Инферно - Браун Дэн - Страница 10

И все же, даже здесь до меня доносится поступь моих невежественных преследователей. Они готовы на все, лишь бы остановить меня.

Вы можете сказать: прости их, ибо не ведают они, что творят. Но наступает момент, когда невежество становится непростительным… а искупает грехи и дарует прощение лишь здравый смысл.

От чистого сердца и с благими помыслами я оставляю вам дар Надежды, спасения, будущего.

Но есть люди, которые травят меня, будто дикого зверя. Ими движет лицемерная убежденность в моем безумии. А седовласая женщина с красивым лицом даже осмеливается называть меня чудовищем! Подобно темным церковникам, осудившим на смерть Коперника, она считает меня исчадием ада, не в силах смириться с тем, что я узрел Истину.

Но я не пророк.

Я – ваше спасение.

Я – Призрак.

– Присядьте, – сказала Сиенна. – У меня есть несколько вопросов.

Дойдя до кухни, Лэнгдон понял, что теперь стоит на ногах гораздо увереннее. Костюм от Бриони, позаимствованный у соседа, оказался ему удивительно впору. Подошли даже туфли, в которых было так удобно, что Лэнгдон решил по возвращении домой перейти на итальянскую обувь.

Если, конечно, мне суждено вернуться, подумал он.

Сиенна тоже преобразилась: обтягивающие джинсы и кремовый свитер подчеркивали стройность ее фигуры и природную красоту. Волосы по-прежнему были убраны в конский хвост, а без медицинской униформы, невольно внушавшей почтительное уважение, она уже не казалась такой уверенной в себе. Лэнгдон заметил, что глаза у нее покраснели, будто она плакала, и у него снова защемило сердце от жгучего чувства вины.

– Сиенна, мне ужасно жаль. Я слышал телефонное сообщение. Даже не знаю, что сказать.

– Спасибо, – ответила она. – Но сейчас мы должны сосредоточиться на вас. Пожалуйста, сядьте.

Ее ставший решительным тон невольно заставил Лэнгдона вспомнить газетные вырезки, в которых рассказывалось о ее незаурядном интеллекте и раннем развитии.

– Я прошу вас подумать, – сказала Сиенна, указывая ему на стул. – Вы помните, как мы попали в эту квартиру?

Лэнгдон не очень понимал, какое это имело значение.

– На такси, – ответил он, усаживаясь. – В нас стреляли.

– Профессор, стреляли в вас. Это – для ясности.

– Да. Мне жаль.

– А помните, сколько было выстрелов, когда вы оказались в машине?

Странный вопрос.

– Да, два. Одна пуля угодила в боковое зеркало, а вторая разбила заднее стекло.

– Отлично! А теперь закройте глаза.

Догадавшись, что она проверяет его память, Лэнгдон закрыл глаза.

– Во что я одета?

Это он помнил в малейших деталях.

– Черные туфли без каблуков, синие джинсы и кремовый свитер с вырезом. Светлые волосы до плеч, зачесаны назад. Глаза карие. – Открыв глаза, Лэнгдон с удовольствием убедился, что его зрительная память в полном порядке.

– Отлично. Визуально-когнитивное восприятие в норме, что подтверждает ретроградный характер амнезии и отсутствие серьезных проблем с механизмами создания воспоминаний. Удалось вспомнить что-нибудь новое о событиях последних дней?

– К сожалению нет. Но пока вы отсутствовали, у меня снова было видение.

Лэнгдон рассказал о повторении галлюцинации с женщиной с вуалью, окруженной бесчисленными мертвецами, и торчащими из земли ногами с буквой «R». А потом в небе появилась странная маска с большим клювом.

– «Я стану смертью»? – переспросила Сиенна, явно встревожившись.

– Да, так она сказала.

– Понятно… Похоже на цитату «Я стану смертью, разрушителем миров».

Молодая женщина процитировала слова Роберта Оппенгеймера, сказанные им после испытания первой атомной бомбы.

– А эта маска с клювом… и зелеными глазами? – озадаченно произнесла Сиенна. – Есть идеи, что могло навеять такой образ?

– Понятия не имею, но в Средние века такие маски встречались довольно часто. – Помолчав, Лэнгдон добавил: – Их называли «чумными масками».

Встревожившись еще больше, Сиенна переспросила:

– Чумными масками?

Лэнгдон вкратце объяснил, что в мире символов необычная маска с длинным клювом зачастую служила обозначением «черной смерти» – смертельной эпидемии бубонной чумы, от которой в четырнадцатом веке в отдельных регионах Европы погибло до трети населения. Считается, что «черная смерть» называлась черной, потому что кожа жертв темнела от гангрены и подкожных кровоизлияний, но на самом деле это отражало панический ужас, который вызывала пандемия.

– Такие маски с длинным клювом, – пояснил Лэнгдон, – надевали средневековые врачеватели, лечившие зараженных чумой, чтобы держаться от больных на определенном расстоянии. Сейчас же такие маски можно встретить разве что на карнавале в Венеции – довольно жутковатое напоминание о том мрачном периоде в истории Италии.

– И вы уверены, что в своих видениях видели именно такую маску? – спросила Сиенна дрогнувшим голосом. – Маску средневекового врачевателя чумы?

Лэнгдон кивнул. Маску с клювом трудно с чем-то перепутать.

Сиенна сдвинула брови, и Лэнгдон понял, что она подыскивает слова, чтобы сообщить ему неприятную новость.

– И женщина говорила: «Ищите и обрящете»?

– Да, как и раньше. Проблема в том, что я понятия не имею, что должен искать.

Медленно выдохнув, Сиенна устремила на него серьезный взгляд.

– Мне кажется, я знаю. Мало того… Я думаю, что вы, возможно, уже нашли это.

Лэнгдон изумленно на нее уставился.

– Вы о чем?!

– Роберт, вчера вечером, когда вы появились в больнице, у вас в кармане пиджака был необычный предмет. Вы помните, что это было?

Лэнгдон покачал головой.

– Этот предмет… он весьма необычный. Я наткнулась на него случайно, когда мы вас переодевали. – Она жестом показала на запачканный кровью твидовый пиджак, лежавший на столе. – Он и сейчас в кармане. Если хотите, можете на него взглянуть.

Лэнгдон растерянно перевел взгляд на пиджак. По крайней мере, теперь понятно, зачем она за ним возвращалась. Он схватил свой грязный пиджак и обыскал все карманы – пусто. Проверив еще раз, пожал плечами и повернулся к ней.

– Здесь ничего нет.

– А как насчет потайного кармана?

– Что? На моем пиджаке нет никаких потайных карманов.

– Нет? – удивилась она. – Так это… не ваш пиджак?

Голова у Лэнгдона опять пошла кругом.

– Пиджак мой.

– Вы уверены?

Еще бы, подумал он. Этот пиджак был моим любимым.

Он показал пришитый к подкладке ярлык со своим любимым фирменным знаком настоящего шотландского твида. Это был знаменитый шар, который венчал мальтийский крест и украшали тринадцать похожих на пуговицы драгоценных камней.

Вот так шотландцы ссылались на христианское воинство на куске саржи.

– Видите? – Лэнгдон показал на инициалы «Р.Л.», вышитые на ярлыке вручную. Он никогда не жалел денег на твидовые пиджаки ручной работы и отдельно платил за то, чтобы его инициалы вышивали на ярлыке. В аудиториях и столовых университетского городка сотни твидовых пиджаков постоянно снимались и надевались, и у Лэнгдона не было ни малейшего желания оказаться жертвой чьей-то непреднамеренной ошибки.

– Я вам верю, – сказала она, забирая у него пиджак. – А теперь смотрите. – Сиенна вывернула пиджак и показала на участок под воротником. Там в подкладку был аккуратно вшит большой потайной карман.

Что за черт?!

Лэнгдон был уверен, что видит его впервые.

Безупречные потайные швы делали карман практически незаметным.

– Раньше его здесь не было! – стоял на своем Лэнгдон.

– Тогда, наверное, вы не видели… и этого? – Сиенна вытащила из потайного кармана гладкий металлический предмет и осторожно передала его Лэнгдону. – Вы знаете, что это?

– Нет… – запинаясь, ответил он, разглядывая предмет в полном изумлении. – Никогда не видел ничего подобного.

– А я, к сожалению, знаю. И не сомневаюсь, что именно из-за него вас и пытаются убить.