Двуглавый Змей (СИ) - "Марло Arc" - Страница 52

Разворот и наклон опасно близкий к земле, и Гумберг делает то, чего противник не ожидал от слова совсем. Собрав все силы в ноги, наёмник прыгает, резко выкидывая клинок вперёд, чётко целясь в голову.

Но он был слишком медленным. Прямой удар от бедра откидывает пепельноволосого мечника на несколько метров, вышибая весь воздух из его лёгких. Охотник прокатился ещё несколько метров, глотая снег и зарываясь в него лицом. Прилипшая корочка тут же окрашивается в красный.

Гумберг опёрся на проваливающиеся сквозбь снег руки, с трудом попытался подняться. Резко дёрнул головой, отряхая её. Взглянул на Эллеанору, вжавшуюся в землю и испуганно смотрящую на приближавшеегося к ней допельганга.

Пепельноволосый охотник сорвался с места, с криком побежав в их сторону. Прыгнул, взмахнув мечём, высекая искры из франциски. Упал вновь, неумело сгруппировавшись и сделав кувырок. Остановился, замерев между перевёртышем и девочкой, что укрывал рукой.

Доплер посмотрел на это и вновь криво растянул свои губы, показав два белоснежных ряда зубов. Закапала кровь. Гумберг перевёл взгляд. Чуть выше локтя, вместо привычной ему тонкой и бледной руки, истекая кровью, виднелась ужасающая, уродливая культя. Наёмник раскусил губу.

Вторая половина руки, всё ещё сжимавшая антрацитовый меч, торчала прямо у ног бледнолицего убийцы, откидывая длинную и кривую тень от пожарища.

В это же время, допельганг преспокойно начал выискивать что–то за пазухой, всё время нашёптывая и лишь изредко переводя взгляд на почти что задыхающуюся от ужаса девочку. Наконец, он нашёл то, что искал.

Гумберг рванул вперёд, сжав кулак и занеся для удара единственную целую руку. Но не успел сделать и пары шагов, как перевёртышь резко вскинул руку, заставив наёмника покачнуться. Несколько ножей, со свистом преодолев пять метров, воткнулись в грудь мечнику. Он упал, запутавшись в ногах. Голова тут же начала кружиться, а в глазах потемнело.

— Этот яд чертовски токсичен, — наконец проговорил доппельгангер, убедившись в действии отравы. Он подошёл, пнул Гумберга в бок, заставив его перевернуться на спину и бессильно смотреть в небо. — Начинает действовать почти сразу, но вы исключение. Впрочем, этой дозы хватило, у меня было время рассчитать. Прошло всего чуть больше секунды, а ты уже чувствуешь себя скверно, я прав, Мартин?

Гумберг не ответил, лишь тяжело вздохнув и уставившись на нависающий над ним силуэт. Он плыл, троился, а снежинки залепляли глаза, ещё больше ухудшая обзор. Силуэт развернулся, пнул Эллеанору, заставив ту вскрикнуть и закашляться. Одним движением он вытянул её руку и резко порезал ладонь. Таким же ножом, которым поразили и Гумберга.

— Возможно, ими стоило воспользоваться сразу, но я хотел оценить тебя. И, честно, огорчён. За сто лет мог научиться чему получше. А впрочем… Всё ещё не полегчало? Ну, для каждого своё. Не бойся, выделение твоими железами той клейкой субстанции не остановится, так что руку себе обратно приделать сможешь. А вот по иммунитету это ударит довольно серьёзно. Точнее, возведёт его в самую что ни на есть боевую готовность, начнёт бить по всем фронтам так скажем. Да–да, твой собственный иммунитет начнёт уничтожать вирус. А потому на время ты лишишься всех своих сил сверх человеческой меры. Грубо говоря, чувствовать ты себя будешь крайне паршиво. Вроде, правильно объяснил…

— Что… тебе… известно? — еле слышно прошептал наёмник. Но допельганг услышал.

— Не правильный вопрос.

Он отпустил уже притихшую девочку, и та упала тряпичной куклой, не шевелясь. Охотник до скрежета сжал зубы. Но пошевелиться он всё так же не мог.

— Что тебе известно? — процедил вновь Гумберг.

— Ты повторяешься, — перестал улыбаться доппельганг. — Последняя попытка.

— Просто… — спустя долгие секунды мочлания, задался вопросом мечник. — Зачем?

— Потому что это мне нравится, — тихо проговорил перевёртыш, присев на корточки. — Злой, потому что злой. Я монстр, ирод, таким уж родился. Но мы отличаемся, Мартин. Ведь я таким был с самого начала, а тебя таким сделали. И я вот, например, ни о чём не жалею. Не знаю уж как ты.

— Т..ты врёшь.

Доппельгангер вновь криво улыбнулся. Хихикнул.

— Никто никогда не мог заставиться меня что–то делать, никто никогда не властен надо мной, а потому я чувствую себя воистину свободным. И эта свобода развращает. Меня возбуждает сам факт того, что я могу делать всё, что захочу. Вот так просто. А что может быть большим табу, чем убийство? Вот именно. — Доппельганг поправил волосы, восторженно глядя на догорающую гостиницу. — Возбуждает во всех смыслах. О нет, о нет, сексуального насилися над жертвами я не терплю, не считай меня законченным психопатом. Для меня оба пола одиноково не привлекательны. Доппельгангеры там, ты сам знаешь… В любом случае, вряд–ли ты поймёшь. Ты ведь сам никогда не был свободным. Возможно позже ты поймёшь смысл моих слов, Мартин.

Перевёртыш встал, с отвращением оглядев девочку, сжавшуюся в позу эмбриона. Вновь пнул её, но она не отреагировала.

— Хм. Мне сказано было её забрать, но знаешь… Если она сдохнет со мной по пути, вся вина падёт на меня. А мы в любом случае ещё встретимся, и я уверен, эта соплячка будет с тобой яшкаться. По крайней мере, так говорил Влад, а он человек очень… проницательный? Да и ты, наверняка, начнёшь меня преследовать, а убежать мне с ней будет ой как трудно. Я ведь прав? Да, по глазам вижу.

Перевёртышь заметил край конверта, углом торчавший из кармана Гумберга. Сдержанно улыбнулся.

— Или, эгкхм, не стоит всё так оставлять? Как–то, на самом деле, не ожидал я, что погода будет столь буйной… — доппельганг почесал голову, сделав задумчивый вид. Не удержался, а потому вновь заулыбался. — Ладно, Мартин, я решил! Всё равно я не могу тебя убить, а брать на душу смерть этой девки себе дороже.

Перевёртышь в который раз пнул Гумберга, заставив того перевернуться на бок, чуть не выплюнув лёгкие. Сел, забрал помятый конверт с печатью. Его глаза хищно блеснули.

— В общем, ещё встретимся, и тогда, я надеюсь, ты полностью меня удовлетворишь… И это, извини! Я надеюсь, что в следующий раз у нас будет больше времени и мы с тобой пообщаемся подольше! Я же, в конце концов, впервые за семьдесят лет вижу ещё одного, обрёвшего сознание…

Доппельгангер договаривал это, уже на приличном расстоянии от двух лежащих тел, постепенно заносимых снегом. Позади что–то грохнуло и часть третьего этажа гостиницы, (в которой Гумберг так и не побывал), обвалилась, вызвав гигантских размеров всполох искр. Пожар искрился, бурлил, яркой точкой увеличиваясь в размерах посреди белой пустыни.

— К‑кто тебя… послал? — это всё, что успел выговорить Гумберг, вновь собравшись с силами. Но было уже слишком поздно.

Последнее, что он видел, это как силуэт, скрывемый метелью, забирает его меч. Бледное лицо Эллеаноры. После темнота.

Ноги, утопавшие и проваливающиеся через плотную корку снега, совершенно потеряли свою чувствительность, как посиневшие от обморожения руки. Ногти почернели и отслоились, а сама кожа потеряла всякий свой оттенок, покрывшись синяками.

Гумберг укрыл девочку, плотнее укутав её в плащ и одеяло. Потом взглянул на небольшой мешочек и бурдюк с вином. Жар не прекращался уже второй день, а каждый раз, когда она заходилась кашлем, наёмнику приходил останавливаться и искать ближайшее укрытие, тратя скудные запасы алхимического огня на то, чтобы развести костёр.

Пришлось остановиться вновь.

Укрытый сводами небольшой пещеры, костёр весело трещал, поглощая редкие сухие веточки. Небольшие серо–зелёные шарики испарялись в зеленоватом пламени, пока огонь полностью не поглотил сухостой. Пепельноволосый наёмник открыл бурдюк и влил красноватую жидкость в чуть приоткрытый рот девочки. Та дёрнулась и закашлялась на долгую минуту. Наконец, успокоилась и раскрасневшись, вновь засопела.

— Гм, долго же ты спишь… — который раз повторил Гумберг, наблюдая за танцующими тенями вокруг. — До Бруты совсем не много осталось, потерпи. Может, гм, пол дня пути. Может, чуть больше…