Огненный остров - Дюма Александр - Страница 7
- Предыдущая
- 7/82
- Следующая
Неожиданно Эусеб вскочил на ноги: этот смех терзал его сердце, он не мог его больше слышать.
– Сударь, – обратился он к врачу, – мне крайне неприятно делать выговор человеку вашего возраста и вашей профессии, но, право же, все то время, пока вы были здесь, вы непрестанно выказывали неуважение к моему горю.
– В моем возрасте, дружок, – спокойно сказал Базили-ус, – люди не меняют своих привычек, а я привык уважать лишь то, что мне понятно.
– Что ж, я отвечу тем же, сударь, – глаза Эусеба были сухи, голос сделался пронзительным, – и не стану терять времени на то, чтобы отыскивать причины вашего удивительного скептицизма. Извольте выйти отсюда: у меня есть только эта комната для того, чтобы молиться, а ваше присутствие иссушает мои слезы, оно ненавистно и нестерпимо для меня.
Доктор хладнокровно достал висевшие на шее на тяжелой серебряной цепи большие часы и откинул двойную крышку.
– Благодарность, о которой вы недавно говорили и которой я удостоился за то, что бескорыстно побеспокоил себя ради особы мне незнакомой, просуществовала ровно один час сорок семь минут. Эх-хе-хе, молодой человек, это немало, я встречал и менее продолжительную признательность.
Подобрав брошенную им в угол шляпу из вощеной кожи, доктор подтянул просмоленные штаны и направился к двери.
Возражение доктора показалось Эусебу резким, но не лишенным справедливости, и он невольно сделал движение, словно хотел удержать Базилиуса.
Доктор, заметив жест Эусеба, остановился у порога и сказал:
– Только что я слышал, как вы клялись не пережить вашей жены. В тех случаях, когда речь идет не о признательности, слову честного человека можно верить, а вы считаете себя честным человеком. Действительно ли вы готовы, раз ваша жена мертва, уйти вслед за ней?
– Да, – мрачно подтвердил Эусеб.
– Тогда я докажу вам, молодой человек, что мое расположение к вам, каким бы необъяснимым оно вам ни казалось, – не пустой звук. Возьмите этот кинжал; это малайский крис, отравленный знаменитым американским ядом, о котором вы несомненно слышали; он называется кураре. Простого укола, нанесенного в любой части тела так, чтобы пролилась кровь, достаточно для мгновенной и безболезненной смерти. Бери кинжал, Эусеб ван ден Беек, бери, и на этот раз я снова избавляю тебя от необходимости благодарить.
– Спасибо, – ответил Эусеб, схватившись за лезвие кинжала.
– Ах, Боже мой! Осторожнее, дорогой друг! Вы можете нечаянно уколоться или порезаться, а это непоправимо. – Снова разразившись своим зловещим смехом, доктор прибавил: – До свидания, мой милый, до свидания!
И вышел.
– Прощайте! – ответил ему Эусеб.
Оставшись один, молодой человек опустился на колени рядом с усопшей и хотел помолиться. Но память не подсказала ему ни слова из знакомых с детства молитв.
Его губы отказывались произносить имя Господа, Пресвятой Девы и святых.
Можно было подумать, что присутствие дьявольского врача изгнало из хижины всякое религиозное чувство, что служит человеку утешением в глубоком горе.
Эусеб заметил цветы в вазе, которые вчера собрал для Эстер по ее просьбе.
Он сплел из них венок и сделал букет. Венок положил ей на голову, а букет вложил в руки Эстер.
Затем он поднял ее, передвинул на постели так, чтобы освободить себе место, и улегся рядом с женой.
Крепко обняв мертвую жену, он осыпал поцелуями ее губы и глаза.
Потом, левой рукой продолжая обнимать Эстер и прижимать ее к своей груди, правой он взял лежавший на краю постели крис и приставил его острие к груди.
В эту минуту Эусеб заметил у изножья постели Базили-уса, вошедшего неслышно и незаметно: доктор смеялся, глядя на него.
Эусеб ван ден Беек вскочил, как будто его подтолкнула пружина, и с быстротой молнии кинулся к доктору.
Тот не сдвинулся с места, на лице его не отразилось ни малейшего страха, только смех стал похожим на лай гиены.
Но как только молодой человек подошел ближе, доктор схватил его державшую отравленное оружие руку и вывернул ее так сильно, что Эусеб выронил крис из полураздавленных пальцев и закричал от боли.
Затем, не давая противнику опомниться, доктор бросился на него и с ловкостью профессионального борца приподнял, перевернул в воздухе и совершенно оглушенного швырнул на пол.
Потом он поставил колено ему на грудь, левой рукой обхватил оба запястья, сделав сопротивление невозможным, и, подобрав правой рукой лежавший рядом крис, приставил, в свою очередь, оружие к сердцу Эусеба.
– Ну-ну! – насмешливо произнес доктор. – Так, значит, мы хотели обратить кинжал против того, кто нам его дал? Это нехорошо, господин Эусеб.
– Я вам уже сказал, сударь, – сказал Эусеб, в последний раз тщетно попытавшись вырваться, – что не намерен терпеть ваше присутствие.
– Неблагодарный! – воскликнул доктор. – Ведь я люблю тебя как собственную плоть.
– Если вы меня любите, почему издеваетесь над моим горем; если вы меня любите, отчего мешаете воспользоваться кинжалом, который дали мне?
– Помешал тебе воспользоваться кинжалом? Я никоим образом не хотел тебе помешать воспользоваться им; я только хотел взглянуть, как ты это сделаешь.
– Вы ушли, и я думал, что избавился от вас. Скажите, зачем вы вернулись?
– Возможно, затем, чтобы тебя спасти, но, может быть, и для того, чтобы присутствовать при развязке небольшой комедии, которую ты обещал для меня сыграть. Угадывай.
– Так обратите ее в трагедию и поскорее кончайте: у вас в руках кинжал, а жизнь для меня вдвойне невыносима, если ею я обязан вам. Убейте меня! Убейте! Да убейте же меня! – кричал Эусеб, бросаясь навстречу лезвию. – Это единственная услуга, какую вы можете оказать мне, и единственная, которую я соглашусь принять от вас.
– Ну, слава Богу, вот и оскорбления, такая славная ничем не прикрытая и не приукрашенная брань! Ты исправляешься, Эусеб ван ден Беек, мне это нравится больше твоих приторных комплиментов… Так, значит, мы по-прежнему хотим отправиться вслед за нашей ненаглядной Эстер и жизнь решительно кажется нам невыносимой с тех пор, как некому ее украсить?
– Да кончай же, палач! – и Эусеб сделал нечеловеческое усилие, стараясь освободиться.
– Немного терпения, мой юный друг, немного терпения! Вот в чем заключается тайна жизни, вот где источник силы.
Зажав кинжал между зубов, доктор с таким спокойствием раздвинул одежду Эусеба и обнажил ему грудь, словно речь шла о заурядном хирургическом вмешательстве.
Снова угрожая молодому человеку кинжалом, доктор продолжал:
– Но вполне ли ты уверен, что встретишь там свою возлюбленную?
– Что вы хотите этим сказать?
– Ты готов покончить с собой или позволить себя убить, для того чтобы соединиться с Эстер, не правда ли?
– Конечно.
– Ну, а если, вместо чтобы соединять души, смерть просто-напросто разлучает тела? А если она не придет на свидание, вернее, вы оба туда не пойдете? Наиболее здравомыслящие люди упрямо верят в небытие.
– Боже мой! Боже мой! – в отчаянии прохрипел Эусеб, – неужели этот демон не устанет меня истязать?
– Истязать тебя? Ни в коем случае. Вот уже три часа ты заблуждаешься, а я пытаюсь вернуть тебя на истинный путь. Собственно говоря, – проговорил доктор, как будто размышляя вслух, – мне незачем держать тебя под моим коленом, чтобы, когда мне захочется, отнять твою жизнь; тебе, должно быть, крайне неудобно в таком положении, я тоже расположился не лучшим образом, так что давай встанем и поговорим.
И доктор, перейдя от слов к делу, отпустил запястья Эусеба, зажатые словно в тисках, поднялся сам и, протянув руку, помог встать и ему.
Покончив с этим, Базилиус попросил:
– Дай мне на что-нибудь сесть, дорогой Эусеб.
Сам не зная почему, Эусеб подчинился воле доктора и послушно вытащил на середину комнаты бамбуковый табурет.
Но сам он остался стоять.
Доктор, поблагодарив его, как можно прочнее уселся на своем табурете и сказал:
– Теперь, дорогой мой Эусеб, когда вы немного успокоились, не кажется ли вам, что вы слишком торопитесь со всем покончить?
- Предыдущая
- 7/82
- Следующая
