Снегурочка для альфы (СИ) - Альшанская Снежана - Страница 24

Он ускоряется, но я все равно мало что чувствую. И дело тут не в нем. Он все делает правильно, да и орган у него не маленький. Дело во мне. Будто бы Богдан что-то сделал со мной, после чего другие мужчины не могут меня возбудить. Может, это та самая истинность? Черт его знает, но что мне теперь, всю жизнь быть одной? Уйти в монастырь?

Понимаю, что ни один мужчина в мире не способен доставить мне того же удовольствия, что этот треклятый оборотень.

Да черт возьми, прочь из моей головы, Богдан Казимиров!

Хватаю Юрия за плечи, впиваюсь в его губы поцелуем. Он тем временем входит во вкус, старается работать своим членом все активнее, одновременно с этим блуждая руками по моей коже. Одна его ладонь прикасается к моей спине, вторая оказывается на груди, сжимает её. Мои соски твердеют, но как-то все не так. Может, просто не то время? Нужно, чтобы прошел месяц или год, и все будет как нужно?

Облизываю языком мочку уха Юрия, покусываю его шею. Он хватает меня, прижимает к себе, наращивает ритм.

Мне приятно, но все равно не то. Слишком сильный контраст. Тело реагирует, по коже проносятся приятные волны тепла, соски набухают до готовности взорваться, но в голове будто бы стоит какой-то блок.

— Что с тобой? Ты словно напряжена, — не останавливаясь ни на миг, спрашивает Юрий.

— Не знаю, — отвечаю я, целую его в губы, стараясь уловить хоть какую-то маленькую толику того всего, что было в сексе с Богданом. Нужно просто выкинуть его из памяти. Отнестись так, будто он мне приснился в пусть приятном, но все-таки кошмаре.

— Ты как будто не здесь, — партнер крепче прижимает меня к себе, изо всех сил старается доставить мне удовольствие, словно от этого зависит его жизнь.

— Я не знаю, что происходит, — шепчу я.

Он переворачивает меня, пристраивается сзади, кладет руки мне на грудь и продолжает трахать. Надеется, что смена позы что-то даст. Я тоже надеюсь. Но сразу же понимаю, что зря.

Не знаю даже как назвать это чувство, когда понимаешь, что тебе приятно, но вместе с тем на уровне подсознания отказываешься принимать удовольствие.

Любовь?

Любовь к другому мужчине?

Истинная пара, которой я не хочу быть, да и вообще не хочу играть с оборотнями в их звериные игры?

Пёс его знает, просто хочу получать удовольствие тут и сейчас.

Стараюсь просто отключить все мысли, не думать ни о чем, сосредоточится на том, что говорит мне тело, но все равно не выходит. Я не кричу от впрыска эндорфинов в кровь, не чувствую себя так, будто мир вокруг исчез.

Я злая. Впиваюсь ногтями в подушку. Переворачиваюсь, целую Юрия. Чувствую, что он кончает, а вот я…

Я далека от оргазма как от Альфы Центавра.

Зараза!

— Тебе не понравилось, — спрашивает он, ложась рядом со мной. — Вижу, что нет.

— Я хочу, чтобы было все в порядке. Но он… Словно бы что-то сделал со мной! Не знаю! — почти кричу я. — Может, это оборотнический гипноз? Читала что-то такое когда-то давно…

— Никаким гипнозом они не владеют. Сказки все, — отвечает Юрий. — И территорию не метят. И даже не все любят мясо. Кто-то любит, кто-то нет, как и у людей. Байки все. Все дело во мне.

Он садится на краешек кровати, недовольно кривится, ругается себе под нос.

— Нет, не в тебе. Просто я… Не знаю, что происходит. Может, мне нужно время.

— А может, ты просто влюбилась в него, — бормочет Юрий, упершись взглядом в пол.

— Может, и так. Но я не хочу его любить.

— Могу отвезти тебя обратно.

— Я не хочу к нему, — твердо говорю я. — Единственное что жалко его дочку. Она называла меня мамой.

— Её отец может купить ей все. Кто угодно обзавидуется такому детству.

— Не знаю. Мне она не кажется самым счастливым ребенком на свете.

— Так что, вернешься к нему? Не надо придумывать причин, хочешь — поехали, — Юрий все так же глядит в пол, словно то ли боится, то ли стыдится смотреть на меня.

— Сказала же нет. Но мне нужно на могилу матери.

Смотрю в окно — там только начинает восходить солнце. Раскрасневшиеся небеса словно бы просят любоваться ими подольше. — Думаю, вряд ли Богдан ранним утром сидит на кладбище и ждет, когда я приду.

— Сам не сидит, но мог поставить кого-то.

— Плевать. Отвези меня туда. Мне нужно проститься с мамой.

— Уверена? — спрашивает Юрий. — Если у кладбища в машине дежурят несколько охранников, да еще и с оружием, я вряд ли смогу тебя защитить. А у оборотней срывает крышу, если они решат, что кто-то принадлежит им. Они на все пойдут…

— Так отвезешь или нет? Если нет — хотя бы одолжи денег на такси.

— Хорошо. Сейчас оденусь. Но я не знаю где именно она похоронена.

— Найдем, — говорю я.

— Можешь посмотреть в шкафу одежду. Это жены моего друга. Она чуть покрупнее тебя, но думаю, что-то найдется. Как минимум шапка не помешает.

— Хорошо, — киваю я и Юрий удаляется.

Открываю шкаф. Одежды тут немного, да и женщина, которая её покупала, совсем не чуть крупнее меня, а настоящая пышка. Но не хочется ходить в том, что купил мне оборотень. Так и представляю, как он снимал с меня мерки, когда я лежала на больничной койке.

Нахожу темные джинсы и пояс. Черный свитер пусть и висит на мне, но ничего. Не в ресторан иду. Серая дутая куртка тоже висит на мне как на пугале. А вот вязанная шапочка в самый раз.

Обуви не нахожу, приходится надеть те же сапоги, в которых пришла. Не самые удобные, на каблуке, но другого нет.

Юрий уже ждет меня полностью одетый в прихожей. Мы спускаемся вниз, садимся в машину.

— То, что было, — начинаю я, когда он заводит двигатель.

— Что? Я понимаю, что все плохо.

— Нет. Этого не должно было случиться. Я была сама не своя. Словно бы что-то в меня вселилось. Мне хотелось просто…

Не могу подобрать слова. Понять, что я не люблю Богдана? Что вся их истинность — чушь собачья? Может, во всем виноваты гормоны?

Блин, глупо во всем винить гормоны. Так можно хоть маньяка оправдать. Даже по отношению к Юрию я поступила по-свински. Может, он и правда любит меня. А я то бросаюсь к нему на шею, то говорю, что это было ошибкой. Сама не знаю, что мне нужно. Просто побыть одной, убежав от всего. Найти работу, какое-то хобби, занять себя чем-то, чтобы не думать не только о Богдане, но и о мужчинах вообще.

Тогда со временем все должно прийти в норму.

Днем позвоню сестре. Или, может, просто зайти к ней? Нет, сперва позвоню. Навряд ли ей легко будет узреть «умершую» меня на пороге.

— Я не Казимиров, — говорит Юрий. — Что бы ты не решила, не стану тебя удерживать.

Понятия не имею что ответить. Просто пялюсь в окно. Прямо на башню компании оборотня, рядом с которой мы проезжаем. В лучах восходящего солнца она словно бы объята пламенем. Выглядит зловеще, похоже на обиталище злобного колдуна из фэнтези-фильма. Так и вижу Богдана, стоящего на самом верхнем этаже, смотрящего на город с пониманием, что он его и все здесь только в его власти.

Интересно, что он сейчас делает? Спокойно спит в своей кровати, раздав всем, кому можно, указания найти «пропавшую собственность»? Или все же нервничает? Переживает как за близким человеком?

Чего-то не представляю его нервно меряющего шагами комнату. Скорее он считает, что все как всегда под контролем, и если не сегодня, то завтра меня вернут ему в целости и сохранности.

Утренние пробки пока не начались, и мы быстро проезжаем через центр и добираемся до кладбища. Странное ощущение — вчера сидела с мамой рядом, а сейчас смотрю на высокие кладбищенские ворота, засыпанные снегом могилы, даже не зная, в какой из них она лежит.

И во всем виновата я! Уверена, пошли я Богдана при нашей первой встрече подальше — ничего бы не произошло. Я жила бы как раньше, нашла бы какую-то работу, встречалась с друзьями.

Но все стало похоже на какой-то кошмар.

Выхожу из машины, Юрий следует за мной.