Вереск на камнях (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 26

Хотя, чего это я. Могу, конечно! Так и скажу.

— Слушайте меня все очень внимательно, — начала внушительным голосом. Натренировалась. — Когда я попала в ваше время, мне было очень трудно. Я даже огонь развести не могла. Но я выжила. Справилась. Вот она я.

И развела руками, словно показала себя во всей красе. И продолжила мягко, очень мягко:

— У меня никого не было, чтобы помочь и подсказать. А у вас есть я. Единственное, что я от вас прошу: не кидайтесь с оружием на людей. Не бейте машины, это не звери и они вас не съедят!

— Стра-ашно, княгинюшка, — протянула жалобно Мыська, качая не желавшую засыпать Отраду. Я устало кивнула:

— Знаю, что страшно. А надо привыкать. Вон Бер у нас есть — что, сказать не может: живой зверь или машина бездушная?

— Бер охотиться ушёл в лес, — буркнул Тишило.

— Ох бы не наохотился на корову, — озабоченно сказала я. — Ну да ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Так. Мечи.

Я повернулась к дружине и князю. Ратмир хмурил брови и кусал губу. Я шагнула к нему, коротко обняла, не стесняясь никого, и сказала, отстранившись:

— Оружие сложите в доме, на улицу с ним не выходите.

— Какой мужчина на улицу без оружия выходит? — оскорбился мой муж.

— Тут все, кроме полицейских, — фыркнула я. — Если в ваше время меня приняли за ведьму, плевались в мою сторону и бурчали злобно, — я выразительно покосилась на Тишило, — то тут вас могут схватить и посадить. Если не в тюрьму, то в дурку. А вам это не надо, уверяю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не надо никуда нас, — пробормотал Ратмир, а Тишило сказал мрачно:

— Да я уж и не называю…

— Да, не называй. И княгиней не называй. Князей тут нет. Ой, не могу… Как же вам всё-то объяснить сразу?

— Ты скажи, что это за зверь, Руда, — Ратмир кивнул на двор. Я ответила с улыбкой:

— Машина это. Неживая. Ею человек управляет. Я в них ездила внутри и всё ещё живая.

— Как та штука, которая нас от Мокоши в Златоград вернула?

— Да, это именно такая штука.

Ратмир повёл плечом и сказал дружинникам:

— Оставьте мечи. Летал я в такой ма… шине. Забыл уж.

— А как защитить, ежели нападут? — сразу вскинулся Тишило, остальные загудели согласно.

— Кулаками, — ответила я. — Только вполсилы. За убийство тут судят и сажают в тюрьму. А тебе туда не надо.

— Всё-то ты знаешь, светлая княгиня, — съязвил Тишило, и я, похлопав по юбке платья, достала спички, показала ему:

— Знаю.

Он вспомнил, язва в глазах померкла, и десятник склонил голову в знак покорности.

— Ладно, пошли во двор, послушаем, какую работу предложат, — сказала я. — Только говорить буду я.

Май, 31 число

Когда мы вышли во двор, Валя, скучая, курил у капота машины. Увидев нас, он выбросил сигарету и подобрался, готовый прыгнуть в грузовичок и уехать. Я махнула ему рукой:

— Валя, спокойно! Всё в порядке, мы решили все вопросы!

Ратмир решил мне помочь и громко сказал:

— Мы знаем, что это не зверь, а…

Запнулся. Я подсказала шёпотом:

— Машина.

— Не зверь, а машина! — повторил он внушительно. Валя глянул на него так, будто хотел покрутить пальцем у виска, но сдержался, хотя мечей при дружине уже не было. Потом всё-таки сделал два шага вперёд и сказал:

— Значит, так. На ферму работать кто?

Мои мужчины переглянулись. Я ответила за них:

— Вот эти четверо.

— Княгиня, негоже князю работать-то, — пробурчал Бусел. Ратмир грозно рыкнул на него:

— Сам решу!

— Хорошо, — Валя кивнул, заглянул в свой смартфон, подозрительно покосился на меня: — Кто трактор водит, спрашивать бесполезно, я так понял?

Я только руками развела, улыбнувшись. Валя махнул рукой, листнул страницу и объявил:

— Мне нужны пару человек на комбикорм, потом помочь с силосом. Кто с молотком управляется — на починку старого коровника. А, и вот ключ от кузницы, там надо бы всё в рабочее состояние привести.

Он оглядел парней. Бусел почесал в затылке и сказал нерешительно:

— Ну что починить, так я могу. А Мечко со мной, подмогнёт.

— Залазь тогда, — Валя кивнул на кузов. — Доски только поскидайте, это вам на крышу прислал Илья Андреич.

При слове «залазь» Бусел посерел с лица и обернулся за подмогой к Ратмиру. Тот похлопал его по плечу, сказал:

— Не бойся, дядька Бусел, мы ж златоградские, не пальцем деланы!

— А-а-а! — тот поднял руку вверх, бросил её вниз, но не сказал: «Ну и хуй с ним!», как в том фильме, а сказал: — А пошли глянем, каков тот шина-зверь!

Они вчетвером быстро сгрузили доски из кузова, после того, как Валя откинул задний борт, и, помогая друг дружке, забрались внутрь. Вид у моих храбрых златоградцев был не очень уверенный, но я улыбнулась Ратмиру, а он — мне. Прорвутся, и правда что. Путь в две тысячи километров и в десять тысяч лет даром не прошёл.

Ключ был вручен Могуте, и тот повертел его в пальцах:

— Железо нешто чуднóе.

— Валя, вы можете проводить Могуту до кузницы и всё показать? — вежливо спросила я. Парень поднял брови, но кивнул:

— Сделаю. Уж понял, что вы какие-то… чудны́е!

— Спасибо, Валя, — тихо ответила я. — Чудны́е, но добрые. Ой!

— Что? — испугался он.

— Я про еду забыла!

И правда что. Ведь у нас ничего нет! Печь нерабочая! А все голодные, наверное… Вот я курица!

— Так в магазин заедем, купишь.

Если бы всё было так просто…

— Валя, у нас пока денег нет, а в долг — не лучший способ начать нашу жизнь здесь.

Он понял, наморщил лоб, потом достал телефон:

— Петровичу звякну, у него есть лишки, поделится картошкой пока, а там глянем. Рассчитывать можем работников хоть каждый день, без проблем.

— Спасибо, Валя, это было бы очень удобно.

Когда грузовичок с мужчинами выехал со двора, подпрыгивая на ухабах, я выдохнула и пошла к дому. Забава заканчивала мести пол, а Вранка с Дарой возились, чтобы хоть как-то устроить спальные места. Кровати надо чинить. Всё надо чинить. Я подошла к Голубе, которая перебирала остатки картошки в корзинке. Подняв на меня голову, повариха пожаловалась:

— Что это, знать не знаю, аль гнилая. Что есть — сварю, а там как дальше…

— Давай я посмотрю твою ногу, — предложила. — А это картошка, её надо сварить и почистить.

— Свекла, что ль, какая иноземная?

Я только рукой махнула. Пусть думает, что свекла. Присела рядом, принялась развязывать онучу на ноге поварихи. Приложив руки к голой коже, проверила рентгеном кости. Целы! И то хорошо. Растянула, подвернула. Погладить надо, как я тогда себе сделала, и связки на щиколотке перестанут светиться оранжевым.

Так и поступила. Голуба охала, морщилась, но вскоре перестала, с удовольствием прикрыла глаза на минутку:

— Ох и руки у тебя, княгинюшка ты наша, хороши! Лечат — никаких травок не надо!

— Лучше стало? — спросила. Голуба кивнула. Я встала: — Ну, тогда хозяйничайте. Без меня ничего не трогайте, чего не знаете. А если что — Петровича надо звать.

— Где ж его найти?

— Придёт, Валя сказал.

Я приголубила маленькую Отраду, чмокнула в лобик Волеха и сказала всем:

— Вернусь завтра, пойду заработаю нам на хлеб.

Возвращалась я в дом Лагутина с тяжёлым сердцем. Без меня точно что-то случится, а как помочь моим людям, если я должна сиделкой сидеть рядом с парализованной Олей? Быть может, у неё есть коляска, в которой девочку вывозят погулять? Надо будет проверить.

Но я прекрасно понимала, что с пациенткой будет нелегко. Как с ней разговаривать, если она ничего не хочет слушать и посылает в жопу? Постараться найти с Олей общий язык — моя первостепенная задача. Потом посмотрю её позвоночник. Если спинной мозг не пресечён, а только зажат, я попытаюсь поставить девочку на ноги. Если же всё безнадёжно…