий удар под ребро — противник в это время как раз ослабил защиту туловища. Меч вошёл с большим трудом, нежели в шею, но всё же вошёл и пронзил врага насквозь. Тот ещё пару секунд смотрел на Хельмута внезапно остекленевшим взглядом, а потом рухнул ничком на шею своего коня, зарывшись лицом в гриву. Конь, ощутив лёгкость и осознав, что им больше не управляют, понёсся прочь, к деревьям; труп рухнул на землю, в ворох чёрной золы.

Бьёльнцы теснили фарелльцев: Хельмут озирался и видел, что фуражиров стало значительно меньше, что на некоторых из них его люди набрасывались по двое-трое и быстро забивали точными ударами мечей в грудь или голову. Теперь к трупам крестьян на земле прибавлялись ещё и трупы тех, кто их убил.

До ушей Хельмута снова донёсся душераздирающий женский крик. Он глянул в сторону колодца и обнаружил, что на единственную живую селянку накинулся один из фуражиров. Неизвестно, на что он рассчитывал: ему бы лучше побежать прочь, чтобы спастись от бьёльнцев, или хотя бы взять меч и начать защищаться, а он напал на беспомощную девушку… У Хельмута заскрипели зубы и засвистело в ушах от злости, он взмахнул поводьями, посылая коня вперёд, и на ходу прикончил проклятого фарелльца мечом — пронзил его спину и тут же извлёк из мягкой плоти полностью окровавленный клинок.

Сражение длилось не дольше десяти минут, больше времени бьёльнцы провели в этом месте, разгребая его последствия.

Гвардейцы быстро потушили те дома, что ещё не успели прогореть до основания. От некоторых остались каменные фундаменты, кое-где торчали уцелевшие печи. У одного дома сгорела лишь крыша, а стены остались целы. Но в большинстве своём деревня была уничтожена: остатки горящих домов залили водой и закидали землёй, и весьма обширная некогда весь превратилась в сплошное пепелище.

Девушка всё ещё сидела у колодца, прижавшись спиной к камню и дереву. Она закрыла лицо испачканными в крови руками, а трясло её так, что Хельмут испугался за её состояние. Ранить её не успели, но эта дрожь не предвещала ничего хорошего. Правда, рыдала девушка тихо: судя по всему, сорвала голос, когда кричала. Её чёрные волосы растрепались, выбившись из-под серой, замазанной копотью и грязью косынки, а подол коричневого платья изорвался так, что его, наверное, уже невозможно будет починить.

Хельмут спрыгнул с коня, кидая окровавленный меч в ножны (вытереть его можно и после), резко сорвал с себя фиолетовый плащ — посеребрённая фибула упала в политую кровью траву — и, присев на одно колено рядом с девушкой, накинул его ей на плечи. Она, впрочем, никак не отреагировала на это, продолжая трястись и рыдать, закрыв лицо руками.

— Есть свежая вода? — бросил Хельмут через плечо — его люди вытаскивали почерневшие трупы крестьян из-под обгоревших брёвен и тушили ещё бьющиеся в отдельных местах язычки пламени. Один из гвардейцев отвязал от своего седла сумку, извлёк из неё флягу и отдал Хельмуту. Тот протянул её девушке, но она не шевельнулась. — Пожалуйста, послушай, — позвал он. — Нам нужно уходить отсюда, слышишь? Мы заберём тебя в безопасное место.