Крыло. Последний Патрон (СИ) - Оришин Вадим Александрович "Postulans" - Страница 14

Брайан имел своё мнение по поводу столь ненадёжных методов диагностики, но счёл уместным оставить комментарии и возражения при себе.

— Что произошло? Почему я… Здесь… Я ранен?

Ульяна махнула на него рукой:

— Вот как сразу много вопросов! Лежи уже. Головой своей пустой словил болт арбалетный. Но череп твой крепче оказался, так что можешь хвастаться! Кости в твоей головушке больше, чем мозгов.

Офицер подорвался:

— Сколько времени прошло? Сколько я пролежал без сознания?

— Да недолго, лежи, говорю! — женщина силой вернула Брайана на лежанку.

Впрочем, даже без её усилий он почувствовал острую боль в голове и не смог бы без посторонней помощи даже сесть.

— Сколько времени… — сквозь боль продолжил требовать ответа офицер.

— Да вчера бой был, вчера! Без тебя осаду не сняли, не волнуйся! Успеешь ещё героически убиться! — проворчала лекарка.

И тут же пошла к другому раненому, разбуженному разговором. Брайан полежал немного, пережидая боль, а затем расслабился. Здесь не было окон и понять, день сейчас, вечер или ночь, не представлялось возможным. Спрашивать же Ульяну офицер не стал, не желая снова слушать ворчание лекарки.

Он попытался вызвать в памяти события, предшествовавшие его ранению, но получил только головную боль. В конечном счёте он смог успокоить себя мыслями, что Ульяна, какой бы сквернословкой она ни была, всё равно расскажет коменданту о вернувшемся в сознание подчинённом. А Хейс обязательно к нему зайдёт осведомиться о здоровье, не может не зайти. Получилось расслабиться и даже задремать. Ульяна, покончив с уборкой и ранеными, покинула комнату лазарета. И лишь редкие тихие стоны раненых прерывали тяжёлую тишину.

— Сир, — разбудил Брайана голос.

Офицер открыл глаза и повернулся. На соседней койке лежал солдат. Из-за бинтов, закрывающих нос, одарённый не сразу узнал одного из своих подчинённых.

— Тони? Ты-то как здесь очутился?

Парень улыбнулся с лёгким смущением, будто стыдился доставлять неудобство своему командиру.

— Да вот… пуля выбила осколки из камня, да прямо мне в лицо. Очнулся уже здесь, ну прям, как вы.

Брайан понял, что Тони потерял сознание уже после него.

— А что произошло?

— Да я же в магии не разбираюсь, сир. Там за воротами был кто-то. Прятался в трупах. Несколько, шесть или семь штук, я не понял. Стреляли по ним — это да. Я так и не понял, что это было. Ганс говорил, что одарённые, но я не поверил. В общем, мы их того. А потом и лоялисты пошли, — Тони закашлял, отвернулся.

Брайан терпеливо ждал, пока раненый солдат продолжит рассказ.

— Они это, думали, что те штуки нас врасплох застанут. Не тут-то было. Мы их встретили, как полагается, с пушками. Я, правда, всего два раза выстрелил, прежде чем…

Тони снова закашлялся. Брайан нахмурился, заметив, что его боец подставляет тряпку, уже покрывшуюся красными пятнами. Осколки, врезавшиеся в лицо, не вызывают кровавого кашля.

— Тони, а чего это ты кашляешь?

Парень преувеличенно бодро улыбнулся:

— Да это ерунда. Не обращайте внимания, сир!

— У тебя кровь стекает изо рта.

Тони смутился, утерев рукавом рот.

— Ага, так и есть. Пуля, она раскололась. Если куски стены полетели мне в лицо, то осколок пули в меня.

Брайан обратил внимание, что второй рукой Тони почти не двигал.

— Недолго мне осталось, я так думаю, — грустно вздохнул парень.

— Эй! Не говорит так! С таким настроем никогда не поправишься!

— Так-то оно так, но… Это вы, сир… Ну, одарённые, вы можете выздороветь. А я с вами говорю только потому, что эта ведьма напоила меня чем-то, — он откинулся на подушку и уставился прямо перед собой. — Ничего не чувствую. Даже когда кашляю. Да и Ульяна не говорит, что скоро поправлюсь. Просто поправляет повязки, даёт зелье своё выпить и уходит. Будто ждёт, когда уже всё.

Брайан не нашёлся, что сказать, как подбодрить. Молодому офицеру казалось, что каждый человек хочет жить, каждый до последнего цепляется за своё существование. Не видел он людей, так спокойно говоривших, что скоро уйдут.

А Тони будто спохватился.

— А, сир! — громким шёпотом заговорил солдат. — Вы простите меня, но я чего вас разбудил-то. Я попросить хотел.

Он улыбался. Спокойно, без надрыва, без обречённости. Обычным голосом готов был своё последнее желание озвучить. Не было в этом обычном парне никакого страха. Обычный новобранец, завербованный за месяц до объявления войны. Его внешнее спокойствие не может быть результатом опыта. Никак не может.

— Разрешите попросить.

— Разрешаю, — ответил офицер вновь пересохшим горлом.

— Я прошу в храм подношение сделать, — тихо сказал он, тут же спохватился. — Я знаю, что сейчас это… Не приветствуется. После кровавой ночи-то. Но я так думаю, нельзя совсем без веры-то. Что-то же должно быть, и до, и после жизни. Вот и хочу. А на остальные пусть парни гуляют. Хочу, чтобы хорошо помянули меня.

Одарённый удивился:

— А семья?

— Так это… Нету никого. Мать во время кровавой ночи и погибла. Сестра была, но ту… — он смутился. — Плохая история с ней случилась, сир. А больше и нет никого. Да для меня парни в роте ближе всякой семьи! Никого роднее нет, — заверил он.

Но не успел Брайан хоть что-нибудь ответить, как вмешался другой солдат:

— Подношение он хочет… Дурак ты, Тони. Кому ты подношения приносить собрался, деревенщина? Эти мрази жрецы выпустили демонов на улицы! Им ты хочешь сделать подношения?

— Нет! — горячо возразит Тони. — Я знаю, что жрецы предали нас! Но боги-то…

— Какие в задницу боги?! Откуда, по-твоему, черпали силу жрецы? От этих самых богов! Кому ты хочешь приносить подношения? Убийцам? Тем, кому эти твари принесли кровавую жертву? Да я тебя сам к ним отправлю! Хоть прямо сейчас!

Солдат после своей речи закашлялся. В комнату вернулась Ульяна:

— Кто кричал? Вам что положено? Лежать и отдыхать! Я для кого стараюсь, индюки пережаренные? Для себя чтоле? — лекарка притопнула. — Чего блажите?!

— Я хочу подношение сделать богам! — смело заявил Тони. — Нельзя без богов! Плохо ли, хорошо ли, а боги над нами, и к ним надо уважение проявлять!

Ульяна сплюнула в сердцах:

— Тьфу тебя, дурак блаженный. Чей та ты исповедоваться собрался? Помирать что ли удумал? У меня от простого кашля ещё ни одна собака не умерла, и ты жить будешь!

Солдат, бранивший Тони, снова повернулся:

— Тебе может и жреца найти? Или сразу тварь какую вызвать? Чтобы ты сразу божество своё прям промеж ног расцеловать мог?

Лекарка шикнула на говоруна:

— Молчал бы, Миль. Чего зря воздух сотрясаешь?

— Скажите ему, сир, — Тони не нашёл ничего лучше, чем обратиться к авторитету. — От одарённых мы тоже всякое испытываем, но так заведено же! Таков порядок! Господам служи, да богами молись! Меня так мать учила!

И снова закашлялся. Брайан замешкался с ответом, и его опередил Миль.

— А ты вино с мочой не путай! Какие к демонам боги? В какой храм ты подношение нести собрался, если во всех уже давно демонам поклоняются? Не думаешь же ты, что они за один день скурвились?!

— Не хули богов! — возмутился какой-то другой солдат.

Ульяна фыркнула.

— Да что вам дались эти боги? Когда вы их видели в последний раз? Тыща лет прошла, как они себя проявляли! Да и тогда, если почитать старые хроники, далеко не о благе людишек думали, — женщина покачала головой. — Если хотите им поклоняться — вперёд. Да только с тем же можете, вон, Конраду почтения возносить. А чего? Когда-то его отец правил? Правил! Ну вот по традиции ему надо кланяться!

Миль крякнул:

— Во-во! Мы же не с ним сражаемся насмерть, а с его солдатами! Ульяна умные вещи говорит!

Тони насупился и с обиженным видом откинулся обратно на свою лежанку. Лекарка добилась порядка и снова уложила всех по местам, заставив заткнуться и лежать тихо, чтобы не мешать другим выздоравливать.

Оставив своих подопечных Ульяна, привычно поправив бинты, наконец смогла покинуть подземную часть форта и хоть ненадолго выйти на улицу. Бросив короткий безразличный взгляд на деловитую суету солдат, она вышла на прохладный воздух и устремила свой взор в небо. Женщина позволила себе минуту слабости. Вспомнила всё то, что составляло для неё маленькие радости жизни когда-то. Всё то, чего сейчас она была лишена. Минутка грёз, минутка воспоминаний. Мгновения, во время которых воскрешённые в памяти моменты согревали и давали сил. Сил продолжать непростое, но такое важное дело.