Вопреки, или Ты меня не купишь (СИ) - Билык Диана - Страница 4

Вот бы он не пришел! Какая была бы радость и потеха. Второй раз я на этот балаган не соглашусь.

Я бросила тоскливый взгляд на стену, где неприятно щелкали дорогие позолоченные часы, которые мы с папой привезли из Лондона. Где там час? Уже глубокий вечер, церемония должна была часа три как закончиться, а жениха все нет и нет.

В душу закралась легкая досада, но следом в грудь толкнулась дикая и неудержимая радость. А вдруг это знак?! Я свободна? Ничего не будет?

Папа так и не пришел ко мне, не пожелал удачи, не успокоил. С утра уехал по делам и не вернулся. Обещал вывести меня к жениху под руку, обещал быть рядом, но теперь я мало верю в то, что это случиться. И оттого больнее звучит его оброненное вчера — «милая, это очень успешный брак». Его брак, не мой, потому что мне сто лет сдался такой союз, я вообще еще гулять хочу, путешествовать, мечтать, влюбляться. Найти дело своей жизни, в конце концов.

Я не хочу быть клушей-наседкой при угрюмом папике с золотым фондом в кармане, мне своего серебра хватает.

Я внутренне сжималась от малейшего звука за дверями, искренне надеясь, что будущий жених куда-нибудь исчезнет. Возьмет и испарится, как дым.

— Ясь, — залетела в комнату Аня. Пышногрудая шатенка с проколотой нижней губой. Сегодня она была в узких брюках, в строгой белоснежной блузе, что подчеркивала ее стройность, и в туфельках-лодочках. Я вообще ее в юбке никогда не видела, а высокий каблук она не носит из-за роста — очень высокая, мама и на шпильках до нее не дотянется.

— Приехал? — шепнула я осторожно, прижала к груди ладони, чтобы сердце не выпрыгнуло.

— Самолет задержали из-за грозы, — помощница мягко забежала в комнату, поставила поднос на стол, а потом оказалась рядом. — Ты поешь, а то свалишься. — Она завертелась около меня, а я привычно вытянулась по струнке. Устала до полного изнеможения, но на каком-то чуде все еще дышала и шевелилась. — Фата в порядке, — перечисляла Аня. — Макияж тоже. Губы… Зачем так кусала? Сейчас немного тебе с лица бледность уберем, — она мазнула густой щеткой по щекам, улыбнулась и, глядя в глаза, сказала: — Боишься?

— Немного.

— Знаешь, мне мама как-то сказала, что любить нужно не за красоту, а за глубину, но, глядя на тебя, я понимаю, что мужик пропадет с первого взгляда.

— А я?

— И ты научишься. Если муж полюбит, он сделает все, чтобы ты была счастлива.

— А если нет?

— Разведешься, — она пожала плечами.

— Ты же знаешь…

— Ой, — она отошла немного, перебрала на комоде косметику. — Не говори, что в вашей семьей такое невозможно. Не жить же с нелюбом всю жизнь?

— Придется, — я потянулась ладонью к лицу, чтобы спрятать глаза, но Аня шикнула:

— Эй, не порть красоту. Не могу найти лечебную помаду. Я скоро вернусь, никуда не уходи, — она метнулась к двери.

— Да куда я денусь, — бросила я неслышно и осмотрела пустую комнату.

Гроза? Всего-то. Нет, чтобы ураган, буря, катастрофа… Чтобы шваркнуло наверняка!

Мысль о том, что, случись с олигархом непоправимое, отец обязательно нашел бы другого выгодного жениха, заставила меня наклониться над комодом, чтобы сдержать в себе ураган под название Паника. Вдыхая и выдыхая, сжимая и разжимая ладони, я хваталась за ниточку спокойствия. Не помогало. Пришлось отойти к окну и распахнуть форточку — глотнуть свежего воздуха.

Сквозняк тут же обдал лицо прохладой, забрался в волосы и вытолкнул из высокой прически тугой светло-русый локон. Он мягко завертелся и лег на правое плечо, прикрылся воздушной фатой.

Не хочу замуж. До колик в животе не хочу. До озноба и тошноты. Не хо-чу.

С улицы тянуло свежестью, наполненной озоном и запахом мокрой травы, небо над городом пылало разноцветьем, от алого до темно-синего, без единого намека на дождь.

«Красочный октябрь — удачное время для свадеб», — сказала мама, когда услышала дату события. Мне тогда показалось, что она побыстрее хочет от меня избавиться, чтобы дома я у нее перед глазами не мелькала. Лишь бы снять с себя обузу и не отвечать за мою жизнь. Да какой там отвечать! Я с десяти была вполне самостоятельным и осознанным ребенком. До восемнадцати училась в частной закрытой школе для богатых девочек, и родителей видела только на выходных.

Я выпрямилась у окна, взяла кусочек сыра на палочке, что цветком были выложены на тарелке, бросила его в рот и запила холодным мятным чаем из высокого бокала. Есть особо не хотелось, но и упасть от первого бокала шампанского, тоже.

Ладно, съем еще кусочек бофора. Надеюсь, что крошечка Франции поможет мне не сойти с ума.

Я потянулась к широкой украшенной зеленью тарелке и задержала взгляд на улице. Рука так и замерла над вторым кусочком сыра.

Тротуар из камня и широкая лестница освещались мощными фонарями. От столбов к сооруженной для праздника роскошной беседке и бассейну тянулись паучьи лапы гирлянд и трассы неоновых полос. Колонны, стулья и столы украшались кремовыми и белыми розами, по углам свисали лианы из лампочек, вплетенные в декоративный виноград и листья папоротника.

Внизу я увидела скопление наряженных людей. До ушей долетали переливы живой музыки и возбужденные голоса. Народ веселился уже давно, желал развлечений и скандала.

С другой стороны двора, у деревянной беседки, притаились журналисты. Они уже пытались ко мне прорваться, но охрана пресекла их у дверей, после чего мама приказала оставить прессу снаружи — пригодятся.

Выгода, выгода, выгода… Как же не сделать из свадьбы дочери — великое фальшивое событие века?

У меня все острее под горлом бурлило желание: скинуть кольчугу-платье, выбросить в окно тугие туфли и дать деру.

В гараже, слева от моего окна, заперт любимый джип. Нужно только незаметно пробежать через коридор, выскочить на крышу и, прыгнув в темный салон железного коня, вжать педаль газа в пол. Забыть об этом дне, как о страшном сне.

Увидев вдали огни приближающихся фар, я подхватила юбку и вылетела из комнаты. Фата, которую приколола Аня, зацепилась за кованое украшение на стене. Оно сильно дернула пряди волос, ослепив болью.

Я даже на миг остановилась и задумалась о внезапном порыве. Нельзя так, ведь подвожу столько людей. Но разве не подводят меня родные люди, когда бросают чужому человеку в лапы?

Сбегу! Никто меня никогда не найдет.

А как же папа?

Не смогла ответить. Мне было стыдно, горько, но я сорвалась… и не получалось вернуть состояние покоя.

С улицы донеслись восторженные крики, гудки, свист, и я едва устояла на ногах. Приехал! Не прошло и полгода…

Но нет, свадьбы не будет, я не доверюсь человеку, которого не знаю. Не лягу с ним, ни за что.

Скинула тесную новую обувь, и одна туфля, отлетев на метр, соскочила с края и полетела на первый этаж. Я буквально услышала, как там, внизу, все неловко притихли.

Услышала, как кто-то с опозданием ахнул, кто-то хмыкнул, а кто-то, рассмеявшись, бросил в воздух:

— Невеста приготовилась к брачной ночи? Уже разделась? Бросай нам и остальное тогда!

Плюнуть бы этому умнику в рожу, но было некогда.

Ноги сорвались с места, тихо скользнули в комнату для гостей и за несколько секунд донесли меня до окна, выходящего на крышу гаража.

Я сбегала так из дома тысячи раз. И в этот раз сбегу.

По кромке подоконника, по плоскому шиферу до края, зацепиться за деревянную подвязь…

В виноград в этом году вплелась лоза хмеля. Обычно обхожу эту гадость стороной, но сегодня в полутьме ее было плохо видно — я спешила, цеплялась за все подряд, не думая о том, что завтра руки будут болеть от ожогов и царапин. Бесстыдно задиралась юбка, трещала тонкая белоснежная ткань, по ногам, как змеи, вились мелкие крученые веточки. Чулки съехали до колен, а кружевная подвязка, которую должен был снять новоиспеченный муж во время празднования, сдавила бедро.

В доме была суматоха. Спускаясь, я слышала возгласы и удивленные посвистывания, а потом кто-то высунулся из окна и выкрикнул:

— Вот она!