Мадам Лафарг - Дюма Александр - Страница 6

• Предыдущая
• 6/60
• Следующая

Всюду, где появлялась газета с сообщением о процессе Лафарг, мигом возникали два лагеря и мгновенно ополчались друг против друга: один яростно ратовал за невиновность подсудимой, другой – за ее вину. С тех пор прошло много времени, и я с той поры в каких только столицах ни побывал, но всюду – будь то Мадрид, Неаполь, Петербург или Вена – ко мне подходили люди, которые, прочитав «Мои воспоминания» и узнав о моем близком знакомстве с семьей Марии Каппель и с ней самой, принимались расспрашивать меня о загадочной отравительнице, вызывавшей у одних горячую симпатию, у других, напротив, неприкрытую враждебность, выражавшуюся в холодности и презрении.

Возможно, благодаря принятым в порядочном обществе условностям лучше было бы не тревожить тишины, в какой покоится теперь героиня таинственной и ужасной драмы, однако прессе, выразительнице мнения широкой публики, никакие условности не указ, она воспользовалась своим неписаным и неотъемлемым правом говорить обо всем, что считает нужным, и вновь воскресила Марию Каппель. Вполне вероятно, в этом есть некий резон.

Все, что собираюсь рассказать я, не фигурировало ни в газетной полемике, ни на судебном процессе, возможно, потому, что об этом просто не знали, а может быть, из почтения к находившейся тогда на престоле королевской семье. Но причина, по какой я хочу дополнить новыми сведениями недавние интересные публикации, состоит прежде всего в том, что я надеюсь дать исчерпывающую информацию, после которой грядущим исследователям уже нечего будет делать с Марией Каппель, и, не имея ничего существенного, о чем можно было бы поведать современникам, они оставят бедняжку мирно спать в своей могиле.

Суассон, 18 сентября 1866

На опушке леса Вилье-Котре, в северо-восточной его части, километрах в двух от замка Лонпон и живописных руин аббатства виднеется в конце короткой аллеи вязов другой замок – совсем маленький, Вилье-Элон.

Незатейливый загородный дом без всяких археологических изысков возведен в достоинство замка почтительными посетителями, сам он на подобное наименование ни в малейшей степени не претендовал.

Дом двухэтажный, с мансардой и двумя крыльями, что полукружьями примыкают к дороге, прямиком ведущей к парадному входу, над которым висят замечательные часы. Со всех сторон дом окружен рвами, вода в них вот уже полтора столетия тщится стать проточной, но пока в полной мере не преуспела: наполняются рвы из пруда, что расположен по другую сторону дороги. Благодаря увлажненной почве глаз радуют чудесные лужайки, купы деревьев и цветы всевозможных оттенков, придавая усадьбе необычайную поэтичность.

Здесь, в этом зеленом гнездышке, залитом солнечным светом, окруженном душистыми ароматами, родилась в 1816 году Мария Каппель.

Сколь бы ни был скромен замок Вилье-Элон, но и у него есть своя история, и мы начнем с нее, прежде чем перейти к истории его обитателей.

После революции дом находился в коммунальной собственности, и в 1794 году его купил граф де Риббинг, изгнанник из Швеции, причастный к убийству Густава III, которого, как известно, убили во время бала-маскарада в зале Оперы в Стокгольме в ночь с 15 на 16 марта 1792 года; граф чудом избег эшафота, на котором был казнен Якоб Анкарстром.

Поспешим сообщить, что граф де Риббинг участвовал в заговоре отнюдь не по политическим причинам. Дело в том, что Густав III перенес в придворную жизнь Швеции нравы семейства Валуа и, надумав вознаградить одного из своих фаворитов, графа д'Эссена, решил дать ему в жены кузину графа де Риббинга – ту, в которую сам граф был без памяти влюблен. Заговор против счастья графа де Риббинга складывался в его отсутствие – он находился при французском дворе и был великолепно там принят, благодаря покровительству графа Ферсена, прославленного фаворита, близкого к королю. Узнав посредством одного из друзей, что граф д'Эссен женится на той, которую сам де Риббинг мысленно почитал невестой, вельможа покинул Париж и, не останавливаясь по дороге ни на секунду, домчался до Стокгольма. Там он мгновенно поссорился с д'Эссеном, вызвал его на дуэль и проткнул шпагой.

Рану сочли смертельной, однако король, не желая нарушать данного любимцу слова, приказал обвенчать его in extremis. Все ждали смерти графа д'Эссена, но тот, ко всеобщему изумлению и несказанному отчаянию графа де Риббинга, выздоровел спустя три месяца.

Узнав, что против короля готовится заговор, де Риббинг примкнул к нему. Хорошо, что наказали его изгнанием и конфискацией имущества. Все состояние де Риббинга отошло казне. Но графу исполнилось только двадцать лет, мать его здравствовала, ее состояние принадлежало ей и могло перейти к графу только после ее смерти, поэтому он приехал во Францию с чемоданом, где лежало четыре тысячи золотых франков, данных ему его матушкой.

Четыре тысячи золотых франков во Франции 1793 года равнялись нескольким миллионам: господин де Риббинг купил три или четыре замка и пять или шесть аббатств.

Среди замков был и Брюнуа (впоследствии граф продал его Тальма), и Вилье-Элон, который почти сразу же перекупил у него г-н Коллар де Монжуи, дед Марии Каппель – им мы займемся чуть позже. А для начала объясним, почему граф де Риббинг так скоропалительно продал Вилье-Элон г-ну Коллару. История любопытная и достойная того, чтобы ее рассказать.

Все свои поместья граф де Риббинг приобрел, полагаясь на словесные рекомендации друзей или нотариуса. Не видел он и Вилье-Элона, точно так же, как не видел прочих купленных замков, однако восторженные похвалы красотам природы и уюту самого дома подвигли графа на желание поселиться именно там, и он поспешил осмотреть свое владение.

Граф добрался на почтовой карете до Вилье-Котре, пробыл там ровно столько времени, сколько нужно, чтобы пересесть в наемную карету, и помчался дальше в Вилье-Элон. К сожалению, момент для того, чтобы оценить достоинства имения, был выбран неудачно. Мы уже говорили, что замок Вилье-Элон находился в коммунальной собственности, и коммуна сдала замок цеху сапожников, чтобы они шили там сапоги для армии. Для какой именно армии из четырнадцати тогда существовавших, мы не знаем, но знаем главное – солдаты в 1793-х и 1794-х годах ходили быстро и много.

Помимо того, что подопечные святого Крепена заняли замок и в гостиных, прихожих, столовых, спальнях – словом, в каждом углу – устроили свои мастерские, они, поскольку их очень торопили с изготовлением сапог, пробили в потолках большие дыры, чтобы облегчить себе общение. В каждой комнате замка, словно в тюрьме Мамертин, была сделана большая дыра, и сапожники при необходимости сообщить важное известие переговаривались через нее, не покидая рабочего места, а в случае инспекции или иных посещений подставляли к отверстиям приставные лестницы, поднимались по ним наверх и спускались вниз, экономя время и обходясь без странствий по коридорам.

Естественно, что подобные постояльцы очень сильно повредили презентабельности замка, купленного графом де Риббингом. Увиденное им вовсе не соответствовало тому, что он ожидал. Граф крикнул кучеру, чтобы тот не распрягал лошадей, и, даже не осмотрев сад, который ему так расхваливали, не взглянув на рвы с водой и пруд, где, как ему говорили, кишмя кишела рыба, полный ужаса от вида, а главное, от запаха, царящего в доме, тут же вернулся в Париж.

Я имел честь хорошо знать графа де Риббинга, на протяжении двух десятков лет он относился ко мне, как к родному сыну, и могу засвидетельствовать: склад ума у него был философский, а чувство юмора великолепное. Вот он и отнесся к своему приключению философски и спустя несколько дней со свойственным ему остроумием поведал о своем посещении департамента Эн г-ну Коллару. Г-н Коллар сам занимался в те времена снабжением армии сапогами, и вполне возможно, был заинтересован в тех сапогах, что шили в Вилье-Элоне, к тому же он был более привычен к прозе жизни, чем благородный изгнанник, и поэтому предложил продать ему неудачно купленный замок. Г-н Риббинг ответил согласием, и Вилье-Элон стал собственностью г-на Коллара.

• Предыдущая
• 6/60
• Следующая