Мой благоверный (СИ) - "Мануэлла" - Страница 17

Сняв с нее сорочку, Эдвин увидел даже в темноте, как испуганно она округлила глаза, пытаясь прикрыться руками:

— Не бойся- хриплым голосом прошептал- я не сделаю тебе больно, только приятно.

Почему-то некстати вспомнилось то, как он когда-то в прошлой жизни, сведения о которой по крупицам изредка приходили на ум, объезжал норовитых лошадей (может, он и вправду- конюх?). Сперва нужно дать лошади поверить в то, что никто не причинит ей боли, спокойным и ровным голосом говоря с животным. А лишь затем, когда она успокоится, действовать.

Откинув этот бред на задворки сознания, Эдвин восхищённым взглядом окинул свою жену- как же она красива! Стройная талия, пышная грудь, полные бедра и длинные ноги- да эта женщина создана для того, чтобы не вылезать из мужской постели. Будь его воля- днями и ночами держал бы ее только в горизонтальном положении.

Целуя ее грудь, чувственными пальцами ласкал пики сосков, исторгая из девушки тихие стоны. Лёгким движением раздвинул ее ноги, погружаясь пальцами во влажную, горячую женственность. Другой рукой он ухватил ее нежную (как странно — не огрубевшую от работы) руку, положив на свой пульсирующий орган. Показав ей, как нужно ласкать его мужское орудие, Эдвин застонал от наслаждения- Шарлотта оказалась весьма умелой ученицей. Ее груди прижались к его торсу, водя нежными пуговками сосков по коже, ноги были бесстыдно раскинуты, а голова запрокинута назад. Шарлотта, находясь на пороге первого в жизни оргазма, содрогалась от наслаждения. Наконец, подавшись к нему всем телом, она задрожала, выкрикнув его имя. Это привело его к сумасшедшей разрядке. Словно зелёный юнец! Черт побери!

Держа в руках все ещё не пришедшую в себя жену, Эдвин с удивлением отметил, что дарить женщине наслаждение приятно. Но гораздо приятнее это тогда, когда ты ее любишь. Он не помнил своей прошлой жизни, но точно был уверен лишь в одном- Шарлотта- его первая и единственная любовь.

Девушка, открыв глаза, с удивлением посмотрела на него:

— Спасибо. Это….это со всеми бывает так? Или…Я хотела сказать, теперь я понимаю, почему моя… — она замялась, устыдившись собственной глупости. Ее бедная мама не заслуживала того, чтобы ее вспоминали вот так. Да и какая разница, почему женщины встают на этот скользкий путь.

К ее удивлению, муж лишь рассмеялся. Недоуменно взглянув на него, Шарлотта нахмурились:

— Что я сказала не так?

— О, дорогая- засмеялся Эдвин- скорее всего, так всегда. Просто…как тебе объяснить. Мы не сделали ещё ничего из того, что положено.

И вновь не смог сдержать смеха, видя, как изумлённо воззрилась на него жена:

— А….разве что-то должно быть ещё?

Шарлотта, почти всю жизнь проведя в пансионе, школе, искренне не понимала причин смеха супруга. В школе учителя лишь в общих чертах объясняли физиологию, делая основной упор лишь на том, что пригодится будущей светской даме- умении составить меню на званый обед или ужин, управлению домом и слугамии, способности быстро набросать список примерных тем для поддержания разговора за чаем. Вышиванию и музицированию отдавалось больше времени, чем любым наукам. Их считали ненужным мусором, засоряющим хорошенькие женские головки.

— Ну…как тебе сказать? — лукаво взглянул на нее Эдвин, едва сдерживая смех- Я могу только продемонстрировать, немного позже, если ты не возражаешь?

— Я…я бы…Тогда, нет…возможно- она замялась, разрываясь на части между желанием узнать силу страсти и здрывым смыслом, подсказывали ей не заходить за грань невозврата.

Вдруг с улицы стали доноситься крики. Сперва тихие, а затем — все громче. " Пожар!", " пожар!".

Эдвин мгновенно вскочил с кровати, наспех одевшись.

— Жди здесь- почти скомандовал он жене, сбегая вниз по лестнице. Шарлотта, удивившись тому мгновенному преображению, что лицезрела несколько мгновений назад, сперва опешила. Но потом тоже стала впопыхах собираться. Если действительно пожар, то лишние руки очень нужны. К тому же, огонь мог перекинуться на близлежащие дома.

Прибежав в деревню, Эдвин увидел, что огонь охватил один из домов на отшибе. Полусонные жители с испуганными лицами лишь выходили из своих домов, как совы хлопая круглыми от страха глазами.

— Кто живёт в том доме? — бросил Эдвин пухлому мужчине в смешных подштанниках, что стоял рядом с ним.

— Старый Лоуди с семьей.

Бросив взгляд на колодец, Эдвин громко крикнул:

— Все по домам. Несите ведра, кастрюли и все, что можете найти. Черпайте воду- будем заливать огонь.

Бросившись к дому, он увидел тени четырёх человек — трех взрослых и ребенка. Старик Лоуди, его жена изо всех сил пытались удержать дочь, что рвалась в огонь. А маленькая девочка в длинной ночнушке, держась за мамину, рыдала в голос.

— Там Томми! Пустите! Малыш Томми!

Эдвин понял все за мгновение. Сняв с головы рубашку, он схватил ведро с водой, принесенное одним из добровольцев. Вылтв часть воды на себя, а часть- на рубашку, он замотал ею голову, оставив лишь прорезь для глаз. И бросился в дом. Дочь Лоуди стала громко молиться вслух. К дому уже бежали другие жители с ведрами.

Огонь ещё не охватил весь дом, но из-за дыма дышать и видеть было сложно. В очертании скудной мебели малыша не было видно.

— Томми! Томми! Ты где?! — жар уже обжигал лёгкие. И тут Эдвин услышал тихий плач из-за старенькой кровати, у самой стены. Там было меньше всего дыма. Бросившись туда, он увидел мальчишку лет четырех, что прикрывал головку руками и горько плакал. Схватив ребенка на руки, Эдвин быстро сорвал рубашку с лица, укрыв ею ребенка и себя с головой. И бросился к выходу.

Выбежав на улицу, он, отбежав на безопасное расстояние, упал на влажную от ночной росы и воды из вёдер, что тряслись при беге жителей, траву. Томми в его руках замер- Эдвин испугался, не пострадал ли мальчик. Он отодвинул ребенка от себя, пытаясь разглядеть кожу, лицо ребенка. Вроде, все хорошо. Даже дымом не успел надышаться. Тут же подбежало все семейство Лоуди, подхватив малыша. Мать мальчишки упала на колени рядом с Эдвином, целуя ему руки, рыдая, благодарила его за помощь, за спасение. Старик Лоуди, смахивая скупую мужскую слезу, еле-еле дохромал до него.

— Спасибо, огромное спасибо- не выдержав, он отвернулся, прижимая к себе внука, самое ценное, что может быть на свете.

Эдвин встал, направившись от дома к толпе жителей, что таскала ведра и кастрюли, тазы и большие чугунные сковородки с водой из колодца к дому. Все приветствовали его как героя. Навстречу бежала Шарлотта, в плаще и выглядывающей из-под него ночной рубашке. Непослушная. Его непослушная. Едва он велел ей остаться дома, как уже знал, что его Шарлотта не сможет остаться в стороне от чужой беды.

— Ты жив, жив! — она осыпала поцелуями его лицо, шею, щеки- когда мне сказали, что ты вошёл в дом… Господи, Эдвин! — зарыдав, она обняла его, не стыдясь никого вокруг. Ее муж! Только ее!.

— Все хорошо, милая- притянул он ее к себе- что сейчас будет с Лоуди? Где им ночевать?

— Миссис Латтимер уже спешит сюда. Мать и детей разместят в доме Преподобного, а ее родителей- у О'Доннелов. Это их родственники.

— Хорошо- он окинул взглядом дом. Сейчас огонь уже был потушен, но из имущества вряд ли что-то осталось.

— Как решится вопрос с их жильем? — его искренне интересовало, что будет дальше с нечастной семьёй, которая в один миг потеряла все.

— Конечно, все жители помогут им…

Эдвин понял, что хотела сказать девушка- их помощи будет недостаточно. Как может помочь тот, у кого самого почти ничего нет.

— А хозяин? Я так понял, семья лишилась отца?

— Да, и когда-то сам старик Лоуди пострадал на шахте.

— Но на что же они живут- искренне удивился Эдвин.

— Огород… Животных немного (Эдвин видел очертания сарая, который стоял на приличном отдалении от дома. Значит, хоть животные остались). Ну и помощь от прихожан.

— Значит, никакой помощи, пенсии? — Эдвин спрашивал, заранее зная ответ. Во время мальчишника, что устроили ему местные мужчины, он узнал много нового. К примеру, другие землевладельцы, хоть их и были считанные единицы, выплачивали пенсии старикам, что больше не могли работать. Назначали пособие семьям, где погиб отец во время работы. Делали школы и больницы, не выгоняли своих арендаторов, чтобы отдать землю под овцеводство, так модное нынче. Не тянули все жилы из рабочих на угольных шахтах. Одобряли профсоюзы и даже охотно общались с их представителями, стараясь улучшить жизнь рабочих, жителей, их семей. Эти люди понимали, что их процветание напрямую зависит от процветания окружающих.