Тайна эльвернитов (СИ) - Лебедева Ива - Страница 99

Адилька протестующе фыркнула, да так громко, что на нас обернулась целая толпа народу. Видимо, сегодня какой-то особенно брачный день, озуналып! Еще три пары ждали своей очереди, пока степенный мулла читал наставления из большой старинной книги уже счастливо сочетавшимся.

В этом тихом, полутемном прохладном помещении наше появление не могло остаться незамеченным. Мулла даже сбился на секунду и подслеповато прищурился в нашу сторону.

Я поклонился и улыбнулся:

— Вот, принес… Сначала у бандитов отбил, потом из больницы утащил. Понимаете, ей много ходить и нервничать вредно. Нужно лежать и правильно питаться. А она ко мне в дом без благословения ехать отказывается.

— Ты теперь еще скажи, что у нее с головой не все в порядке, и вообще это не девушка, а овца! — зашипела в ответ моя будущая жена, нервно кутаясь в свою простыню.

— Хорошая идея, езумдун! — прошептал я, заодно перематывая Адильку по-новой, более крепко и надежно. — Но с овцой я не согласен. У меня очень красивая, умная и любимая жена. Стой спокойно, а то сейчас опять все развяжется и придется сочетаться браком в больничном халатике. А так — почти паранджа, только белая.

Адиль:

Когда я орала и брыкалась на улице, это было неприлично, но еще как-то терпимо. Хотя за один только взгляд того тощего хмыря, который, гад, ржал и показывал Шадиду поднятый вверх большой палец, мне захотелось убить шайтана тут же на месте.

Но как только этот обезьян ввалился со мной наперевес в мечеть, мой гневный протест, который прежде заглушали уличные шумы, эхом раскатился под куполом, отразившись от старинных бирюзовых изразцов. Это было так неожиданно громко, что я замолчала. Аллах!

Мечеть была очень старой, еще из натурального камня, прохладной и полутемной. Каждая каменная плита, каждый изразец на стене дышали умиротворением и возвышенным покоем… пока сюда не ворвалась парочка сумасшедших — один лохматый псих и одна закутанная в простыню дурочка. Стыд-то какой… все обернулись, и мулла так вздыхает… по-моему, очень осуждающе. И смотрит поверх очков строго и пронизывающе на Шади, а потом на меня. Как на грех, простыня именно в этот момент окончательно сползла, явив всем заинтересованным лицам больничный халат, мало того, что короткий по самое не могу, так еще и полурасстегнутый в пылу борьбы. Шешен амыыыы…

Вполголоса препираясь, мы с Шади в четыре руки замотали меня с головы до ног, точь-в-точь старинная невеста в свадебной парандже. Вот спросит меня внучка… в каком платье я замуж выходила? И что я ей покажу — эту историческую простынь?!

Аллах, я уже о внуках думаю?!

А тут еще этот ехидна с белой паранджой, словно мысли мои почитал. Что он там бормочет, я пока возилась с собственным свадебным нарядом, все пропустила мимо ушей…

"У меня очень красивая, умная и любимая жена." — чего?! Я еще не жена! И вообще… умная и любимая, хм… ну ладно уж. Но пусть только попробует этим ограничиться!

— Молодые люди, вы уверены, что не ошиблись адресом? — строго спросил пожилой мулла. — Это храм Всевышнего, а не дискотека и не карнавал.

Вот со стыда сквозь пол провалиться, и все тут! А шайтан паршивый даже не думает смущаться!

— Нет, уважаемый муфтий, мы именно сюда и шли. Нам очень нужно одобрение нашего брака Всевышним, — Шади на секунду отпустил мою талию и вежливо поклонился, сделав традиционный жест приветствия.

— Что вы шли, молодой человек, я видел, — все так же строго отозвался мулла. Но мне показалось, что стеклышки в его очках сверкают подозрительно весело. — А вот ваша будущая жена явно не выказывала желания предстать перед Аллахом для посвящения в таинства брака.

— Что вы, почтеннейший, она просто немного переволновалась, — заверил Шади. — Сейчас все прояснится!

А потом он обернулся, убрал с моего лица волосы, выбившиеся из-под простыни, наклонился, едва коснулся моих губ своими и тихо прошептал:

— Красивая, умная, любимая… ты же согласна, чтобы мы жили вместе долго и счастливо, и умерли в один день? Как в сказке?

Исчезли мечеть, мулла, любопытные взгляды… все исчезло. Не стало дурацкой простыни и нелепого больничного халата, пропал холод каменных плит, леденивший мои босые ноги… все пропало.

Остались только его глаза, блестящие, такие блестящие! И губы… и руки… и запах… и нежность и обещание, твердое, такое, которое никогда не нарушают.

— Согласна…

Шади:

Из мечети я вынес Адиль уже не через плечо, а просто на руках. Она же, корзалып, легкая, как пушинка. Помахал рукой, и к нам подкатило первое свободное такси от ближайшей стоянки. Я усадил свою, теперь совершенно точно законную жену, к себе на колени и повез на нашу яхту.

Всю дорогу Адилька молчала, лишь едва ощутимо дышала мне в ключицу, отчего неудовлетворенная жажда первой брачной ночи начала напоминать о себе все настойчивее.

К яхте пришлось пройти немного пешком, вернее, вновь с женой на руках. Как звучит, езумдун! С женой!

И тут я увидел… Камиля! Он стоял, спокойный, строгий, в костюме. Но вот попой чую, не поздравлять с бракосочетанием пришел, озуналып!

Я сделал самое дурашливое лицо, на которое был способен.

— Привет, дядя! А мы как раз из мечети…

Езумдун, лучше бы я этого не говорил, потому что у Камиля дернулся правый глаз. После чего он очень спокойным ровным голосом поинтересовался:

— Вот так сразу в мечеть? Без сговора, без выплаты калыма? И единственная традиция, которую ты решил не нарушать, это то, что жена должна войти в твой дом лишь в парандже, и всю одежду ты будешь покупать ей за свой счет? Надеюсь, такая спешка не из-за того, что ты скоро станешь отцом?

Адиль так дернулась, что чуть у меня из рук не выпала, и уставилась на Камиля большими честными глазами.

— Сговор и калым подождут, — излишне жизнерадостно объявил я. — А отцом я стану только через девять месяцев, если сегодня приложу некоторые усилия. Потому что тут у нас все строго с древними обычаями — дальше поцелуев дело не заходило. Не оскорбляй мою жену такими подозрениями.

Камиль слегка скептически хмыкнул, но потом сложил руки в ладонях у груди и поклонился Адиль:

— Добро пожаловать в семью Алькараби, гелим. Можешь называть меня дядей. Да будет совместный путь ваш долгим, а дети здоровыми. И я очень рассчитываю, что твоего здравого смысла на этом пути хватит и на тебя, и на моего племянника.

Адиль что-то смущенно пролепетала мне в шею, почти не глядя на Камиля. А я, осторожно отодвинув дядю в сторону, открыл люк яхты, и мы вошли внутрь. Моя жена тут же спрыгнула на пол и умчалась прочь по коридору, сверкая голыми пятками.

Едва она исчезла, широкая ладонь дяди тут же припечатала меня по затылку так, что искры из глаз в разные стороны, езумдун! А потом еще и уху досталось, — Камиль в него вцепился, как неродной! И потащил меня в кают-компанию, по пути очень красочно рассказывая, что у меня со здравым смыслом очень серьезные проблемы. Глобального масштаба, корзалып! Да никаких проблем не было, пока он не появился!

Адиль:

Я замужем… Я замужем… езумдун!

Я мало того, что замужем, так еще и впервые встретилась с родственником мужа, будучи одета в больничную простыню! Ой-бай…

Едва мы вошли на яхту, я тут же вывернулась из крепких объятий мужа (шешен амы-ы, моего мужа-а!) и припустила со всех ног переодеваться. И меня ни секунды не мучила совесть за то, что бросила своего шайтана наедине с очень сердитым родственником. Это ему месть за простыню!

Но месть местью, а порядок порядком. У меня в доме впервые гость, а мне его даже угостить нечем!

Наверное, у меня от замужества какие-то скрытые резервы мобилизовались, а о пожеланиях врачей лежать и не дергаться я просто забыла. Потому что с какой-то неимоверной скоростью успела заскочить в каюту, схватить из шкафа джинсы, белье, чистую футболку и с охапкой одежды просквозить на кухню. Уф!