Лисица и Цербер (СИ) - "Soul_Elis" - Страница 17

— Выходит, прошло больше пяти часов, — пробормотала она, облизывая пересохшие губы.

Студентка не тешила себя надеждой подремать: руки были скованы за спиной, а по паре рёбер, кажется, расползались тонкие трещины — не самое удобное положение для отдыха. Вздохнув, она вгляделась в пустоту перед собой, прикрыла глаза и попыталась вспомнить, когда именно всё полетело к чертям.

Может, когда она согласилась пойти с Вивиан в злосчастный клуб Ньюмана?

Нет, не то.

Или когда стянула дневник из разгромленной комнаты Шейна Миллера?

Мимо. Тогда еще был шанс свернуть с этого клятого шоссе на безопасную и тихую просёлочную.

Когда выдавливала зубную пасту на палец?

Да, вот он. Лучший день в жизни. Сара невольно улыбнулась и тут же скривилась от боли.

Худший день в жизни, когда…

Первокурсница поморщилась и открыла глаза: хрупкое декабрьское солнце осторожно заглядывало в окно, украдкой касаясь ее лица, смахивало остатки сна. Ночью они не заботились об аккуратности: шторы были свалены кучей под широким подоконником, рядом — сломанный карниз. Каждый осколок раскрошенного бокала, каждая складка на простынях, каждый вдох возвращал в ночь, проведенную под гипнозом требовательных рук, горячих губ и опасных глаз. Щеки залил румянец, и Сара зажмурилась, силясь стряхнуть наваждение.

«Ночь прошла. Кончилась. Всё»

Пустая кровать подтверждала мысли и, вдохнув поглубже, студентка поднялась на локтях. Окинула комнату другим взглядом: ни Мёрфи, ни одежды. Ее собственная ровной стопкой лежала на кресле в углу. Кивнув самой себе, девушка встала и, перепрыгивая через осколки, добралась до ванной. Его не было и там.

— Ну, с добрым утром… — пробормотала отражению и открыла тугие вентили. Кран плюнул ржавчиной, поскрипел и, наконец, выдал холодную струю. — В конце концов, бывало и хуже.

Поежившись, Сара встала под неровный поток и наскоро ополоснулась. Халаты в «Антеросе», очевидно, презирали: замотавшись полотенцем, девушка нашла маленький тюбик, вздохнула, не обнаружив одноразовой щетки, и выдавила немного пасты на палец. По телу продолжали бродить мурашки, у ног блуждал сквозняк и вся ванная, и весь номер, и весь отель вдруг показались ей невероятно чужими. Словно не было ночи, наполненной глубокими вздохами и хриплым шепотом. Будто она по случайности забрела туда, где ей были совсем не рады.

— А чего ты ждала? Кофе в постель и сахарных соплей? — втирая мятный гель в десну проворчала мутному зеркалу. Сара напротив выглядела, как обычно: бледная, хмурая, с синевой под глазами. Лисица, напротив, хитро щурилась, будто знала что-то недоступное хозяйке.

Пальцы пробежались по лицу, отбросили тяжелые мокрые пряди назад и замерли.

— Сахарных соплей не нашел, но кофе в наличии, — раздалось за спиной.

Студентка окаменела, не решаясь повернуть голову. Только медленно перевела взгляд и нашла в отражении его. В руках два больших дымящихся стакана. Губы сложены в ставшей уже знакомой ухмылке, а глаза… Думать о них было опасно, потому что в памяти вновь замаячила ночь.

Вдохнув, спешно вытерла перепачканный пастой палец о край полотенца, натянула одну из тех идиотских улыбок, что скрывают стыд, и обернулась.

— Доброе утро, — пробормотала она. — Горячей воды нет. — Поёжившись, кивнула на ванну, и дёрнулась в сторону выхода, намереваясь освободить комнату.

— Не так быстро, принцесса, — прищурившись, бросил он и стремительно приблизился.

Поставив кофе на край, обеими руками облокотился на бортики и навис, перекрывая все пути к отступлению. Золотисто-жёлтые глаза смотрели спокойно и пристально, так, словно все решения уже были приняты, а будущее — предопределено. Так, будто из них двоих только он знал, что было и что будет. Бледные щеки опалило горячее дыхание — вишневые сигареты. Сара нервно сглотнула, не решаясь отвести взгляд: внезапно всё стало реальным. Всё было по-настоящему.

Стоило только моргнуть, как ее губы, влажные, мятные, накрыли другие — сухие, кофейные. По-хозяйски Мёрфи развернул её к умывальнику, отбросил влажные волосы, огладил открывшуюся шею, лопатки и замер.

Решившись, девушка открыла глаза и столкнулась с нечетким отражением — он остался за спиной, внимательно изучая в дневном свете хрупкие плечи и острые позвонки, словно впервые видел женское тело. Внезапно захотелось залезть в голову и подслушать чужие мысли, но еще сильнее хотелось, чтобы теплые пальцы вернулись на ее кожу. О чем думал, Сара не имела понятия, а вот Мёрфи… он, кажется, действительно знал все.

Потому что белое полотенце полетело на пол, чтобы тут же укрыться под черной толстовкой. Пряжка кожаного ремня звякнула о плитку.

И вот она уже стоит и стонет перед зеркалом не просто голая, а абсолютно обнаженная и не может оторваться от отражения, потому что картина на стекле завораживает. Его пальцы везде — сжимают, считают ребра и бесцеремонно проникают в приоткрытый рот, а неровное дыхание пробивается под кожу, блуждает в волосах и развеивается, чтобы накрыть новой волной. Дрожащие ноги уже отказываются стоять, но они не нужны — её держат его руки. И когда кажется, что лучше быть не может — дальше только пропасть, у уха раздается горячий шепот: «Не закрывай, смотри». И она смотрит до тех пор, пока в глазах не начинает темнеть. Последнее, что она услышала — гортанный рык. Последнее, что почувствовала — его сердце, бившееся в её груди.

— Эй, принцесса, просыпайся, — первокурсница очнулась на его расписных руках. В желтых глазах играли искры, на губах — та самая ухмылка. Но за маской невозмутимости пряталась тяжелое рваное дыхание. — Стоять можешь? — Девушка неопределенно дернула головой и он аккуратно опустил ее на пол. Пятки встретились с холодным кафелем и она поежилась, стыдливо прикрываясь.

Наваждение медленно отступало, и Сара уже озиралась по сторонам, силясь подобрать подходящие слова. Но в голове как назло было пусто.

— Думаю, горячую воду мы все-таки сможем раздобыть, — Мёрфи хитро прищурился, ловко повернул вентиль, и комната тут же наполнилась паром. Никакой ржавчины, никаких ледяных потоков — только тёплый влажный воздух и блестящий кафель. Подражая хамелеону, «Антерос» преобразился: уже не отталкивал, а приветливо улыбался.

— Залезай, принцесса, будем тебя отогревать, — Мёрфи шагнул в ванну, скрываясь в воде, и поманил первокурсницу двумя пальцами.

— Мне не холодно, — изо всех сил борясь с румянцем на щеках, Сара осторожно прикоснулась к распахнутой ладони. — Но я все же составлю тебе компанию.

— Аукцион невиданной щедрости объявляется открытым? — усмехнулся он, прижимая девушку к груди.

Длинные пальцы неспешно пробежались по шее, плечам, груди, вызвав новую волну мурашек, побарабанили по солнечному сплетению и опустились ниже. Охнув, студентка прикрыла глаза. Она растворялась в густом пару, в горячей воде, в прикосновениях. В нем.

Описывая первых людей с двумя головами, двумя парами ног и рук, Платон, должно быть имел в виду именно это: миг, когда уже неясно, где чьё сердце, дыхание и стон.

Ноги свело, через каждую клетку, каждый сосуд, каждую мышцу прошёл электрический импульс, и Сара вновь обмякла в его объятьях. Спустя, кажется, вечность, вернулась на запах ромашкового мыла — Мёрфи бережно взбивал лёгкую ароматную пену на ее плечах.

— Французских парфюмов не завезли, но это тоже ничего, как считаешь? — прошептал на ухо, ославляя мыльный след на кончике носа.

— Обожаю ромашку, — едва слышно пробормотала девушка, вновь прикрывая глаза. — А кофе, наверное, уже остыл… Жаль.

— Мы возьмем новый по дороге, — сцепляя их пальцы, Мёрфи нежно поцеловал тыльную сторону ладони. — Скупим весь, что найдем.

— По дороге? — первокурсница, наконец, начала вспоминать, где они находились. А главное, как именно они здесь оказались. — Точно, нам нужно возвращаться в город.

— Боюсь, что придется, — парень вздохнул, перегнулся через бортик ванной и нашарил сигареты и новенькую черную зажигалку. Магия развеялась окончательно: оба понимали, что мир не остановился. Времени было плевать. Времени всегда плевать. — Сегодня нужно решить пару вопросов. Так что я отвезу тебя в кампус, хорошо?