Власти твоей нет надо мной (СИ) - Питкевич Александра "Samum" - Страница 25

Меня всю передернуло. Показалось, что в распахнутое окно ворвался по-зимнему ледяной порыв ветра, скользнувший вдоль пола и забравшийся в мое укрытие.

– И теперь,– продолжил Нимед,– сила, в том числе и моя собственная, вытекает через эту дыру, потому как мы не сможем его даже отыскать.

– Но я не виновата! – сиплый крик вырвался сам собой.

Сердце сжалось от ужаса.

Этого не могло быть, чтобы я одна была виновата во всем, что произошло.

– Нет конечно. Это сделал не ты, – хмыкнув, отозвался Ша.– Но вина все же на тебе.

– И что будет? – после короткого, мрачного молчания, спросила у Нимедасофера, страшась услышат ответ.

– Мы умрем. Скорее всего. Если ты не вернешься к…

Мне почудилось, что на голову рухнул свод камина, такой силы был удар.

Я лежала на кровати, вся взмокшая, в прилипшей к телу сорочке, и никак не могла отдышаться. Перед глазами все еще стояло бледное, изможденное лицо Ша. И если его слова были правдивы, Нимед меня ничем не обидел, а я же его почти убила.

– Лиса! – чувствуя, что еще немного, и могу сойти с ума, я подскочила с постели, накинула на плечи теплую шаль, и почти бегом бросилась в комнату сестры. Если кто-то и мог рассказать мне про фей, то это, кажется, была именно она.

Кетудриавиль вернулся бледный и усталый, весь изгвазданный в чем-то сером и неопределяемом, но темные крылья, пуст все еще мутные, больше не были похожи на драную тряпку.

– Как погулял? – я сидел за столом, чувствуя себя немного лучше, но не достаточно бодро, чтобы упрекать друга, рухнувшего в одно из моих любимых кресел в столь отвратительном виде.

– Нормально. Почти. Если бы рогатые меня в конце не скрутили, может, до их Светлейшей Рощи и не добрался, но за завесой очистить мог всю полосу.

Щелкнув пальцами, Кетудриавиль привел в порядок одежду, и вытер лицо горячим полотенцем, после бросив то в камин.

– Демоны тебя связали? – я тихо хохотнул, представив себе эту картину. Впрочем, рогатые немало ждали, прежде чем начать усмирять этого буяна.

– Они меня повалили! – с искренним возмущением воскликнул Кет, и с не меньшим жаром набросился на еду, которую предусмотрительно принес Мукеш.– Как голова твоя, гоблин?

– На месте, Мастер.

– И вижу, стала на порядок злее,– сверкнув глазами, одобрил Кетудриавиль. Виду Мукеша был и права устрашающий.

– Как же без этого, Мастер,– в тон отозвался дворецкий. – Они на дом хозяина напали, девушку выманили. Нет, господин. Путает кто-то доброту со слабостью. Еще немного – и совсем из-под ног землю выдернуть попытается.

– Как бы мне ни хотелось это признавать, но Мукеш прав, Нимед,– Кетудриавиль откусил кусок мяса, повернувшись в мою сторону. Медленно прожевав, Ша продолжил свою мысль: – Мы пытались строить жизнь по новым законам, хотели создать иное равновесие, но видно не судьба. Долго ты еще будешь прятать силу в закромах? Может, пора рассердиться как следует?

– Мы обещали, что не станем идти по тому пути. Напомню, что дорога предков привела их к Амисси Донум Вита, – покачал я головой, не желая соглашаться с другом.

– Да. Но случилось это только десять лет назад. А до этого у них были тысячи лет равновесия и мира, когда ни один сваеилый не смел сунуть нос на наши территории. Потому что Ша Неблагого двора были сильны. Наши отцы были сильны.

– Я знаю это,– чувствуя, как все начинает клокотать внутри, я поднялся на ноги, пройдясь по комнате.–Но знаю и то, что стоит нам решиться, как пути назад не будет.

– А есть ли он сейчас?

В голосе Кета появилось что-то, заставившее остановиться и внимательно посмотреть на друга.

Тихо, медленно, совсем с иными интанациями Ша продолжил:

– Я просто тебе напомню, что наша судьба сейчас полностью зависит от девушки, что вернулась в свой мир. Если она не возвратится к нам, и не закроет проход, завеса может рухнуть, и светлые получат шанс прорваться сюда. А это даст возможность тем, кто прячется в тени, дернуть за свои нити. И тогда, лишенный защиты, Неблагой двор просто треснет на куски. Потому что мы с тобой боимся взять наследие предков.

– Ты знаешь, что мало поднять меч, – также тихо отозвался я, чувствуя напряженный взгляд Мукеша на спине. Гоблин уже много лет пытался меня уговорить пойти на это и кажется сейчас боялся даже дышать.– Оружие надо еще удержать в руках.

– Ну так используй девушку! – Раздраженно воскликнул Кет.– В ней достаточно силы, чтобы быть признанной частью равновесия, так что помощь тебе будет только на пользу. Она сумеет пережить эту зиму!

– Для начала, она должна вернуться,– скривился я. В словах друга была логика, но мне очень не хотелось идти этой дорогой.

**

Полдня проговорив с Лисой, я к обеду отвлеклась на домашние дела и почти забыла про тот сон, что разбудил меня под утро. Веселые разговоры, привычная суета – все это должно было наполнить сердце теплом. Да так и было. Если не брать в расчет маленький, колючий ледяной комок страха, что сидел, прижавшись к спине и не позволял вдохнуть полной грудью.

С улыбкой пожелав всем спокойной ночи, я нехотя побрела в постель. Сегодня один вид подушки вызывал во мне ужас и нехорошие предчувствия.

Кое-как затолкав эмоции и ощущения поглубже, прочитав короткий наговор на крепкий сон, я забралась под одеяло. Еще долго, лежа в темноте, я рассматривала расплывчатые тени на стене. Сон сегодня не шел.

Как оказалась в лесу, занесенном снегом, сама не знаю. Вот только я рассматривала, как дрожит тонкая ветвь за окном, оставшимися листьями создавая кружево лунного света на стене, и вот под ногами хрустит колючий, с намерзшей коркой, снег.

Оглянувшись, я смогла рассмотреть только черные стволы и плотный покров под ними. Холодный дневной свет кое-как пробивался между густыми, голыми кронами деревьев, создавая причудливые синие пятна внизу.

Шагнув вперед, я едва не упала, почувствовав, как в ступни впиваются сотни мелких ледяных игл. Тяжелый подол юбки, яркий, кроваво-красный, со множеством ярких бусин и вышивкой по краю, оказался жестким и тяжелым, но я сумела поднять негнущуюся ткань и с ужасом посмотрела на собственные ноги. Белые до синевы, голые, они были оцарапаны ледяной коркой до самых лодыжек. Тонкие алые полосы, как зимние узоры на стекле, тянулись в разные стороны по коже.

Закусив губу, чувствуя, как в груди собираются рыдания, я уронила юбку, не желая смотреть.

Если в поместье был камин, в котором можно спрятаться, то куда, и как, бежать теперь, я не знала.

Еще раз глубоко вздохнув, я попыталась сделать шаг. Вперед. Куда угодно. Ноги почти не чувствовались, но пропала и боль. Только было страшно, вдруг замерзшие конечности подогнуться? Что тогда?

Но я шла, медленно, шаг за шагом переставляя ноги.

Время здесь не двигалось. Деревья не шевелились, тени не меняли своего положения, а я все брела между деревьев, пока не увидала на снегу лтенту. Темную тесьму с очень знакомым узором. От холода мысли текли вяло, клонило в сон и я не могла вспомнить, где видела ее раньше.

Нагибаясь за лентой, я едва не упала лицом в снег, в последний миг сумев поймать равновесие и просто присесть на корточки.

Перебирая ленту, я все смотрела на узор, узнавая и в то же время, не видя его. И только через несколько долгих мгновений в голове что-то щелкнуло. Потянув руку к волосам, я перекинула косу на грудь, растерянно моргая и глядя на растрепавшийся конец.

Лента.

Моя лента.

Медленно, пошатываясь, я встала и обернулась, выискивая собственные следы. Они были. Метра на три позади, а дальше оставалась все та же белая снежно-ледяная поверхность, без единого изъяна.

Чувствуя, как холод волной помчался от замерзших ног вверх, замораживая все тело, я покачнулась. Стало ясно, что из этого леса нет выхода, нет дороги.

Из горла вырвался всхлип, еще одни, а потом какой-то неудержимый вопль-вой, от которого, казалось, задрожали деревья и заложило уши.