Время перемен (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 22

– Архангельск мы освободили год назад, – хмыкнул я.

– И что теперь? Я ведь и депеши писал – и в Питер, и даже в Москву, и звонил. А мне в ответ – да-да, разберемся, людей пришлем, чтобы фильтрацию провести. Так все и тянется. А мне-то что делать? И держать худо, и отпускать тоже.

Я почувствовал легкий азарт. Может, не совсем в тему поручения товарища Ленина, но как пройти мимо, если подворачивается интересное дело?

– Иван Васильевич, позвони-ка на коммутатор, пусть свяжут нас с Питером, с приемной начальника губчека.

Связь с Питером была скверная, но все-таки, раза со второго соединились. В трубке донесся уверенный женский голос:

– Приемная председателя чека товарища Семенова.

– А давно ли товарищ Семенов стал председателем? – поинтересовался я.

– Э-э… – донесся ответно уже не очень уверенный голос. – Я хотела сказать – начальника Петроградской чрезвычайной комиссии. А кто говорит?

– А говорит Аксенов, начальник Иностранного отдела ВЧК, – сообщил я. – Борис Александрович на месте?

Через несколько мгновений в ухе раздался уже мужской голос:

– Слушаю вас внимательно.

Эх, как же я не люблю, когда меня «внимательно слушают».

– Аксенов у аппарата, – доложил я. – У меня к вам пара вопросов, товарищ Семенов.

– Вы, наверное, по поводу заявления поэта Блока? – предположил начальник Петрочека, которого секретарша повысила до председателя.

– Нет, по заявлению я уже свое мнение высказал, пусть Политбюро выносит решение, – отозвался я и перешел к делу. – У меня другой вопрос, более важный. Я сейчас по поручению Совнаркома и товарища Ленина нахожусь с инспекцией в Череповецкой губернии, и обнаружил здесь фильтрационные лагеря для белогвардейцев. Говорят – за Петрочека люди числятся. Поэтому, вопрос такой – когда вы сможете ситуацию разрулить?

– Ситуацию разрулить? – ошарашенно переспросила меня слуховая трубка.

Вот ведь, опять меня занесло!

– То есть, когда разберетесь? – поправился я, облекая мысль в более привычную форму слов.

– Товарищ Аксенов, честное слово, рук не хватает, – обреченно отозвался Семенов. – Я помню, что в Череповецкой губернии есть фильтрационные лагеря, но отправить туда некого. У меня почти все люди… Ну, понимаете, где они…

Понял, не дурак. Скоро начнется война с финнами и все чекисты, образно говоря, в «поле». И армейским особистам помогать надо, и в городах усилить несение службы. И молодец, что не стал взваливать вину на предшественников – мол, я в Петрочека всего пару месяцев, не успел во все дела вникнуть.

– Тогда скажите, если я на месте со всем разберусь, возражать не станете? – поинтересовался я.

– Так там же… сколько там человек?

– Говорят, три тысячи.

– И что, всех трех тысяч…? – дрогнул голос Семенова.

– Так что поделать, придется. Кормить-то их все равно нечем.

– Тогда да, не возражаю. Если… ответственность разделю вместе с вами.

Кажется, товарищ Семенов из Петрочека понял выражение «разберусь» своеобразно. Впрочем, мне-то какая разница, как он понял. Но все равно, не побоялся об ответственности заговорить.

Повернувшись к прислушивающимся к разговору Есину и Тимохину, сказал:

– Значит так, Patres conscripti. У нас есть три тысячи человек, которых нужно опросить, записать их данные и профильтровать, но нет специальных людей, которые этим обязаны заниматься. Правильно?

– Ага, – кивнул Тимохин, а Харитон Николаевич озадаченно спросил: – Владимир Иванович, а что такое «патрес конскрипти»?

– Это Владимир Иванович нам свою образованность показывает, – усмехнулся Тимохин, закончивший, как и я, учительскую семинарию. – А означает это – отцы отечества.

– Вот-вот… А раз у нас все так сложно, то мы объявим коммунистический субботник, – весело пояснил я.

– Почему субботник? – озадаченно протянул Есин.

– Ну, можно и не субботник, без разницы. Тем более, что не суббота для человека, а человек для субботы.

– Эх, образованный ты наш, – засмеялся Тимохин. – Ты уж тогда Писание правильно толкуй, потому что там сказано: «Суббота для человека, а не человек для субботы».

Надо бы посетовать на своего бывшего начальника – мол, товарищ Есин, старый большевик, ходивший на баррикады еще в Первую революцию, не проявил должной твердости, приняв из Петрочека этакое бремя забот – три тысячи задержанных. Но ведь и Николая Харитоновича понять можно. Что такое Череповецкая губерния по сравнению с Петроградской, хотя, чисто формально, у них равный статус? Да вся наша губерния раза в четыре меньше одного Питера. И как отказать коллегам, если «колыбель революции» сама постоянно оказывает помощь захолустному Череповцу? Возможно, свой отпечаток накладывает и субъективный фактор. Есин в восемнадцатом году был прислан к нам из Питера, и он до сих пор воспринимает все просьбы из города на Неве, как приказы, требующие безоговорочного выполнения. Тем более, нелепо упрекать старика (м-да, занесло – Есину едва ли пятьдесят лет, мой ровесник) в том, что он не организовал агентуру, не наладил внутрикамерные разработки в фильтрационных лагерях, и все прочее. Работает добросовестно, как умеет. Как тут до сих пор восстания-то не произошло, при таком отношении?

«Субботник», как с моей легкой руки назвали массированную фильтрацию трех тысяч арестантов (или задержанных, кому как нравится), требовал некоторой подготовки. Во-первых, следовало мобилизовать народ, задействовав для этого всех коммунистов, а еще советских чиновников и провести краткий инструктаж. Во-вторых, нужно подготовить опросники, чтобы не терять время.

Первым вопросом озаботили партийную организацию губернии, в кратчайшие сроки привлекшую к нашему делу аж двести человек. Руководить поставили череповецких чекистов, с которыми я провел краткую беседу. Опросники тоже пришлось делать мне. Сложного ничего нет. Получилось не так и много – три странички, теперь их осталось размножить и раздать. Думал, придется задействовать машинисток, но нашлось более простое решение – Тимохин сделал заказ в типографию, и к концу дня у нас уже имелось здоровенная пачка анкет, пахнувшая свежей краской, со стандартными вопросами – где и когда родился, социальное положение, где был во время переворота, как оказался в рядах неприятельской армии, ну и так далее.

Работа пойдет по конвейеру. На первом этапе участвуют коммунисты и активная молодежь Череповецкой губернии. Их задача пропустить сквозь сито вопросов всех содержавшихся в лагере задержанных, выявляя рядовых солдат и случайных лиц, из числа штатских, задержанных в Петрограде. С этими поступать просто – опросить, записать данные и отпустить. Если при себе имеются хоть какие-то документы, подтверждающие личность – идеально. Не исключено, что кто-то имеет «липы», но все равно, по месту жительства гражданина, прошедшего фильтрацию, будет отправлено сообщение. Параллельно выявляются офицеры, выразившие желание служить в Красной армии. Этих передать в распоряжение губвоенкомата, пусть ставят на довольствие и отправляют на фронт. Война с поляками пока не закончилась, на финской границе напряженность, профессиональные военные нужны.

По моему разумению, в «сите» должны остаться старшие офицеры и те лица, что покажутся подозрительными. Вот этих мы пока никуда не отпустим, а оставим в распоряжении особого отдела губчека. Возможно, если у меня появится время, то с кем-то побеседую лично. В самой же массовой фильтрации я принимать участие не собирался. Нет у меня такого приказа, даже то, чем я сейчас занимаюсь – чистейшая самодеятельность. А что я товарищу Ленину скажу? Умолчать, что влез в дело, вроде бы, меня не касающееся, не сумею. А ведь в данной ситуации я должен всего лишь написать рапорт на имя Председателя ВЧК о волокитстве и крючкотворстве Петрочека. Разумеется, будут разборки, вызовы на коллегию, кое-кто полетит с должности (не исключено, что и Есин), а вот что дальше? Разумеется, отыщут людей для проведения фильтрации, организуют и мобилизуют. Вопрос – когда? Петрозаводская губерния уже на военном положении, не исключено, что и Череповецкую поставят под ружье. Может быть, через месяц, а может через полгода.