Невозвратный билет - Трауб Маша - Страница 4

– Она вас бросила? – ахнула взволнованная женщина.

– Да, бросила. Умерла. Дети на похороны не приехали. Дела у них. Деньги да, прислали. Но зачем мне деньги? Я Катю свою рядом, на местном кладбище похоронил. Под березкой, как она хотела. Пусть забирают все. У меня только одно условие – пусть меня рядом с Катей похоронят. Скорей бы к ней. Устал я здесь без нее. Ради нее и на дачу эту ездил, и грядки копал, погреб вырыл, чтобы ей было где закрутки свои хранить. Она у меня такие закрутки делала! И грибочки, и компоты. А варенье какое… Все подпишет, каждую баночку, каждую крышечку тесьмой перевяжет. А огурчики малосольные ее… да с картошечкой… После ее смерти открыл банку, а есть не могу. Огурец поперек горла встал. Думал, задохнусь. Еле откашлялся. И пахнет рассол то ли плесенью, то ли смертью, а не укропчиком да чесночком. Соседям банки раздал. Кому они нужны? Детям предлагал привезти, они сказали, что не надо, еще за багаж платить отдельно. А если без багажа, то билеты дешевле. Такие дела. Ничего, мне уже недолго осталось. Вот долечу, документы все подпишу, и можно уже к Кате собираться. Я бы не полетел, но она бы расстроилась. Так она мечтала все детям и внукам оставить…

Взволнованная женщина тихо плакала. Элегантный мужчина смотрел в спинку впередистоящего кресла, забыв про книгу.

– А вы зачем летите? – спросила взволнованная женщина у спутника. – По делам, наверное?

– Не знаю, наверное, по делам. Пригласили выступить в местной библиотеке. Директор – моя давняя знакомая, мы вместе в Ленинграде в школу ходили. Потом они переехали – отец военный. Там она и осталась. Нашла меня в Одноклассниках, написала, предложила приехать. Я не смог отказать. Первая любовь… Даже не знаю, почему согласился. Если честно, уже сто раз пожалел. Я бы и сам с удовольствием сошел с этого самолета. Ну что мы будем делать? Детство вспоминать? Не знаю… обычно отказываюсь от таких поездок. У меня график расписан. Лекции, семинары… Я обычно за границей выступаю, а уже год никуда не ездил. Пандемия. Сначала радовался – наконец время на чтение нашлось. Потом ненужным себя почувствовал. Никто не звал – границы закрыты, а я уже не так молод, чтобы искать другие пути и стыковочными рейсами летать. Тяжело. Давление высокое. С утра уже две таблетки выпил. А тут вдруг она написала и предложила приехать. Я опять себя нужным почувствовал. А книги эти? Я так память тренирую: учу наизусть прозу. Врач посоветовал. Раньше лекции читал, даже в записи не заглядывал, а сейчас выхожу и слово не могу вспомнить. На языке крутится, а я не помню, хоть убей. Потом мучаюсь до тех пор, пока не вспомню. Места себе не нахожу. Могу ведь в интернет заглянуть, но нет, хочу сам. Таблетки пью, а толку никакого. А после такого перерыва вообще страшно на публику выходить. Вот хотел потренироваться перед, так сказать, неискушенной аудиторией. Нехорошо это. Нельзя так. Я знаю. Все понимаю. Но что мне делать? Я уже не мальчик, не молодой ученый, не блестящий лектор, каким считался. Никому я не нужен. Вот только здесь меня еще ждут.

– Я тоже забывчивой стала, – призналась взволнованная женщина. – Вспоминала, как внучку зовут. У меня внучка есть. Сын за границей давно живет. Я внучку даже не видела, только по ватсапу. Они собирались приехать, да границы закрылись. Ну как можно имя внучки забыть? А я не помню и спросить стесняюсь. Похоже на французское имя Амели. Точно не Эмили. Может, Амаль? Или Амелия? Я внучку Анечкой называю.

– А вы зачем летите? – спросил элегантный мужчина.

– Ой, вы будете смеяться. Или решите, что я сумасшедшая. Я ведь чужда суевериям. Не понимаю, с чего вдруг…

– Ну я же признался. Ваша очередь. Обещаю, смеяться не буду. Тем более над суевериями. Это ведь своего рода спасение для мозга. Когда человеку не во что больше верить, все возвращается к истокам – язычеству, приметам, заговорам.

– Там деревня особая. Туда приезжали шаманы, ставили защиту. Идолы есть древние. К ним со всего света люди приезжают, сокровенные желания загадывают. Говорят, что эти идолы обладают настоящей силой. Да, знаю, что это сказки для туристов. Ну а вдруг?

– И что вы хотите загадать?

– Ничего особенного. Здоровья для сына, его жены и внучки. Для себя немножко. Счастье свое встретить. Я же одна. Мне бы хотелось встретить мужчину, с котором можно было бы поговорить, сходить в театр, заварить чай и посидеть тихо на кухне, молча. Дедушка не может жить без своей покойной жены, а я устала быть одинокой. Пока сын был маленький, я не позволяла себе думать о личном. Никаких серьезных отношений. Так, случайные романы, ни к чему не обязывающие. Не хотела, чтобы у него был отчим. А мне всегда хотелось семьи, настоящей, крепкой. Я ведь по натуре домоседка и квочка. Всегда мечтала быть бабушкой, которой отдают внуков или которую вызывают при первой необходимости. Когда сын вырос и уехал, оказалось, что я уже не так молода. Да и внучке не нужна, получается. Дом есть, а жизни в нем нет. Подруги советуют зарегистрироваться в тиндере, но я не могу через себя переступить. Да, сейчас все ищут пару в соцсетях, на сайтах знакомств, но я хотела так, по старинке. А если не судьба, то и не надо. Вот в этой деревушке стоит идол, который за любовь отвечает. У него и хотела попросить личного счастья. Для себя. Это совсем пошло, на ваш вкус?

– Почему пошло? Очень трогательно. Немного наивно и глупо, но я же согласился на поездку, вспомнив о девочке, в которую был влюблен в младших классах? Тоже глупо и наивно. Боюсь ее увидеть. Она уже бабушка, я лысый и седой. Но для меня она осталась девочкой с косичкой и здоровенным бантом. А у меня такие вихры в детстве были, такие кудри, что мама не могла их расчесать. Вот, три волосины осталось. Так что над кем еще смеяться.

– Паша! А если половина самолета сойдет, оставшиеся полетят? – спросила Алиса. Несмотря на заполошность, девушка умела четко сформулировать вопрос и задать его в лоб.

– Конечно! – заверил Паша. – Мы все равно улетим!

Взволнованная женщина вдруг рассмеялась:

– Мой сын. Он познакомился с будущей женой в самолете. Ему стало плохо. Аллергическая реакция. Она его за руку держала и таблетки дала. Потом они говорили, что «сами небеса соединили их». Тогда я думала, что пошлее выражение сложно придумать. А сейчас я их понимаю. Вдруг небеса решают, кого свести вместе?

– Только мы все еще на земле, – расхохотался элегантный мужчина. – Но сама идея мне нравится.

– Прекратите надо мной издеваться! – рассмеялась женщина. – Вы же тоже считаете, что все это лишь условность. Замкнутое пространство, единство времени и места, идеальная обстановка для трагедии, фарса, комедии. Плюс синдром попутчика, когда можно рассказать постороннему человеку самое сокровенное.

– Я не издеваюсь, – улыбнулся мужчина. – Я впервые за многочисленные полеты хочу отложить книгу.

– О, это лучший комплимент в моей жизни!

Сойти решили многие. Не половина самолета, конечно, но человек пятнадцать точно. Паша объявил, что пассажиров не выпустят, а сотрудники службы безопасности сами поднимутся на борт. Таковы правила: вдруг сошедшие оставили на борту что-то опасное?

Шел пятый час задержки рейса.

Наконец сотрудники службы безопасности удалились, оставшиеся пассажиры добровольно, без напоминания пристегнулись, привели кресла в вертикальное положение и приготовились к взлету. Но вдруг Паша пробежал по салону как-то иначе. Так и хотелось сказать: «Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду». Вот один в один Паша. Явно что-то опять происходило.

– Паша, скажи мне, я имею право знать! – Алиса отстегнулась и вышла в проход, преграждая Паше путь. Оставшиеся пассажиры в тот момент ее опять мысленно благодарили. Например, дедушка с трезвонящим телефоном, который тоже встал, подошел к Паше, поднес ему телефон и кивнул – мол, теперь объясняй. Паша помялся, сделал глубокий вдох, выдох и сообщил. У их экипажа закончилась смена, полетит другой. Такие правила. Экипаж не имеет права лететь после окончания смены, даже если никто никуда так и не вылетел. Так что теперь все будут ждать, когда старый состав покинет борт самолета, а новый зайдет.