Людовик XV и его эпоха - Дюма Александр - Страница 17

• Предыдущая
• 17/75
• Следующая

Госпожа Мальи с гневом вышла от короля. Она считала себя игрушкой или жертвой какой-нибудь западни. Ей казалось невозможным, чтобы человек молодой и красивой наружности, которому она была представлена и которому, следовательно, стоило только протянуть руку, чтобы получить за это от женщины все, чего он от нее домогается, был до такой степени робок: подобная робость, по ее мнению, походила уже на презрение.

Со своей стороны, король также был весьма недоволен и стыдился самого себя. Он считал свой стыд притворным и дал себе слово, если подобный случай еще представится, не впадать более в такую ошибку.

Это обещание, которое король дал самому себе, было тотчас сообщено госпоже Мальи и понудило ее вновь попытать счастья на втором свидании. Только на этот раз уже сам Фрежюс, знавший лучше всякого другого характер своего питомца, приготовил ее к борьбе, ободрив ее своими советами и наставлениями.

Госпожа Мальи, решившись на все, вышла от Фрежюса, чтобы отправиться прямо к королю.

При виде прелестной искусительницы Людовик XV почувствовал ту же робость, какая овладела им и при первом свидании. Но госпожа Мальи, так же как и король, дала себе клятву не выйти от короля, пока не достигнет своей цели, если бы даже ей пришлось взять роль короля, так как король играл ее роль.

Мальи сдержала свое слово. Людовик XV, будучи атакованным, оказал весьма слабое сопротивление и вскоре от обороны перешел в наступление. Одержать победу было очень легко: госпожа Мальи только и желала быть побежденною!.. Через час или даже, быть может, менее того она вышла от короля и возвратилась к Флери, у которого встретила герцога Ришелье и госпожу Тансен. С этого дня Мальи сделалась фавориткой короля. Наконец исполнилось то, чего так желали.

Госпожа Мальи была действительно той женщиной, которая могла быть достойной любви Людовика XV и вместе с тем полезной для планов и намерений министра Флери.

Она родилась в 1710 году и, следовательно, была в одних летах с королем. Наружность ее заключала в себе что-то величественное и грациозное. Голос ее был несколько груб, но этот голос смягчался, делался сладким и нежным, когда разговор касался любви. Ее большие, прелестные, выразительные глаза исполнены были огня и блеска. Мальи была брюнеткой с правильными и тонкими чертами лица, несколько продолговатого.

Имея тихий и кроткий нрав, без гордости и честолюбия, не сведущая в делах государства, неспособная на ложь и обман, ненавидящая сплетни и интриги, она была чрезвычайно полезна и необходима для хитрого и коварного министра!.. И только по прошествии нескольких десятков лет она была оправдана в том мнении, которое имели о ней ее современники: будучи фавориткой короля, она любила его потому, что он был любезнейший и красивейший из всех лиц своего двора и своего королевства. Стараясь, по мере возможности, любить его втайне, она никогда не желала воспользоваться его к ней благорасположением. В продолжение всего того времени, покуда продолжалась эта королевская к ней милость, она ни разу не просила чего-либо для себя или для своих родственников и всегда довольствовалась теми малыми подарками короля, которые даже самый простой гражданин постыдился бы сделать своей возлюбленной. Делая долги для своего туалета, который был всегда изыскан, платя из своего собственного кармана за все издержки на различные удовольствия, в которых король принимал участие, она была так мало требовательна, что не имела даже приличной обстановки в своей квартире, так что в 1741 году, то есть спустя девять лет после связи своей с королем, у нее не было ни канделябров, ни приличных подсвечников, ни серебряных игорных марок для принятия своего августейшего обожателя, когда он приезжал к ней играть в карты. При таких обстоятельствах она принуждена была всегда прибегать с просьбой к своим соседям, которые охотно давали всегда ей на подержание вещи, недостающие в ее квартире.

Два человека в особенности восставали против этой интриги: де Мальи и маркиз Нель, то есть отец и муж.

Мужу приказано было, по королевскому повелению, прекратить всякое сношение со своей женой. Отца же, дела которого находились в весьма расстроенном состоянии, заставили молчать тем, что дали ему в единовременное пособие 500 000 ливров.

За некоторое время до описываемых нами событий, то есть в январе (21-го числа) 1732 года, в Версале подписан был брачный договор принцессы Шартрской с принцем Конти, которые на другой же день (22 января) были обвенчаны кардиналом Роганом.

Этот принц Конти был сыном того знаменитого Конти, о котором мы не раз уже говорили и который, скончавшись в 1727 году, оставил преемником своих имений, своих должностей и своего имени графа де ла Марша.

Спустя несколько дней мать принца Конти, принцесса Мария-Терезия Конде-Бурбонская, постоянно ссорившаяся со своим сыном и в продолжение этой ссоры продолжавшая, однако, строить свой роскошный отель, умерла на семидесятом году жизни.

Из рода Конти осталось всего только два лица — принц Конти, только что женившийся, и дядя его, великий приор, известный своим умом и своей ученостью.

Этот принц был человеком храбрым, решительным, обходительным, любезным, чрезвычайно живым и расточительным. Однажды конюх его пришел ему доложить, что у лошадей нет в конюшне ни сена, ни овса. Взбесившись из-за такой беззаботности своего управляющего, принц позвал его к себе. Управляющий свалил вину на казначея. Принц велел позвать к себе своего казначея, который донес, что в сундуках его светлости денег нет никаких и что поставщик лошадиного фуража не согласен отпускать свой товар без денег.

Случай был довольно важный. Принцу на этот раз пришлось в первый раз призадуматься.

Подумав немного, он спросил своего казначея:

— А кто нам верит еще в долг?

— Никто, ваша светлость, исключая поставщика дичи, — отвечал казначей.

— Так прикажите тогда дать моим лошадям пулярок и рябчиков, — сказал принц.

2 июня происходило крещение новорожденного герцога Шартрского. Восприемники его, король и королева, дали ему имя Людовик-Филипп.

Это был тот самый принц, который, будучи отцом Филиппа-Эгалите и дедом короля Людовика-Филиппа, вступил в законный брак с прекрасной Анжеликой Монтессон.

Просим припомнить читателя, что в предыдущей главе мы говорили о чудесах, будто бы совершавшихся над могилой дьякона Париса, следствием чего стали большие беспорядки.

1732 год был действительно замечательным годом по религиозным распрям и несогласиям.

Флери решил положить конец этим беспорядкам, на которые бывший первый государственный министр как принц королевской крови не так много обращал внимания, но которые должны были очень заботить первого министра, его преемника, носившего вместе с тем титул кардинала. Флери не был человеком, который бы решился действовать по методу Людовика XIV или Ришелье. Он был сульпиец и, следовательно, враг янсенистов. Имея тихий и кроткий характер, он не мог позволить себе жестокое гонение и преследование враждебной секты. Поэтому он назначил духовный совет, в котором приказал обсудить внимательно положение дел галликанской церкви… Как бы то ни было, борьба с янсенистами была делом нелегким: к этой секте принадлежали весь парламент и некоторые знатнейшие особы королевского двора.

В последних числах описываемого нами 1732 года ничего особенного не случилось, кроме того разве только, что Вольтер поставил на сцене свою «Заиру», которая имела огромный успех.

• Предыдущая
• 17/75
• Следующая