Последыш III (СИ) - Мах Макс - Страница 12

Вообще, дед оказался потрясающим мужиком. Возможно, он просрал свою жизнь и погубил обоих своих сыновей и мать Ингвара, — хотя кто знает, каковы были причины его действий, на самом деле, — но, как теперь выяснялось, Карл Менгден играл в долгую. Он смотрел в будущее и умел думать на перспективу. Понимал, что, если проиграет, полетят головы, и его собственная в первую очередь, но и отступить, по-видимому, не мог или не хотел. Знал, наверное, какую мразь собираются посадить на трон восточные княжества. В этом смысле, Бармин мог свидетельствовать перед богами, покойный император Константин не заслуживает даже нормального посмертия. Ни дна, ни покрышке, сукиному сыну. Однако думать сейчас об этом мелком человечишке, Ингвару не хотелось. Сдох, туда ему и дорога. А вот о деде, а Бармин чем дальше, тем больше воспринимал его именно, как своего родного деда, думал часто и с восхищением.

Карл Менгден учел все, и то, что земля, окружающая Усть-Углу, знает, кто ей хозяин, и то, что замок чужому не подчинится. Но вот деньги, документы и сокровищница могут легко стать объектом разграбления. Оттого и спрятал, да так, что найти их мог только истинный Менгден. В тайниках и в схронах под замком чего только не было. Даже долговые расписки многих и многих сильных мира сего, и компромат на них же. Деньги, к слову, там тоже нашлись, но это был не клад деда, а «заначка», сделанная на черный день пра-прадедом Ингвара. Граф Магнус Менгден считался сумасшедшим, что, возможно, соответствовало действительности. Однако, как бы то ни было, страх перед будущим заставил его сделать кое-что такое, что теперь могло пригодиться Бармину. Магнус наполнил два бочонка из-под вина золотыми монетами, а затем один из них спрятал под замком, а другой — отдал в рост банку Медичи[44]. Первый так и стоял в глубокой нише на минус четвертом уровне, скрытый от посторонних глаз дверью, замаскированной под участок кирпичной стены. Ингвар в него заглядывал. Впечатляющее зрелище, если честно, но дела Бармина шли хорошо даже без этого золота, так что пусть стоит и дальше. А вот деньги, вложенные в банк Медичи приносили доход, которым пользовались и прадед Ингвар, и дед Карл. Бармин тоже мог теперь воспользоваться процентом с капитала, а накапало там, видят боги, немало. Но это было дело не сегодняшнего дня. Денег ему пока хватало, а в перспективе должны были появиться доходы с графства, которые раньше уходили князю Северскому: рента с капитала, недвижимости и земли, арендные выплаты, доходы промышленных и сельскохозяйственных предприятий и вассальная десятина. Так что вполне должно хватить на все его начинания.

Бармин кивнул мысленно, бросил короткий взгляд, охвативший их застолье целиком, и должен был признать, что увиденное нравится ему и в общем, и в частностях.

Двадцатое июля 1983 года

Большой Летний бал по традиции устраивался двадцать четвертого июля в день Святой княгини Ольги, который, в свою очередь, являлся компромиссом между язычниками, полагавшими Ольгу великой языческой правительницей древней Руси, — особенно ее почитали северяне и западники, для которых Хельга «своя в доску», — и православными, упиравшими на то, что Ольга стала первой православной правительницей древнерусского государства. Эдакий день примирения под властной рукой великорусского басилевса. Бармин, было дело, предполагал эту великосветскую тусовку пропустить, — типа, не до танцев, — но не тут-то было. В Усть-Углу пришли официальные именные приглашения: Ингвару и всем без исключения его женщинам. Не как семье, поскольку семьей на данный момент являлись только они с Варварой, а индивидуальные, и тут уже, хрен, отвертишься от монаршей милости. Так что пришлось ехать, тем более, что князь Северский лично гарантировал безопасность, как при перелете, так и в самом Новгороде. И это, как понял Бармин, не было каким-то исключением из правил, сделанным исключительно для него, любимого.

Императорские приемы, — большие и малые, официальные и частные, если такое вообще возможно в случае венценосца, — исторически являлись, чем-то вроде «водного перемирия»: воевать можно до или после бала, но не во время. Тоже касалось и покушений. Во всяком случае, последняя попытка свести счеты во время императорского приема произошла более ста лет назад, и ничем хорошим для инициатора конфликта не кончилась. Впрочем, как и для того, на кого покушались. Нападавшего, разумеется, судили и казнили, но жертву покушения к тому времени уже успели похоронить. Поэтому, исходя из принципа «доверяй, но проверяй», Ингвар, во-первых, вооружил всех своих красавиц защитными артефактами, — боевые в императорском дворце были строго запрещены, — во-вторых, заранее выслал в Ковенское палаццо, являвшееся резиденцией Менгденов в Новгороде, не только штат слуг, но и взвод охраны с тяжелым вооружением, усиленный к тому же полудюжиной телохранителей и несколькими специалистами из службы безопасности, вместе с которыми в столицу прибыли так же майор Злобина и полковник Кальф-Калифа, и, в-третьих всех членов недосемьи Менгденов сопровождали личные телохранители, по двое на каждого. Исходя из принципа, что лучше перебдеть, чем недобдеть[45] и кашу маслом не испортишь, чтобы не пришлось потом кусать локти.

Итак, они прилетели утром, — точнее, в 10:12 по Пулковскому меридиональному времени, — на своем собственном, украшенном гербом Менгденов[46] шестидесятиместном конвертоплане Алерион-500[47]. Стильная и удобная машина с отдельным салоном класса люкс на двенадцать кресел, роскошной туалетной комнатой, душевой кабинкой, камбузом и баром, мощная, надежная и к тому же хорошо вооруженная: 6×12,7 мм пулемётов в надфюзеляжной и хвостовой турелях с электроприводом, автоматическая четырехствольная 20 мм пушка в подфюзеляжном блистере[48] и четыре ракеты класса воздух-воздух ближнего радиуса действия. И это, не считая двух ударных геликоптеров сопровождения, шедших с ними от самой Усть-Углы. Так что путешествовали с комфортом и с ветерком, с охраной и слугами, а в аэропорту Новгорода их уже ожидал, поданный прямо к трапу, полноформатный эскорт с броневиками и полицейским сопровождением. Выгрузились быстро, поздоровались со встречающими, Бармин выслушал короткий доклад майора Злобиной и дал отмашку на «начало движения».

Затем был длинный и несколько нервный рывок по шоссе от аэропорта в город, но там пришлось все-таки сбавить скорость, поскольку в узостях старой застройки сильно не разгуляешься, а Ковенское палаццо находится не где-нибудь, а в самом центре столицы, недалеко от Новгородского крома. Тем не менее, боги миловали. Попыток атаковать кортеж в движении не случилось, и где-то еще через полчаса машины одна за другой въехали в ворота резиденции Менгденов, обогнули дворец справа по объездной обсаженной старыми кленами аллее и остановились на заднем дворе, прикрытом от недобрых взглядов тремя шеренгами разросшихся в ширь дубов. Здесь выгрузились и, не задерживаясь, — ибо береженого сами боги берегут, — прошли в палаццо, где слуги, направляемые немолодым мажордомом, споро взялись разводить прибывших по приготовленным для них спальням.

Ковенское палаццо оказалось роскошным дворцом. Бармину, который приехал сюда впервые, оно напомнило виденные им во время путешествия по Италии генуэзские палаццо. Впрочем, строили это великолепное здание именно генуэзские мастера, только в отличие от самой Генуи, это был, что называется, новодел. XIX век, а не XVI и уж, тем более, не XIII.

Отметив, что интерьеры палаццо выглядят не только изысканно, — мебель в стиле ар-деко[49], витражные необычной формы окна, потолочные росписи и шелковые обои, — но и ухоженно, Бармин кивнул одобрительно мажордому, помнившему еще Карла Менгдена, и, памятуя, что доброе слово и кошке приятно, сказал тому пару подходящих случаю одобрительных слов. Затем поинтересовался, как обстоят дела с поздним завтраком, — по случаю ранней побудки, семья вылетела из Усть-Углы толком не поев, — выслушал краткий, но вполне удовлетворивший его отчет и, не заморачиваясь этикетом и законами приличия, подхватил под руку ожидавшую его Варвару и ушел с ней в графские апартаменты. Естественно, Бармин здесь прежде не бывал, и теперь был приятно удивлен тем, что предки не просто понимали толк в роскоши и комфорте, но и обладали отменным вкусом. Во всяком случае, все, что он здесь видел, — от планировки помещений и до последней мелочи, типа хрустальных стенных бра, — не просто радовало его эстетическое чувство, но также представлялось уютным, удобным и уместным. Впрочем, все это было неважно. Всего лишь необязательный фон для главного. А главное…