Книга пятая. Завистливое смирение (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 52

Не бывает сил зла, которые просто зло, потому что хотят какнуть тебе в борщ. Даже тут, где есть самые настоящие демоны, Князья Тьмы и прочие зловещие образования. С другой стороны… и у излишней доброты могут быть неприятные последствия.

— Отставить мочить, — пробурчал я, вытаскивая из-под тел того самого эльфа, любителя халявных денег и лизать ножи, — Смотрите, как надо.

Тот уже частично пришёл в себя и даже нашел в себе силы гнусно оскалиться мне в лицо:

— Ну победил ты, и что? — прохрипел засранец, — Я знал, что ты не убиваешь. Мы все знали. Потому и собрались! И что ты теперь сделаешь? Добьешь безоружного? При свидетелях? Фиг ты это сделаешь, Герой.

— Что, думаешь больше ничего не могу? — задумчиво пробормотал я, разглядывая эльфа. Был он тощий, костлявый и весь в похабных татуировках. Не обаятельный, не привлекательный, богатого внутреннего мира Виталик наплакал… за счет чего живет? Не понятно.

— Ну разве что нахрен пошлешь, — улыбнулся щербатым ртом бард, — А я тебя тоже пошлю! И что, обнимемся и пойдем вместе?

В ответ я сначала воткнул ему бутылку горлышком в рот, а затем чуток надавил пальцем на солнечное сплетение. Мужик выпучил глаза, тут же начав послушно глотать содержимое бутылки.

— Вот скажи мне, эльф, — я продолжал поить несчастного, — В чем сила? В классе? В уровне? В доспехах? Почему вы меня не боитесь, а каких-то коров, ходящих на задних ногах, боитесь до судорог? Может знаешь, почему?

— Пххххрррррр, — ответил мне собеседник, отчаянно пуча глаза в ужасе и пуская пену изо рта. Ну и теряя сознание. Да что ты будешь делать…

— Это были твои последние слова, — пробурчал я, роняя несчастного и подтаскивая к себе за ногу следующего, — Сказанные этим местом.

— Мааач? — Матильда аккуратно потрепала за плечо кормящего бессознательное орочье тело меня, — Ты что делаешь?

— Вливаю в побежденных зелье жопоголосья, — поделился сокровенным со жрицей я, — Пусть попробуют теперь о нас гадости говорить. Кто будет вслушиваться в их слова?

— Откуда оно у тебя?! — тут же загорелась подскочившая Тами, за что была взята в оборот, вместе с остальной частью команды. Раздав всем пузырьки, я ускорил процесс окормления паствы, попутно объясняя, — Ну мне же поручили несколько расследований на Поллюзе? Поручили. Я всё расследовал, всё понял, Приз нашёл, певцов спас, источник зелий тоже раскопал. Репутацию Магамами защитил. Я у вас молодец!

— Мы хотим подробности! — заявили мне возмущенным хором, — Очень! И немедленно!

— Всё расскажу, — пообещал я, — Когда уплывем отсюда к чертовой бабушке! Поторопитесь!

И вот тут уже наш победоносно-турнировыигрывательный табун поскакал вперед без всякой помпы и прочего престижу. Впереди я, почти на вороном коне, ну, по крайней мере рядом с этой нашей кентаврицей, на шее снова Мимика, но уже с арбалетом, что превращало меня из Героя в подобие тачанки, чуть позади девчонки, сварливо переругивающиеся друг с другом по поводу того, кто должен бежать сзади и смотреть за тылами, ну а уже в самых тылах тридцать три красотки с Кинтаро во главе. Так, делаю заметку — в трюм его не пускать, а то вон как у некоторых кошкодевочек половозрелость в глазах играет. Насиделись, наскучались, а тут им уже третий час бесплатный петтинг со второй по величине певицей мира показывают. Рейтинги обычного японского мальчика сейчас велики как никогда!

Охрана гавани нас встречала почти в полном составе. Головы всех куакарабилли, не обращающих ни малейшего внимания на почти что облепивших их разумных, в которых я без труда признал успевших удрать от нас бандюг, были зафиксированы на нашем приближении, как камеры в хорошей «Пятерочке» на плохо пахнущем алкаше. Они, эти широкие и сильные фиолетовокожие хоботоносные минотавры, кажется, даже и не моргали, следя за нашим приближением. Но с места не двигались совершенно.

А еще у каждого в руке была лопата!

Бандюги, наблюдая индифферентность стражей закона и приближающихся во всей красе нас, тяму не потянули. Взвыв как грешные души в аду, скопом ломанулись прыгать с пирса и грести от берега.

Нам было пофиг. Все хотели попасть на Веритас, одиноко и гордо болтавшийся на привязи посреди совершенно пустых приколов. Наш корабль был последним. Звучало это и выглядело очень гордо, хоть я и знал, что курсирующие до Агабахабары корабли скоро вернутся.

— Все на борт! — скомандовал я очевидное и вероятное, попутно маша рукой почти невозмутимым куакарабилли, стоящим неподвижно, но с отчетливым блеском в их маленьких глазах. Из вежливости, я несколько раз махнул на бегу рукой, обращаясь к ним, — Прощайте! Берегите себя! Будьте здоровы! Живите богато!

— Спасибо за рыбу! — гаркнула Саяка, вовсю работая ногами и местами помогая себе посохом. Задумываться над услышанным я не стал, точнее, мне не дали.

Внезапно мне под ноги кинулось что-то небольшое и черное, вцепившись в колено с громким воплем «Мач Крайм, выручай!!». Вопль был не только громкий, но и толстый, от чего я его тут же признал, подхватывая на левую руку неожиданного «зайца». Это же…

— Вадун Шаколола?! — громко удивился я.

— Меня бросили! — гаркнул вцепившийся в руку карлик, — Не совсем! Меня пнули! Представляешь?! Меня?!! Пнули! Ударился головой! А когда пришёл в себя, то корабля-то нет! Бросили собакины дети!! Меня!!

— Вот козлы! — согласился я, влетая на палубу матерно удивляющемуся количеству пассажиров Веритаса, — Но мы не бросим!

— Мировой ты мужик, Мач Крайм! — обняв мой трицепс, доложил мне карлик-половинчик. На его лице блистала яркая, но увы, не совсем звездная улыбка. Надо будет ему потом намекнуть, чтобы заглянул к стоматологу за новыми двумя зубами.

— Отдать концы! Курс — отсюдова! — отдал я команду под общие восторженные вопли. К канатам кинулось столько народу, что там возникла куча-мала.

А на набережной гавани разбегались куакарабилли. Быстро, решительно, сжимая в своих мощных лапищах лопаты, под изумленные вскрики некоторых случайно уцелевших то ли местных, то ли гостей, хоботастые минотавры уже вовсю косолапили из города, поспешно переставляя свои ноги-тумбы. Они бежали так, как будто гнались за своим светлым будущим, где беспроцентная ипотека, европейские пенсии, три звезды «Мишлен» в самой паршивой рыгаловке и вся колбаса из натурального мяса.

Вообще-то, так оно и было.

Но даже отплыть спокойно, пафосно и с достоинством нам не дали.

— Мач Крайм!! — злобный голос с одышкой шел издалека, мерзко и громко разносясь из рупора, который был самоприставлен к заднице того самого голого эльфа в похабных татуировках, которого я опоил первым. Гад стоял в отдаленном конце набережной, нагнувшись сообразным образом и повернувшись к нам вооруженным рупором местом, — Думаешь, это всё?!! Это не всё!! Еще ничего не кончено, Мач Крайм!

— Ну здрасти-пожалуйста, — устало выдохнул я, опускаясь на палубу, — Ну что еще-то?

Никогда не любил это новомодное словечко, «упс». Нет, ну что это такое? Жалко звучит, как будто пукнул в маршрутке, но спалился. А ехать надо. И вот сидишь такой, ловишь на себе концентрат народной злобы. Еще и водителя закурить попросят. А тебе тоже хочется, но тебе нельзя, так как в этой ситуации ты агрессор, мироед, пакостник и должен страдать молча, иначе высадят, а на работу всё-таки надо. Вот такая гаденькая эта штука, «упс» — вроде бы случилось что-то неприятное, конечно, но мелкое. Временное неудобство, так сказать. Совсем другая история с «ой». Именно с ним, потому как полноценное слово иногда можно не успеть даже подумать. Поэтому, когда я слышу «ой», причем не в безопасной постели или ином месте, где вскоре начнется (или уже началось) трение двух разнополых тел, я очень сильно напрягаюсь.

А тут это «ой» прозвучало еще глубоким мужским голосом, растерянным и подавленным…

— Ой…, - сказал сидящий на стуле в обнимку с бокалом вина знаменитый оперный певец, танцор, постановщик, режиссер и просто хороший карлик-хоббит Вадун Шаколола, только что вовсю радовавшийся хорошей компании своим свежевыщербленным ртом, — Я совсем забыл. Мы все умрем.