Карл Великий - Дюма Александр - Страница 7

• Предыдущая
• 7/14
• Следующая

Тогда послали гонца за мастером Танко и велели передать, .что славный король Карл хочет немедленно с ним поговорить и ждет его в соборе. Мастер Танко и рад был бы увильнуть от разговора с королем, но это было совершенно невозможно: его отказ мог бы вызвать подозрения; он запер дверь на ключ и последовал за гонцом.

Придя в собор, он застал славного короля Карла в скверном расположении духа, оттого что колокол не звонил. Пока король излагал суть дела, мастер Танко пришел в себя и сказал в ответ, что все это совершенно невероятно. Но славный король Карл, обучавшийся логике у придворного мудреца, вложил веревку в руки мастера Танко и приказал:

— Дергайте!

Мастер Танко ударил в колокол, и то ли он был сильнее, то ли все дело было в привычке, то ли, наконец, чары рухнули, но только Магдалина стала раскачиваться и вдруг зазвучала так громко, что ее услыхали и в Льеже, и в Кельне; однако с двенадцатым ударом язык колокола вдруг сорвался и, упав на голову мастеру Танко, убил его на месте.

Сначала подумали было, что несчастный литейщик только лишился чувств; король Карл приказал его поднять и оказать ему помощь; но будучи вынужден признать, что бедняга мертв, и мертв как следует, он приказал церковному сторожу и ризничему отнести мастера в его комнату и положить на кровать.

Сторож и ризничий повиновались и отнесли мастера Танко в его комнату; но в ту минуту, как по приказанию славного короля Карла они собирались положить его на кровать, они обратили внимание на огромный горб, вздувшийся на матраце. Они вспороли матрац и обнаружили в нем тысячу ливров серебра и двести ливров золота. Так как эти тысяча ливров серебра и двести ливров золота были в слитках с королевским клеймом, ошибки быть не могло; сторож и ризничий со всех ног бросились к славному королю Карлу и рассказали об открытии, сделанном ими в доме у мастера Танко.

Только тогда в глазах всех смерть мастера Танко явилась наказанием Божиим; славный король Карл не пожелал забрать тысячу ливров серебра и двести ливров золота, украденные у него несчастным литейщиком, и подарил их собору. К этому времени скончался придворный мудрец в возрасте ста шести лет, поручив славному королю Карлу заботу о своем ученике Эгинхарде; славный король Карл, всегда нежно любивший покойного, из уважения к его просьбе назначил Эгинхарда своим секретарем.

У славного короля Карла и принцессы Хильдегарды родилась дочь; самая младшая, она была любимицей отца.

Справедливости ради следует отметить, что Эмма заслуживала, и даже гораздо более, если только это было бы возможно, всю любовь, которой окружал ее славный король Карл; она не только славилась ангельской красотой и расцветала подобно розе, но обладала всеми талантами, какие только положено было иметь принцессе в те времена. Днем, когда славный король восседал на троне, она вышивала золотом и серебром, и краше ее работ нельзя было найти ни на рынках Венеции, ни на базарах Гренады и Александрии; ввечеру, сидя у постели отца, она читала ему старинные немецкие баллады, так полюбившиеся королю когда-то, что он наградил того, кто собрал их воедино, пятьюстами золотыми монетами; только она умела приготовить косулю, любимую дичь королевского стрелка, так вкусно, что славный король Карл, едва отужинав, мог снова сесть за стол, если в эту минуту слуги вносили дымящееся блюдо, приготовленное его дочерью.

После того, как Эгинхард поселился во дворце, у него появилась возможность чаще, чем раньше, видеться с дочерью короля Карла, а та, словно оправдывая прозвище, данное ей отцом, называвшим ее пчелкой, мелькала то тут, то там, собирая в саду цветы или укладывая в погреб фрукты. Встречаясь то тут, то там, молодые люди стали обмениваться улыбками; потом настал день, когда они перемолвились словечком, а заговорив, поняли, что любят друг друга. Эмма очень скоро позабыла о том, что ей следовало держать секретаря на должном расстоянии: да ведь так трудно быть принцессой в пятнадцать лет!

К несчастью, в это время на короля Карла навалилось немало неотложных дел, а так как он имел случай убедиться не только в необычайных способностях своего секретаря, но и в его большой скромности, он заставлял его присутствовать на всех заседаниях Совета. Для восемнадцатилетнего юноши это была неслыханная честь; он весьма ценил подобный знак внимания; впрочем, он бы скорее предпочел, чтобы эта королевская милость была не столь велика, потому что теперь он лишь мельком виделся с Эммой, теперь ему едва ли раз в неделю удавалось сказать с ней два слова наедине.

Такое положение было для двух влюбленных невыносимо; государственные дела, похоже, только запутывались по мере того, как их обсуждали; королю случалось в один день трижды созывать Совет, и скоро эти заседания грозили перерасти в одно, которое должно было тянуться с утра до вечера.

Тогда молодые люди в своей невинности решили призвать на помощь ночь; и так как их любовь представлялась им делом столь же важным и в особенности не менее запутанным, нежели политика королевства, они стали держать совет каждую ночь в комнатке Эммы, пытаясь решить, как сделать так, чтобы их дела пошли на лад.

Эти ночные заседания длились все лето; однако когда наступила осень, с их любовью было то же, что и с государственными делами: чем более молодые люди о ней говорили каждую ночь, тем им становилось очевиднее, что им нужно непременно сказать друг другу еще что-то очень важное.

Вот и зима пришла, а с нею — туманы и холода; но любовь не знает непогоды, и для наших влюбленных не существовало ни холода, ни тумана; напротив, ночи стали темнее, благодаря чему Эгинхард без труда возвращался в свой флигель, расположенный по другую сторону двора.

Но в одну прекрасную ноябрьскую ночь случилось так, что совет влюбленных затянулся; молодые люди спохватились, когда первые солнечные лучи стали пробиваться сквозь ставни на окнах. Эгинхард поспешил к двери, но едва он ее распахнул, как из его груди вырвался крик. Эмма подбежала к двери и в растерянности замерла на пороге. Все пространство двора, которое надлежало преодолеть Эгинхарду, чтобы вернуться к себе во флигель, было покрыто снегом.

Положение было ужасное — Эгинхард не мог ни остаться, ни выйти: если он выйдет, его следы, отпечатавшись на снегу, выдадут его первому, кто пойдет с утра через двор; ежели он останется у Эммы, а император по своему обыкновению вызовет его в девять часов к себе и юноша не явится, может статься, что повелитель прикажет искать секретаря до тех пор, пока его не найдут.

Было только одно средство спасти положение, и отважная девушка приняла его без колебаний. Она подняла возлюбленного и перенесла его через двор к флигелю.

Славный король Карл тоже провел эту ночь без сна, но не в сладких любовных грезах, а в тяжких думах и государственных заботах. Когда он увидел, что рассвело, он приотворил окно, чтобы подышать утренним воздухом, и, видя, что двор в снегу, очень обрадовался — ведь он был страстным охотником, а всякий охотник знает: дичь оставляет на снегу следы, по которым ее легче найти.

Вдруг славный король Карл вскрикивает и в недоумении протирает глаза, полагая, что его обманывает зрение. Эмма, любимая его дочь, настоящая сильфида, такая хрупкая и гибкая, что кажется, будто малейшее дуновение ветерка способно согнуть ее, как тростинку, — его Эмма пробирается через двор, неся на руках мужчину; потом она опускает этого мужчину на порог флигеля, идет назад, такая легонькая, что на сей раз едва оставляет следы и, полагая, что осталась незамеченной, радостно исчезает за дверью.

На следующий день советники собрались в обычный час, а Эгинхард сидел за столом, за которым он обыкновенно записывал принимаемые решения; вдруг в зал Совета стремительно вошел Карл и окинул собравшихся таким суровым взглядом, что все затрепетали, и более всех — Эгинхард, хотя он был далек от мысли, что причиной недовольства его господина послужило ночное приключение секретаря. Король приблизился к трону, все так же не говоря ни слова, уселся и, немного помедлив, обратился к своим советникам с таким вопросом:

• Предыдущая
• 7/14
• Следующая