На той стороне (СИ) - Шарапов Кирилл - Страница 34

— Нехорошие перспективы, — мрачно заметил Константин. — Надо прорываться. Вот только как? Дом окружили. Аиша, можешь сказать, сколько людей снаружи?

Женщина снова покачала головой.

— Я только по нежити и проклятым, а там таких нет.

— Плохо, — подвел итог Константин. — Сейчас они придумают, как нас выкурить, и мы сами выскочим.

Придумали — внутрь влетело три гранаты на длинных деревянных ручках. Воронцов кинулся в «свою» комнату, но не успел, рвануло смачно, ударная волна толкнула в спину, и протащило по полу. В глазах плясали круги. Когда прояснилось, что-то предпринимать было поздно, его вязали по рукам и ногам, оружие отобрали. Он попытался сопротивляться, но комната начала кружиться, в ушах звенело. Когда карусель остановилась, его тащили к выходу, а на руках и ногах были массивные кандалы. На улице Константина швырнули на сырую от дождя траву к чьим-то ногам в хороших дорогих сапогах.

Воронцов с трудом поднял голову, чтобы увидеть лицо обладателя хорошей обуви.

— Ваше сиятельство, — с издевкой произнес главарь бандитов, его голос с трудом, но пробился через мощный звон в ушах бывшего частного детектива.

— Провались ты к ящеру, мужеложец, — прохрипел Воронцов.

— Ничего, обломаем, — заверил его безымянный главарь. — Ваше благородие, говорят, трофейщик, вот будешь мне пользу приносить. Грузите, и не бить, он мне целым нужен.

Воронцова снова подняли и потащили босыми ногами по земле, затем грубо закинули в кузов крытого грузовика, который раньше принадлежал барону Тротту. Константин рухнул на кого-то мягкого, и этот кто-то незамедлительно его лягнул, грязно обругав.

Воронцов кое-как сполз в сторону и, потерев наливающийся на щеке синяк, оглядел едва видимое нутро кузова.

— Здравствуй, Вран, — поприветствовал онсидящего рядом с ним шофера.

— Простите. Ваше благородие, что ударил, — повинился тот. — Но уж больно неудачно вас сбросили.

— Забудь, — ответил Константин, звон в ушах уже стих, он мог нормально слышать.

Он обвел взглядом нутро кузова. Всего пленных, не считая его, было четверо. Двоих Воронцов видел впервые, третьей была женщина, одна из подручных приказчика, вроде ее звали Сирен, и шоферюга.

— Не ищите остальных, Ваше благородие, — перехватив взгляд Воронцова, пояснил Вран, — их Крив всех пострелял. Меня и Сирен оглушили, а остальные отбивались. А у вас что вышло? Слышали вы двоих уложили? Уж больно бандиты ругались.

— Ага, — подтвердил Константин, — Крива Кин застрелил, а я пулеметчика снял.

— Так господин старший приказчик выжил, — обрадовался шофер.

— Не знаю, — ответил Воронцов, изучая кандалы на предмет, можно ли от них избавиться, — нас гранатами забросали, только без осколочных рубашек.

В данный момент, шансы были ниже нуля, замок не слишком сложный, но нужно в нем поковыряться чем-то тонким и железным, а это не так просто, поскольку рукой до противоположенного браслета дотянуться нереально из-за ржавого металлического штыря, который их соединял.

Не прошло и пяти минут, как в кузов закинули Кина и Аишу. Женщина была без сознания, а приказчик сильно избит. После чего фургон закрыли массивными створками и заперли снаружи. Сразу стало темнее, тусклый свет из нескольких щелей с трудом позволял разглядеть происходящее.

Сирен, звеня кандалами, перебралась к Аише и уложила голову женщины к себе на колени. В этот момент Кин застонал и, кое-как сев, прислонился спиной к борту.

— Ну что сказать? — кривя разбитыми губами, произнес он. — Этим ублюдкам предстоит выбрать нового главаря. Старый помер. Боярин, ты прости меня, что я отмахнулся от твоих предчувствий. То, что мы так глупо попались, моя вина, не разглядел.

— Оставь, пустое это, — ответил Константин, усаживаясь у противоположенного борта. — Что вышло, то вышло, мы живы, а значит, борьба продолжается. Лучше скажи, что там с главарем вышло?

— Хорошо сказано, — ответил приказчик. — А с главарем ничего не вышло, меня, оглушенного, притащили и бросили у его ног, окатили ледяной водой из ведра, приводя в чувство, поставили на ноги. Многое про нас они знали, Крив, тварь последняя, их шпионом был. Вот только про то, что я слабенький одаренный, он то ли им не сказал, то ли они этому не придали значения. За что главарь и поплатился. Я активировал молот, и стряхнул браслет с правой руки, а потом на последних каплях силы пробил грудь этого душегуба насквозь, вырвав его сердце. Он упал замертво, на меня навалились и знатно избили.

— Снял браслет, говоришь, — произнес Константин заинтересованно. — Сможешь повторить?

— И не надейся, боярин, теперь у меня другие кандалы, специально для одаренных, они силу блокируют, и снять их не выйдет, они без ключа, только ведун, который надевал, сможет отпереть.

— Плохо, — подвел итог Воронцов. — А Аиша не сможет взломать?

— Нет, — отозвался приказчик, сплевывая куда-то в сторону. — Такое под силу взломать только очень сильному ведуну, не меньше ранга мастер. Забудь, я больше не боец. Но я не жалею о содеянном, я убил того, кто виновен в смерти Марики и остальных. Смирись, боярин, ты теперь раб бесправный.

— Я не раб, — зло ответил Константин. — Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

— Благородные, — раздался откуда-то с другого конца кузова пренебрежительный голос, — громкие слова, много пафосу. А как тавро ведун поставит, все, конец гонору, любой приказ господина исполнишь, а нет…

Воронцов промолчал, он не знал, что можно ответить на подобное, действительно, он совершенно не представлял возможности местных.

— Что за клеймо такое? Отвечай, — приказал он, играя в спесивого аристократа, который даже в кандалах продолжает распоряжаться.

Сработало.

— Э, Ваше благородие, про клейма-то все знают, — ответил сконфузившийся безымянный пленник. Въевшаяся привычка почтения к дворянам, или как их тут зовут, сыграла на стороне Воронцова.

— Я не все, — отрезал Константин, — я память потерял, тут помню, тут не помню. Рассказывай.

— Ваше благородие, клеймо, оно, как маяк. Вы побежите, а оно к вам приведет. И срезать его нельзя, хоть руку отрубите, все равно переползет на другую часть вашего тела. Еще оно наказывает за ослушание хозяина, прикажет страдать, так оно начнет жечь, и будете вы в конвульсиях на земле биться, завывая от боли.

— Снять его можно?

— Можно, Ваше благородие, — ответил мужик. — Или к вам Ваше сиятельство обращаться? Вы ведь боярского роду.

— Обращайся, как удобно, не до церемоний, — ответил в темноту Воронцов. — Так что, можно от него избавиться?

— Бывали такие везунчики, доходили до мест, где рабства нет. Ну как нет? Не такое оно. Снимали им ведуны печати.

— Уже что-то, — подвел итог этой части разговора бывший детектив. — Значит, надежда есть, а надежду даже у раба отнять невозможно. Куда нас везут, знаешь?

— На восток, — ответил второй пленник, голос у него был хриплый, грубый. — В вольные города, слыхали?

— Слыхал, — ответил Воронцов. — Ну да это очевидное, сколько нам ехать, кто знает?

— Боярин, — вдруг произнес Кин, — ехать нам пару дней. Думаю, логово ублюдков неподалеку отсюда. И, скорее всего, оно защищено от тьмы. Думаю, что-то вроде погоста, вот такого как этот, только в глуши лесной. А после тьмы повезут нас в один из вольных городов. Так что, если у вас есть какой план, рассчитывайте на ближайшие дни. А пока давайте немного отдохнем, уж больно утро плохое было.

— Хорошо, Кин, — согласился Воронцов, — тем более я всю ночь не спал, ждал нападения, только вот не смог помочь ничем.

— Ну, почему же? Ваш крик поднял на ноги всех, иначе бы нас спящих взяли. Просто сразу все криво пошло. А вы, Ваше сиятельство, отдохните, когда машину мотать будет, поспать уже не выйдет.

Воронцов кивнул и сел поудобней. Вытянув ноги, он прикрыл глаза, и как-то, несмотря на происходящее, заснул. Вот только подремать ему удалось недолго, машина качнулась, и он саданулся затылком о деревянный борт. Матерился он долго и со вкусом, пройдясь по всей родне водителя, бандитов, матери, которые согрешили… Да с кем, с его слов, они только не согрешили.