Лисица и Цербер (СИ) - "Soul_Elis" - Страница 9

— Я вернусь за ними позже, — процедила она сквозь зубы. — Надеюсь, к этому времени ты уже закончишь со стиркой.

— Да что с тобой, принцесса? — ироничная ухмылка давно пропала, и теперь он выглядел по-настоящему обеспокоенным. Но ее это уже не волновало.

— Ты не всегда самый умный в комнате{?}[ Отсылка к цитате Конфуция «Если вы самый умный человек в комнате, то вы не в той комнате, где должны находиться». ] , — бросила она через плечо оставляя растерянного парня на холодном ветру.

Следующие дни Мёрфи, которого девушка ни разу не видела в стенах коллежа с начала года, маячил повсюду. За каждой дверью, за каждым углом, за каждой колонной. Тут и там Сара натыкалась на испытующий острый взгляд и напряженные губы. Приходилось все чаще сжимать кулаки, круто разворачиваться на пятках и поспешно скрываться за дверьми, углами и колоннами. В какой-то момент студентка поймала себя на мысли, что начинает ненавидеть восход солнца: каждое чертово утро ей приходилось покидать общежитие и выходить в мир, где ее поджидали золотисто-желтые хищные глаза. С чувством беспокойства, которое появляется незадолго до бури, вернулась и дурная привычка — первокурсница заимела собственную зажигалку. Но любимые вишневые сигареты покупать отказалась, выбрав омерзительно-мятные.

Беспощадно выстуживая комнату, каждый вечер просиживала на подоконнике, пуская ментоловый дым в темнеющее небо и пролистывая тот самый дневник, что нашла в комнате Шейна. С каждым днем, что парень продолжал считаться пропавшим, тревога становилась все плотнее, осязаемее. Казалось, еще неделя и она окажется под непроглядным колпаком.

Вот и новая жизнь.

Безуспешно игнорируя тихую болтовню, посвященную грядущему Дню благодарения, студентка торопливо дописывала эссе, обложившись библиотечными учебниками, периодически чертыхаясь под нос. На пороге маячил день сдачи, а ночи, неизменно проводимые в беспокойной и бесполезной возне, лишали последних крупиц силы. Как раз в одну из таких ночей она сдалась и села за перевод: казавшиеся на первый взгляд безумными строчки постепенно приобретали смысл. Перечитывая каждую по сотне раз, первокурсница убеждала себя, что это просто один из ветхих мифов, хотя автор с ней бы не согласился. С упорством фанатика человек, писавший о древних богах, доказывал, что олимпийцы реальны. Сара была готова примириться с прошлым, что изобиловало страшными чудесами, но допустить подобного в своем настоящем — вот уж дудки.

Но все равно упорно продолжала копаться в словарях, откладывая на потом курсовые, доклады и конспекты. Результат не заставил себя долго ждать: идеальный средний балл висел на волоске, а преподаватели беспокойно косились на лучшую студентку курса, которая все реже поднимала руку на парах и все чаще беззастенчиво дремала на заднем ряду.

— Эй, принцесса, — Мёрфи опустился на свободный стул рядом. Золотисто-желтые глаза смотрели серьезно и виновато, словно прося дать шанс на разговор. — Есть минутка?

— Не называй меня так, — прошипела девушка, оглядываясь на сокурсниц: те уже вовсю толкали друг друга, кивая на О’Нил, до сих пор ни разу не замеченную в обществе парней. — Твои шестьдесят секунд пошли.

— Справедливо, — невесело усмехнулся Мёрфи. — Прости, Сара. Я не должен был тебя обманывать.

— Это все? — продолжая хмурить брови, бросила первокурсница, не отрываясь от конспектов.

— Нет, не все. Ты не заслужила лжи, — понизив голос до минимума, он придвинулся ближе, вызывая предательскую волну мурашек. От него пахло так, как она помнила — холодной ночью и вишневым табаком. Один из тех коктейлей, что неизбежно приводят к тяжелому алкоголизму. Сглотнув, студентка сжалась, но не отодвинулась. Просто не смогла. — Вот тебе правда. Думаю, что именно из-за книжки, которую ты нашла, Шейн и попал в неприятности.

— Значит, ты по доброте душевной решил огородить меня от проблем? — сощурилась Сара. Чертовы мурашки продолжали бродить по телу, но злость придавала сил. — И только?

— А разве должна быть лишь одна причина? Нет, принцесса, их может быть куда больше. И, да, твоя безопасность входит в число приоритетных, — ухмылки и усмешки остались в прошлом: Мёрфи говорил тихо, спокойно. Серьезно. — Я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще. А еще я думаю, что ты достаточно хорошо разбираешься в людях, и чувствуешь, что я говорю правду.

— Этот дневник тебе не принадлежит, — отрезала Сара, пропуская мимо обращение. Аккуратно раскладывая книжки по стопкам, передвигая тетради и блокноты, сосредоточенно смотрела перед собой, словно боялась, что рядом сидит не старшекурсник, а Медуза Горгона, готовая обратить ее в камень. — А потому, будь добр, не мешай мне заниматься.

— Глупое упрямство, — прошептал Мёрфи, поднимаясь со стула.

— В моей комнате его нет, — бесцветно бросила она, перелистывая учебник. По шее пробежал холодок, подсказывая, что на последних словах он замер. — Спрятан достаточно надежно, чтобы ни ты, ни кто-либо еще не мог его достать. — Держалась как могла, скрывая самодовольную улыбку, понимая, что попала в яблочко: он действительно планировал обшарить женское общежитие. — Ты прав, в людях я разбираюсь неплохо.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, принцесса, — с сожалением покачав головой, Мёрфи, наконец, отошел от стола и медленно покинул библиотеку.

В дверях парень обернулся и печально подмигнул девушке на прощанье. И теперь Сара уже не радовалась тому, что смогла его раскусить.

***

«Она слишком умна для первокурсницы»

Только что Сара О’Нил, сосредоточенно глядя перед собой, пронеслась мимо, сжимая в руках стопку книжек. Вылетела пулей, едва заметила его на входе в столовую.

Недовольно цокнув языком, Мёрфи проводил студентку взглядом и прислонился к холодной стене. Декабрь вовсю лютовал, затапливая кампус ледяным ветром и мелким колючим снегом.

— О чем задумался? — спросила голосом Эдриана тень за спиной.

— Заканчивай подкрадываться, — раздраженно бросил парень. — Сто раз же просил.

— Надеюсь, хотя бы на двухсотый он поймет, — усмехнулась Андреа, вставая рядом. — Но я присоединяюсь к вопросу.

Поначалу Мёрфи искренне радовался воссоединению лучших друзей, но довольно быстро вспомнил, почему не сильно горевал, когда они разбежались — попугайчики-неразлучники порядком надоедали. Влюбленные взгляды, нежные объятия и вечно сплетенные руки не были наигранными, но все равно казались слишком приторными. Хотя из всех примеров, что были перед глазами, этот вызывал меньшее отвращение. Сам Мёрфи не любил ни разу, и судить о незнакомом чувстве приходилось, смотря на знакомых. У Хизер любовь не задерживалась дольше, чем на пару недель, и неизменно заканчивалась истерикой в обнимку с ведром мороженого. У Аиды и Коры любви как будто и вовсе не было — одни скандалы да поджатые губы. Эдриан и Андреа хотя бы не разносили все вокруг, споря о планах на вечер, но вот все остальное… Наблюдая за ними, Мёрфи никак не мог взять в толк, почему, казалось бы, такие близкие люди, с таким упоением лгали друг другу, скрывая самое важное. Старик Платон как-то раз сказал, что любовь — серьезное психическое заболевание, и он все чаще ловил себя на мысли, что готов подписаться под каждым словом.

— Есть подвижки с Шейном? — тихо спросил Эдриан, наклоняясь ближе. — У Маршалла ничего.

— Нет, — покачал головой Мёрфи. Ни подвижек, ни идей. Нихрена у него не было. Даже сигареты, и те заканчивались. — Глухо.

— А дневник Тома? — беспокойно кутаясь в объятьях возлюбленного, подключилась Андреа. — Шейн обещал отдать мне его… Вдруг, там что-то важное? Что-то, что поможет мне найти брата…

Поймав быстрый тяжелый взгляд Ньюмана, Мёрфи в очередной раз усмехнулся про себя: вот она — безусловная и абсолютная любовь, пропитанная ложью так глубоко, что, кажется, кроме нее ничего и не осталось.

— Дневник спрятан достаточно надежно, — цокнул языком парень, выцепляя из кучки первогодок белокурую голову. — Чтобы ни я, ни кто-либо еще не мог его достать…