Алмазная Грань (СИ) - "Extazyflame" - Страница 4

Когда все закончилось, блондинка окончательно потеряла сознание. Ее уволокли прочь, особо не церемонясь — подхватив за связанные руки потащили по грязному бетонному полу. На ее спине выступили капли пота, а по бедрам струились ручейки крови, смешанной со спермой.

— Скоро продолжим, животные! — бросил самодовольный насильник напоследок, закрывая железную дверь с облупившимися хлопьями масляной краски.

Я и товарки остались смотреть на неприступные двери. Спертый воздух помещения пропах кровью, потом и страхом. А еще спермой. Хотелось зажать нос, чтобы не ощущать этот тошнотворный запах. Потрясение было настолько сильным, что некоторое время в камере стояла гнетущая, мертвая тишина. Никто из нас до сих пор не мог поверить, что все мы заперты здесь — испуганные, голодные, связанные… а теперь и растерявшие все иллюзии по поводу дальнейшего. Где-то капала вода, тишина начала вытесняться перепуганными всхлипами. Девушку, сидевшую рядом, затрясло крупной дрожью. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я подалась к ней, намереваясь утешить, а заодно понизить градус собственного ужаса ощущением единения. Но коротко стриженая брюнетка отшатнулась, недоверчиво втянув голову в плечи.

Наверное, мне надо было сказать, что мы не имеем права раскисать и сдаваться, надо держаться вместе, поодиночке нас быстро переломают… но я не могла выдавить ни слова. Сидела и смотрела на собственные запястья, связанные грубой веревкой. Пальцы начинали терять чувствительность, сырость пробирала до костей. Но это было ничто по сравнению с тем, в каком ужасном положении я оказалась.

Кто-то из девушек протяжно взвыл. Увы, после наглядной демонстрации наказания блондинки никто не кинулся ее утешать и гладить по голове. Пленницы бросали на нее неодобрительные взгляды, кто-то велел заткнуться, а высокая рыжеволосая девица, подскочив, схватила ее за волосы и злобно прошипела:

— Под монастырь нас подвести решила? Глохни, пока я тебе челюсть не сломала!

Девушки одобрительно зашумели, а я поспешила отвести взгляд. Схема сработала. Я могла только догадываться, куда мы все попали, но ясно было одно: реалити со зверским изнасилованием этим зверям прокручивать не впервой. Расчет был верен: не дать нам сплотиться, разъединить, заставить в одиночку трястись, опасаясь за собственную шкуру. Теперь любая запросто заложит товарку, чтобы избежать ужасающей участи.

Я непроизвольно удивилась тому, что даже в состоянии шока и испуга могу дать логическое пояснение приходящему и увидеть то, что скрыто от большинства присутствующих. «Стрессоустойчивость, аналитический склад ума, знание психологии, адаптация и умение находить выход в кризисных ситуациях», — вспомнилась мне выдержка из характеристики, которую университет предоставил крупной компании, впоследствии принявшей меня на должность секретаря-референта одного из членов совета директоров. Я огляделась по сторонам и пошевелила пальцами. Адаптация?! Вы серьёзно?

Девушки начали шепотом переговариваться. Разговоры сводились к одному — куда же мы все попали, при каких обстоятельствах, и что нас обязательно найдут. Я отползла к стене и закрыла глаза. Присоединиться к ним не было ни малейшего желания: я не разделяла их сахарных иллюзий.

«Не найдут! То, как легко вас всех повязали и похитили, говорит только о том, что работала банда профессионалов! И наивно думать, что они оставили следы. Нас никто не ищет!» — вопил внутренний голос, и от осознания его правоты леденела кровь. Похоже, я одна не строила никаких иллюзий. Паника затягивала в темный омут, угрожая лишить рассудка, сжимала черными щупальцами. Я сжала кулаки — веревка больно впилась в нежную кожу запястий, но эта боль отрезвила. От паники легче не станет. Надо попробовать сохранить ясный рассудок, если, конечно, это возможно.

Я не заметила, как задремала. В неудобной позе, озябшая от сырости стены, к которой прислонилась. Полноценным сном это нельзя назвать. Звуки проникали сквозь пелену забытья, фиксировались на подкорке сознания. Лязг двери, грубый мат, отрывистый приказ. Снова лязг. Звуки жадных глотков, пререкания девчонок. И снова тишина.

Проснулась оттого, что кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо. Настойчиво, но не грубо. Спросонья я не поняла, где нахожусь, принялась искать одеяло. Руки не слушались. И когда я открыла глаза, реальность буквально ударила в лицо.

Бункер или подвал. Тусклый свет, спертый воздух, сырость. К горлу поступил ком, и я сглотнула, опасаясь, что сейчас отчаяние одержит верх, и я расплачусь или, что еще хуже, начну кидаться на стены и вопить во все горло. Скосила глаза на ладонь с ярко-красными ногтями, поморщившись от ударившего в нос амбре пота и сладких, приторных духов, и лишь после этого посмотрела на обладательницу этих характеристик.

Рыжая. Та самая, что в манере гопницы велела плачущей девушке заткнуться и не создавать проблемы. Меня сразу накрыло волной неприятия и отвращения — в моих глазах именно она была предательницей, трясущейся за свою шкуру. Такая продаст ни за грош.

— Чего тебе?

— На, поешь вот. Еле отбила у этих троглодиток. И вода.

Я посмотрела на пластиковую тарелку, сложенную лодочкой в ее связанных руках. Вопреки ожиданию, это был вовсе не черствый хлеб и не тюремная баланда. Гречка, дольки помидоров и огурцов. У ног внезапной благодетельницы валялось яблоко и пластиковая бутылка с водой. Голодом нас явно морить не собирались.

— Витамины, б**дь. Правильно, кому выгодно превращать нас в засохших скелетов с выпадающими зубами? Таких даже извращенец не купит.

Приборов не было. Я подгребла к себе бутылку с водой. Рыжая, отставив тарелку, проворно скрутила крышку, поморщившись от боли, когда верёвка натянулась. Я принялась пить жадными глотками — надо же, до того и не замечала, насколько сильна жажда. Да и голод давал о себе знать. Отставив бутылку с водой, попыталась зачерпнуть пальцами гречку. Поскольку они едва сгибались, попытка провалилась.

— Сложи ладони, — велела девица, вновь подхватив тарелку за края. — Держи под наклоном, будто пьешь. Иначе не выходит, я пробовала. Кстати, меня Лизкой зовут.

— Вика, — презрение к девице отступило под волной благодарности. Правда, насторожённость никуда не исчезла. Я запрокинула голову, позволяя гречке посыпаться в рот и на колени. Еще теплая, сдобренная сливочным маслом, каша показалась гастрономическим шедевром. Непонятно, сколько времени прошло с тех пор, как меня поволокли в машину и усыпили при помощи вонючей тряпки. С трудом сдержалась, чтобы не набить за обе щеки.

Девушки жались у стен, изредка поглядывая на нас. Никто не разговаривал и не пытался сбиться в группы. Первый этап надлома в действии.

— Где мы? — спросила я, когда вся каша была съедена. Вернее сказать, почти вся, потому что часть упала за пазуху и на платье. Лиза хмыкнула.

— Похоже, что в аду, детка.

Как она умудрялась шутить в таком положении? Для меня это осталось загадкой. Проглотив несколько долек помидора, я ощутила себя сытой. Посмотрела на Лизу пристально, пытаясь понять, что она из себя представляет. Подсадная утка? Провокатор? Претендент на паханшу в камере заточения? Или, может, бунтующий Монте-Кристо?

Блузка с пошловатым вырезом и обилием люрекса, джинсы со стразами. Вещи не самого лучшего качества, явно с китайского рынка. Синие тени и густой слой туши, осыпавшейся на скулы, на лице след размазанной розовой помады. Обычная простушка с претензией на высокий уровень в понимании большинства приезжих из деревень. Серые глаза смотрят бесхитростно и в то же время как-то колко, испытывающе.

— Да что тут понимать? Продадут нас. Как скот на рынке. Попались мы, Вика…

Мне уже стало понятно без слов, что это не захват заложников и не операция по выявлению преступников. Все девчонки были молоды и хороши собой, стройные, симпатичные, на любой вкус. Внутри похолодело. Я видела подобные сюжеты по телевизору. Видела достаточно, чтобы понять: с подобного вырываются лишь единицы, если повезет…