Пьер де Жиак - Дюма Александр - Страница 2

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая

— Часовой, охранявший вашу палатку, предупредил их, что все деньги, которые я принес, пошли в уплату за провиант, а на солдатское жалованье ничего не осталось.

— И потому… — в нетерпении подхватил Артур.

— …солдаты хотят отобрать это золото у крестьян, а те рассматривают его как законную плату и не хотят отдавать свои деньги.

— Они правы, клянусь Пресвятой Девой Марией! И я иду им на помощь!

— Не желаете ли надеть шлем, ваше сиятельство?

— Нет, нет, будет лучше, если эти болваны узнают меня издалека, и ежели кто-либо замешкается и не сразу подчинится приказу, у него не будет оправдания. Коня, Жан! Коня!

Берейтор, к которому он обратился с этими словами — а тот обязан был в любое время дня и ночи держать наготове боевую лошадь, — вложил узду коннетаблю в руки и собирался по своему обыкновению подставить ему колено; однако Артур, несмотря на тяжелые доспехи, вскочил в седло с такой легкостью, будто был в простом охотничьем костюме, и, прислушавшись и определив, откуда доносятся крики, пустил коня в галоп.

Как и сказал Гильом, часовые прознали о том, что крестьяне получили золото, и не хотели их выпускать до тех пор, пока те не отдадут им половину. Нетрудно догадаться, что подобное предложение было торговцами единодушно отвергнуто; но солдаты, предвидя сопротивление, решились взять силой то, что им не хотели отдать по доброй воле.

Крестьяне понимали, что если они доверят свои деньги солдатам, то на честный дележ рассчитывать не придется. Тогда они собрались все вместе под тем предлогом, что им нужно посовещаться, надеясь выиграть время и приготовиться к обороне. Они поместили женщин и детей в центр, составили повозки в круг, вооружились палками и приготовились отстаивать свое добро — а каждый честный коммерсант с детства деньги ценит выше жизни. Солдаты, для которых такая война — сущая безделица, готовились к ней с жестокой радостью, присущей и человеку, и тигру, когда они знают, что их жертва слишком слаба и не сможет долго сопротивляться, однако готовится сразиться и даст, благодаря этой видимости сопротивления, оправдание их собственной жестокости. И вот сбежались солдаты со всего лагеря; многие даже не знали, зачем их собрали, но они были готовы, не задавая лишних вопросов, сразиться на стороне своих товарищей против крестьян; они кричали: «Смерть! Смерть!», не ведая, чем провинились те, кого они заранее обрекали на гибель.

Вдруг в общем гомоне раздался чей-то голос:

— Коннетабль! Коннетабль!

В то же мгновение в толпе, такой плотной, что яблоку негде было упасть, произошло движение; собравшиеся потеснились, давая дорогу своему командиру; тот поскакал по образовавшемуся широкому проходу галопом и остановил коня только перед заграждениями, за которыми крестьяне, ни живы ни мертвы, ожидали своей участи. Однако при виде коннетабля они воспряли духом, отодвинули одну повозку, чтобы пропустить прибывшее подкрепление, и, бросившись под копыта коня Артура, закричали: одни — «Пощады!», другие — «Справедливости!»

— Почему вы не ушли с восходом солнца, как я вам приказывал? — спросил Артур зычным голосом, докатившимся до последних рядов собравшихся солдат.

— Часовые отказались отворить ворота лагеря, — прогудел тот, кого крестьяне выбрали своим вожаком.

Артур знаком снова приказал им расступиться и, подъехав к воротам лагеря, строго спросил часовых:

— Отчего вы не пропустили этих людей?

— Они не знали пароля, ваше сиятельство, — отвечал один из солдат.

— Верно, — согласился Артур. Он возвратился за баррикады.

«Бретань и Бургундия», — шепнул он на ухо крестьянскому вожаку. — Теперь уходите!

Крестьянин подошел к своей повозке, взял лошадь под уздцы и пошел к заставе, а за ним потянулись его товарищи.

— «Бретань и Бургундия!» — сказал крестьянин солдатам.

— Проходите! — ответили часовые.

Весь обоз беспрепятственно вышел за ворота.

Когда последняя повозка проехала, Артур, провожавший обоз взглядом, обернулся и увидел в нескольких шагах от себя нескольких бретонских рыцарей, поспешивших ему вослед на тот случай, ежели коннетаблю понадобится их помощь.

— Господа! — обратился к ним Артур с таким видом, будто не понимал, что их привело. — Я очень доволен, что вижу вас здесь, потому что мы идем на приступ. Мессир Ален де ла Мотт, прикажите своим лучникам разобрать луки и наполнить колчаны стрелами. Мессир Молак, прикажите господину Плоэрмелю и господину дю Рок-Сент-Андре приготовить фашины note 2 и лестницы. Господин де Кетиви, возьмите двести всадников и отправляйтесь на разведку со стороны Авранша и Понторсона, чтобы англичане не захватили нас врасплох. С вами же, Гильом Эдер, мы с разных сторон пойдем на приступ. Теперь расходитесь по местам, а когда все будет готово, пусть трубачи протрубят сбор.

После этой речи командиры развели свои отряды к местам построения, и площадь, где за четверть часа до этого кипели страсти, опустела: остались только караульные и коннетабль; видя, что все разошлись, он направился к своей палатке, чтобы тоже заняться приготовлениями к предстоящему бою.

Час спустя бретонское войско оставило казармы и строем двинулось на приступ замка Сен-Джеймс-де-Беврон.

Отданные коннетаблем приказания были в точности исполнены. Господин де Гетиви с двадцатью пятью копейщиками выступил со стороны Понторсона. Мессир Ален де ла Мотт разделил своих лучников на два отряда и, оставив командование одним из них за собой, другой поручил заботам своего сына Гильома. Господин де Молак собрал солдат с лестницами, а Гильом Эдер, как и приказал ему коннетабль, готовился штурмовать крепостную стену с западной стороны, в то время как Артур с половиной войска огибал замок и готовился напасть с юга. Англичане следили за действиями наступающих с вниманием, свидетельствовавшим о беспокойстве, которое вызывали у них эти разнообразные маневры противника; они спешно выслали на крепостной вал, в тех местах, не особенно велика была угроза нападения, свои лучшие отряды. И едва войско коннетабля оказалось в пределах досягаемости стрелы, как осажденные в один голос что-то громко прокричали и вслед за тем раздался пронзительный свист: несколько человек из рядов наступавших упали, навылет пронзенные длинными стрелами английских лучников.

Артур приказал своим людям сомкнуть ряды, закрыться щитами и продолжал наступление. Не прошел он и тридцати шагов, как новые ангелы смерти проникли в ряды его солдат. Послышались проклятья; однако наступавшие продолжали идти вперед, оставляя позади себя мертвых и истекающих кровью раненых. Очутившись на расстоянии в полвыстрела от крепостного вала, Артур приказал остановиться и построил солдат в три эшелона; бретонские лучники врыли перед собой в землю щиты и, укрывшись за ними, приготовились ответить англичанам стрелами на стрелы, смертью на смерть.

Артур приказал несшим фашины подойти к крепостному рву, заслоняясь своей ношей, как щитом; те же, кто нес лестницы, должны были следовать за ними; сам он завладел луком только что сраженного бретонца и стал прикрывать их маневр. Тогда несколько рыцарей встали рядом с ним, как в наши дни какие-нибудь нетерпеливые офицеры встают в ряды стрелков в ожидании настоящей схватки; эта игра была тем безопаснее, что доспехи делали их неуязвимыми для стрел, отскакивавших от их фламандских лат, которые и копьем-то пробить было непросто.

Стрелы сыпались на Артура градом и отскакивали от его доспехов; впрочем, он почувствовал, как одна ударила сильнее других, причинив ему легкую боль в левом плече: как ни крепки были латы, вражеская стрела ужалила его сквозь них. Он сейчас же ее выдернул и, тщательно осмотрев, заметил в ее оперении клеймо Матье Дункастера, знаменитого английского мастера, прославившегося тем, что он умело выбирал дерево для своих луков, а также железной отделкой своих стрел. Не успел Артур как следует все рассмотреть, как почувствовал новый удар. На сей раз стрела хоть и пробила металл, но до живой плоти не добралась.

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая