Дочь регента - Дюма Александр - Страница 27

• Предыдущая
• 27/84
• Следующая

— Господин Гастон де Шанле, — ответил он на вопрос хозяина.

— Гастон де Шанле, — повторил хозяин, — о черт, не забыть бы мне имя. Гастон, Гастон — хорошо, как «Гасконь», а Шанле похоже на «шандал»; хорошо, я запомню.

— Да, именно так, — серьезно продолжал Ла Жонкьер, — Гасконь де Шанделе. Я предлагаю вам, дорогой хозяин, открыть курсы мнемонических приемов, и, если все остальные так же хороши, как этот, я не сомневаюсь, что вы разбогатеете.

Хозяин улыбнулся комплименту, и капитан Ла Жонкьер вышел. На улице он хорошенько осмотрелся, приглядываясь как бы к погоде, а на самом деле, пытаясь определить, не стоит ли кто-нибудь у дверей или за углом дома.

Не успел капитан сделать и сотни шагов по улице Сент-Оноре, как показался Дюбуа и сначала заглянул в окно, а потом в двери. Капитана он встретил, но, поскольку никогда до того его не видел, то, следовательно, и узнать не мог. Поэтому Дюбуа появился на пороге с наглой решительностью, руку он держал у потертой шляпы; на нем был серый кафтан, коричневые короткие штаны, спущенные чулки — одним словом, костюм торговца из провинции.

Бросив быстрый взгляд на гвардейцев, продолжавших пить в своем углу, Дюбуа сразу отыскал глазами хозяина, который расхаживал по залу среди скамей, табуретов и катавшихся по полу пробок.

— Сударь, — сказал он робко, — не здесь ли живет капитан Ла Жонкьер? Я хотел бы поговорить с ним.

— Вы хотите поговорить с капитаном Ла Жонкьером? — спросил хозяин, оглядывая вновь прибывшего с головы до ног.

— Если это возможно, — сказал Дюбуа, — признаюсь, мне бы это доставило удовольствие.

— А вам нужен именно тот, кто здесь живет? — спросил хозяин, никоим образом не признававший в пришедшем того, кого он ждал.

— Полагаю, что так, — скромно ответил Дюбуа.

— Толстый коротышка?

— Совершенно верно.

— Который пьет, не закусывая?

— Совершенно верно.

— И всегда готовый пустить в ход трость, если не сразу сделаешь то, что он просит?

— Совершенно верно! О, этот дорогой капитан Ла Жонкьер!

— Так вы его знаете? — спросил хозяин.

— Я? Да никоим образом! — ответил Дюбуа.

— Ах, ведь вы же должны были встретить его в дверях!

— Вот черт! Он вышел? — сказал Дюбуа с плохо скрытой досадой. — Благодарю.

И тут же, заметив, что допустил неосторожность, он выразил на своем лице наилюбезнейшую улыбку.

— О, Господи, пяти минут не прошло, — сказал хозяин.

— Но он, конечно, вернется? — спросил Дюбуа.

— Через час.

— Вы позволите мне подождать его, сударь?

— Конечно, особенно если вы, ожидая его, что-нибудь закажете.

— Дайте мне пьяных вишен, — сказал Дюбуа, — вино я пью только за едой. Гвардейцы обменялись улыбкой, выражавшей величайшее презрение. Хозяин поспешно принес вазочку с заказанными вишнями.

— Ах, — сказал Дюбуа, — всего пять! А в Сен-Жермен-ан-Ле дают шесть.

— Возможно, сударь, — ответил хозяин, — но это потому, что в Сен-Жермен-ан-Ле не платят ввозную пошлину.

— Правильно, — сказал Дюбуа, — совершенно правильно, я забыл о ввозной пошлине, соблаговолите извинить меня, сударь.

И он принялся грызть вишню, несмотря на все свое самообладание, состроив при этом жуткую гримасу. Хозяин, следивший за ним, при виде этой гримасы удовлетворенно улыбнулся.

— А где же он живет, наш храбрый капитан? — спросил Дюбуа как бы для того, чтоб поддержать разговор.

— Вот дверь его комнаты, — сказал хозяин, — он предпочел жить на первом этаже.

— Понимаю, — пробормотал Дюбуа, — окна комнаты выходят на проезжую дорогу.

— И еще есть дверь, которая выходит на улицу Двух Шаров.

— Ах, есть еще дверь, выходящая на улицу Двух Шаров! Черт! Это очень удобно, две двери! А шум в зале ему не мешает?

— О, у него есть вторая комната наверху, он спит то там, то тут.

— Как тиран Дионисий, — сказал Дюбуа, который никак не мог воздержаться от латинских цитат и исторических сравнений.

— Что вы сказали? — спросил хозяин.

Дюбуа понял, что он допустил еще одну оплошность, и прикусил губу, но в эту минуту, к счастью, один из гвардейцев снова потребовал вина, и хозяин, который всегда мгновенно откликался на это требование, бросился вон из комнаты. Дюбуа проводил его взглядом, а потом, повернувшись к гвардейцам, сказал:

— Спасибо вам.

— Ты что-то сказал, приятель? — спросили гвардейцы.

— «Франция и регент», — ответил Дюбуа.

— Пароль! — воскликнули, вставая одновременно, мнимые солдаты.

— Войдите в эту комнату, — сказал Дюбуа, указывая на комнату Ла Жонкьера, — откройте дверь, выходящую на улицу Двух Шаров, и спрячьтесь за занавес, в шкафу, под столом, где угодно, но если, войдя, я увижу хоть ухо одного из вас, я вас лишу жалованья на шесть месяцев.

Гвардейцы старательно опустошили стаканы, как люди, которые ничего не хотят потерять из благ этого мира, и быстро направились в указанную им комнату, Дюбуа же, увидев, что они забыли заплатить, бросил на стол монету в двенадцать су, а потом подбежал к окну, отворил его и, обращаясь к кучеру стоявшего перед домом фиакра, произнес:

— Глазастый, поставьте карету поближе к двери, выходящей на улицу Двух Шаров, и пусть Тапен сразу поднимется сюда, как только я подам ему знак, постучав пальцами по стеклу. Указания у него есть. Ступайте.

От затворил окно и в ту же минуту услышал стук колес удалявшегося экипажа.

И вовремя, потому что расторопный хозяин уже возвращался; с первого же взгляда он заметил отсутствие гвардейцев.

— Гляди-ка, — сказал он, — а эти-то куда подевались?

— В дверь постучал сержант и позвал их.

— Но они ушли, не заплатив! — воскликнул хозяин.

— Да нет, вон на столе монета в двенадцать су.

— Вот дьявол! Двенадцать су, — сказал хозяин, — а я продаю свое орлеанское по восемь су бутылка.

— О, — произнес Дюбуа, — они, наверное, подумали, что вы им, как военным, сделаете маленькую скидку.

— В конце-то концов, — сказал хозяин, вероятно признав скидку разумной, — не все потеряно, к таким вещам в нашем деле нужно быть готовым.

— С капитаном Ла Жонкьером вам таких вещей, к счастью, не приходится опасаться? — продолжал Дюбуа.

— О нет, он-то лучший из постояльцев, платит наличными и никогда не торгуется. Правда, ему всегда все не по вкусу.

— Черт возьми, может, у него такой заскок, — сказал Дюбуа.

— Вот вы точно сказали, я все не мог слова подходящего подобрать, да, заскок у него такой.

— Меня очень радует то обстоятельство, что, по вашим словам, капитан точен в расчетах, — сказал Дюбуа.

— Вы пришли просить у него денег? — спросил хозяин. -

И вправду, он ведь говорил мне, что ждет какого-то человека, которому должен сто пистолей.

— Напротив, — сказал Дюбуа, — я принес ему пятьдесят луидоров.

— Пятьдесят луидоров! Черт! — продолжал хозяин. — Хорошие деньги! Наверное, я плохо расслышал: он должен был не заплатить, а получить. Вас не зовут, случайно, шевалье Гастон де Шанле?

— Шевалье Гастон де Шанле? — воскликнул Дюбуа, не в силах сдержать свою радость. — Он ждет шевалье Гастона де Шанле?

— Так он мне сказал, по крайней мере, — ответил хозяин, несколько удивленный горячностью, прозвучавшей в вопросе поглотителя вишен, который доедал их, гримасничая, как обезьяна, грызущая горький миндаль. — Еще раз спрашиваю, вы и есть шевалье Гастон де Шанле?

— Нет, не имею чести принадлежать к благородному сословию, меня зовут просто Мутонне.

— Происхождение здесь ни при чем, — произнес нравоучительно хозяин, — можно зваться Мутонне и быть порядочным человеком.

— Да, Мутонне, — сказал Дюбуа, кивком головы выражая одобрение теории хозяина, — Мутонне, торговец сукном в Сен-Жермен-ан-Ле.

— И вы говорите, что должны вручить капитану пятьдесят луидоров?

• Предыдущая
• 27/84
• Следующая