Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua" - Страница 58

Но чертов Мо Жань… казалось, он ничего не понимает. Не видит, как больно Ваньнину от любых попыток сблизиться.

Продолжает попытки лезть Чу в душу.

Говорит, что хочет стать ему другом. Легкомысленно бросает, что Ваньнин ему «нравится»... Ведет себя так, словно это всё какая-то забавная игра, чередуя жалость и распущенность. Неужели Чу недостаточно ясно дал ему понять, что не нуждается ни в том, ни в другом? Что для него равнозначно неприемлемы любые проявления эмоций — потому что сам он слишком хрупок чтобы вынести нечто подобное?..

Еще вчера он был слишком сбит с толку, чтобы осознать мотивы такого поведения Мо Жаня, но сейчас… находясь в одиночестве собственной спальни, в полной депривации от любых источников света и звука, задыхаясь от рыданий и приступов кашля, он мыслил как никогда ясно.

И все, чему он позволил вчера случиться, что посчитал ни к чему не обязывающим желанием Вэйюя развлечься, сегодня выглядело особенно мерзко.

А хуже всего было то, что он готов был позволить себе той ночью быть с Вэйюем — растоптав все свои принципы и убеждения, свое отвращение от самой мысли о том, что должно было между ними произойти. И ему было все равно, что Мо Жань на самом деле не испытывает к нему и толики того, что чувствует он сам. Он все равно хотел этого. Сопротивлялся — но далеко не так, как мог бы, и настойка здесь была ни при чем. Она была лишь маслом, подлитым в уже давно полыхающий костер.

То, насколько сильно он едва не ошибся, решив, что может один раз позволить себе слабость, стало очевидно только сегодня: Мо Жань вел себя с ним странно всю репетицию. Былого жалостливого тепла, доводившего до оскомины, и все же тайно наполняющего сердце Ваньнина сладостью, попросту не осталось.

Зато появился настойчивый, тяжелый взгляд. Как будто Вэйюй ожидал от Чу каких-то слов или реакций… или беспокоился, что Ваньнин примет все слишком близко к сердцу.

Подобное отношение выбивало землю из-под ног. Добивало остатки гордости.

И выход был из данной ситуации только один: прекратить всё прямо сейчас, пока еще не стало поздно. Уйти, пока есть такая возможность — с высоко поднятой головой, и не сметь оглядываться. Не ждать, пока Вэйюю удастся разглядеть за тщательно оберегаемой Чу ледяной маской, истину. Не позволить ему узнать правду.

Ваньнин закрыл глаза, оглушенный болью, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытывал когда Мо Жань впервые исчез из его жизни.

Тогда он еще не знал, каково это: чувствовать, как о тебе заботятся — пусть и по совершенно неправильным причинам. Не понимал, каково это — быть рядом с человеком, к кому всегда так тянулась безответно душа. И, все же, тогда у него случилась затяжная депрессия, из которой его едва вытянул Сюэ Чженъюн.

Сейчас же чувство потери действительно было способно разрушить его до основания — и он понятия не имел, как собрать себя заново.

Возможно ли это?..

Ваньнин продолжал смотреть неподвижным взглядом во тьму. Он пролежал таким образом до рассвета, но ответить на последний вопрос все еще не мог… Слезы продолжали катиться по лицу, но в какой-то момент он просто перестал замечать их.

Утром ему все-таки пришлось включить телефон — для того чтобы отзвониться Хуайцзую и сказаться больным. Сил встать с кровати, и, тем более, ехать на репетицию, не было. Все, чего он хотел — продолжать неподвижно лежать, представляя, каково это: быть мертвым по-настоящему. Ничего не чувствовать. Не существовать.

Он и вправду был болен — он не солгал. Просто не стал вдаваться в подробности. К сожалению, в мире не существовало лекарства от самого себя.

Закончив разговор, он пустым взглядом следил за тем, как десятки уведомлений о пропущенных звонках и сообщениях мельтешат на экране.

Всего месяц назад ему чаще всего приходили сообщения от банковского приложения и всевозможных интернет-магазинов, изредка писал Сюэ Чженъюн, и еще реже — Ши Мэй, но теперь... Казалось, люди не собирались так просто оставить его в покое.

С изумлением он обнаружил, что даже в общем чате их балетной труппы Наньгун Сы тегнул его, сбросив несколько снятых на телефон видео с репетиции.

Чу поморщился, просмотрев буквально десять секунд, и тут же закрыл чат.

Разумеется, это была запись их с Мо Вэйюем дуэта. Под ней громоздился поток весьма двусмысленных смайликов и шуточек о том, как здорово Вэйюй и Ваньнин смотрятся вместе. В основном, обсуждали это девушки — что привело балетмейстера в еще большее замешательство.

Похоже, решение временно отключить телефон было все-таки правильным. Даже сейчас в горле внезапно пересохло. И, хоть он и понимал умом, что никто ничего не мог наверняка сказать о том, что было, и чего, что важнее, не было между ним и Вэйюем, ему было отчаянно некомфортно.

Настолько, что вдруг захотелось выпить.

Кое-как добравшись до кухни, он извлек из мини-бара бутылку грушевого вина и налил себе немного, а затем залпом осушил.

«Нет, это необходимо прекращать прямо сейчас.»

Затем, пока порыв храбрости не оставил его, Чу открыл переписку с Вэйюем. Все пятьдесят-с-лишним сообщений замерцали перед глазами пестрым калейдоскопом — впрочем, почти все они сводились к взволнованным вопросам о том, где он, и когда придет домой. Мо Жань, кажется, действительно переживал о нем — и ждал его возвращения.

Последнее сообщение было отправлено еще в час ночи.

Ваньнин вздохнул. Немного помедлил, пытаясь подобрать правильные слова — такие, которые бы не выдали его внутреннего состояния. Сквозь которые бы не было заметно, как ему хр*ново.

Набрал пару строк текста, нахмурился — и тут же стер их. Руки снова начинало трясти как в лихорадке.

Почти тут же на экране высветился незнакомый номер, и Ваньнин нажал «ответить» раньше чем успел сообразить, что творит.

— Юйхэн, — раздался обеспокоенный голос Сюэ Чженъюна. — Почему ты не отвечаешь на звонки?! У тебя все в порядке?!

— Да, — Ваньнин случайно прикусил язык, и тут же поморщился от боли. — Все хорошо, просто переутомился и остался дома. А что не так?

— Где ты сейчас?! — Сюэ-старший, казалось, ничуть не успокоил ответ Чу. Он словно не слышал только что сказанного.

— У себя дома, говорю же… — Ваньнин заторможенно повертел в руках пиалу, в которой все еще оставалось немного вина на дне. К сожалению, он практически не пьянел от алкоголя — а настойка Мо Сяньлу осталась у Мо Жаня. Сейчас бы ему выпить ее да провалиться в глубокий сон — так, чтобы желательно проснуться только через пару лет, когда Вэйюй снова исчезнет с горизонтов.

— Мой племянник едва с ума не сошел от беспокойства! — Сюэ-старший явно был в настроении читать нотации. — Мы обзвонили все больницы, Юйхэн! Какого черта ты забыл у себя дома?!

— С чего мне быть не у себя дома, Сюэ Чженъюн? — парировал холодно Ваньнин. — Как только это стало возможно, я не стал утруждать твоего племянника своим присутствием. Он и так сделал для меня достаточно — и ты сам знаешь, что, чем дольше я нахожусь с ним рядом, тем опаснее для него. На днях я заберу кое-какие вещи из его квартиры — и поблагодарю его лично за проявленное гостеприимство.

Казалось, Сюэ-старшему на это было нечего ответить.

— Ты мог бы предупредить хотя бы меня о том, что вернулся к себе, — после небольшой паузы проворчал он. — Что до опасности, Юйхэн — именно потому мы с Сюэ Мэном и Мо Жанем всю ночь обзванивали больницы и полицейские участки. В конце концов, ты мой пациент уже более десяти лет! Ты… мой друг! Ты действительно поступил с нами по-свински…

— Мне кажется, или ты отрабатываешь психологические трюки, пытаясь вызвать во мне чувство вины? — процедил Ваньнин холодно, а затем, вздохнув и заставив себя немного смягчиться, продолжил. — Мне действительно жаль, что доставил вам всем хлопоты. Теперь, когда все прояснилось, я хотел бы закончить этот разговор. Я дома, и со мной все в порядке. Больше мне нечего сказать.

Он внезапно с невыразимой тоской подумал, что, возможно, ему все-таки придется спустя все эти годы сменить психоаналитика — потому что Сюэ Чженъюн был дядей Мо Вэйюя, и рассказывать ему об истинных причинах своего разбитого состояния было невозможно.