Мы убиваем за Игниум (СИ) - Киров Никита - Страница 37

— Один из двух Варга, что дожил до двадцати, — напомнил мне Анри. — Жаль, что наш Янек умер за день до этой знаменательный даты.

— Я не верю, что он мёртв, — сказал я.

— А это и не важно, — Анри захохотал, продолжая идти очень быстро. — Важно другое. Ты же обрадовался, когда увидел, как он умер.

— Чего?

— Ты рад его смерти. Ведь ты его боишься. Боишься того, кем он стал. Помнишь, как однажды он сказал тебе, что боится тебя? После того ночного боя в деревне? А теперь ты сам в ужасе от того, в кого он превратился. На его руках кровь невинных жизней, ты рад, что он умер, не становясь ещё большим чудовищем.

— Прекрати! — потребовал я. — Ян запутался и сделал много плохого. Но он мой друг, я пойду ради него на всё, что угодно. Я сделаю всё, чтобы вытащить его из этой дыры. Как и сделал бы тоже самое для тебя. Но как я могу это сделать сейчас? Ведь ты давно мёртв, Анри. И я до сих оплакиваю твою смерть. Но сейчас это не ты. Ты бы никогда такое мне не сказал. Ты говоришь мне, то что я сам боюсь себе сказать.

— Может быть, Марк.

Мы сидели в кабине Ужаса Глубин. Исполин стоял на дне озера. Было жутко холодно.

— Ты никогда не говоришь о тех, кто умер по твоей вине, Марк.

— А что это изменит? Нужно заботиться о живых?

— Хорошо ты заботишься, — Анри хмыкнул и похрустел костяшками пальцев. — Иногда у меня складывается впечатление, что ты о нас забыл. Поэтому люди вокруг тебя умирают? Потому что ты забыл о тех, кто умер? Вспоминай их хоть иногда. Хорошо, Марк.

— Обещаю.

— А теперь. Ты же умеешь просыпаться так, но не открывать глаза. Сейчас это будет сложно. У тебя будет всё болеть. Проснись.

Я едва не вскричал от боли, когда очнулся. Нестерпимо болели ноги и рука.

Боль дала мне понять, что я проснулся, что это был сон, один из тех, что снятся мне почти каждую ночь. Это не призраки, что приходят меня мучить. Призраков не существует. Есть только мои собственные призраки, которые вызваны сожалениями. Теми сожалениями, которые я пытаюсь скрывать даже от самого себя.

Но сны расставляют всё по своим местам. Я действительно жалею об этом, и боюсь это признать. А стоило бы. Но это становится тяжело думать.

Боль усиливалась.

Нестерпимо болели ноги. Будто я чувствую боль своего собственного шагохода, которому повредили ходовую. Обе ноги болели, будто кто-то бил по ним кувалдой. Как зубы, даже хуже, чем зубы. Как же хорошо было спать, даже не смотря на кошмар.

Мне пришлось открыть глаза.

Я не один.

Призрак стоял надо мной, вглядываясь в моё лицо. Это Валентин, но такой, каким он был в Академии. Симпатичный парень под двадцать с добрым лицом и злым чувством юмором. Но Валь всегда улыбался в те времена, а этот человек слишком мрачный.

Никакой это не призрак. Это не Валентин. Это Павел, его брат-близнец, раньше они были похожи, как две капли воды, но только внешне. Сейчас их трудно спутать.

Но где я? Пока Павел на меня смотрел, я огляделся. Это комната с белыми холодными стенами. Да, это госпиталь.

Но на окне прочная решётка, а дверь у меня железная. Это не госпиталь, это тюрьма.

Я выжил и нахожусь в плену. Лежу на койке и чудом не кричу от боли.

— Очнулся? — спросил Павел Климов. — Кэлвин хочет с тобой поговорить.

— Зови, — тихим сорванным голосом сказал я. — Только… один момент. Я говорил с твоим отцом перед тем, как он умер. Он передал, чтобы у тебя попросили прощения за всё, что он сделал тебе плохого.

Павел хмыкнул почти так же, как Валентин, и вышел, придерживая дверь. С другой стороны сидел автоматчик.

Не знаю, зачем я это сказал. Может быть, потому что Валь никогда сам этого не скажет. Он мечтал убить своего брата с того самого дня, когда Павел отстрелил ему ноги.

Через несколько минут вошла девушка в белом халате. Я засыпал и сначала мне показалось, что это Мария, но скоро я понял, что ошибся, и не успел обрадоваться. Девушка дала мне какую-то таблетку, помогла запить, а потом вколола укол. Я думал, что усну, но нет.

Боль не проходила, но она стала менее острой, и теперь её можно терпеть. Я вытер пот с лица и выдохнул. Ох, чувствуя, они меня подсадят на такие препараты. Как же меня угораздило сломать себе ноги? Это мало того, что больно, так ещё и неудобно. Я не смогу сбежать.

Боль проходила, а перед глазами вставала картина прошедшего боя. Я помню, как Эмблема Огня выстрелила из игниумовых копий в шагоход Яна. Парень говорил о смерти, но хоть бы он выжил. Я об этом мечтал. А что с остальными? Выжил ли Валентин? Смогла ли эвакуироваться Мария? Да что, в конце концов, с экипажем Ужаса Глубин? Я слышал выстрелы. Наверняка многие были убиты.

Я много об этом думал, но мои мысли прервал гость, о котором мы часто говорили, но которого я не видел со времён Академии. Хотя недавно довелось пообщаться с ним по рации.

В мою палату вошёл лично Кэлвин Рэгвард. Он изменился, как и все мы. Мягкие юношеские черты лица огрубели, теперь он выглядел взрослее, чем во время нашей последней встречи. Только глаза всё те же, один зелёный, другой карий. А в них застыла вечная усмешка.

Выдавить бы их ему.

— Это было чудо, что ты выжил, камрад, — Кэлвин похлопал меня по плечу, а потом поставил возле кровати табуретку и сел. — Да уж, такой бойни не было никогда. Мы назвали это Битвой при Нерске. Силы доблестных союзников разгромили орды северного диктатора. Так и запишут в учебниках истории. Представь, что когда-то это всё будет лишь сухими строчками. О тебе упомянут в паре абзацев, мне посветят параграф, а о личности Яна Варга иногда будут делать доклады. Но никто так и не узнает, каким человеком был Ян.

— Что с ним. Что с Янеком? — я приподнялся на кровати, не обращая внимания, что боль усилилась.

— А сам-то как думаешь? — Кэлвин отряхнул пылинку с рукава мундира. — Но я сразу признаюсь честно: мне жаль этого парня. Он спас мне жизнь, как и ты. Мы бы с ним стали отличными друзьями, я бы олицетворял собой ум, а он силу. Мы были бы хорошей командой. Но в бою не до сантиментов. Мне пришлось его убить. Ты, наверное, и сам это видел. Было близко, я уже почти смирился с тем, что умер. Но я успел выстрелить раньше.

— Где… — в горле застрял комок. — Где его похоронили?

— Где-то, откуда я знаю, — он пожал плечами. — Это Ван Чэн хоронит своих врагов, а мне не до этого. Ян Варга мёртв, его генералы тоже, а из всего класса гарданов остались только ты… и Анита, которую отец забрал и сбежал домой со всем своим войском

Я устало откинулся на подушку и посмотрел в потолок. Лучше бы это было сон.

Но это не сон. Это была реальность. Я помню, как однажды сказал Янек — в этой реальности жить совсем не хочется. Как же теперь я был с ним согласен.

Но я не мог поверить в эти сухие слова. Мои друзья не могли так умереть. Это невозможно. Так не бывает.

Я не верю в это!

— Ты ублюдок, Кэлвин, — сказал я. — Ты сраный ублюдок.

— Марк, это странно слышать от человека, который превратил часть моих земель в радиоактивное болото. И того человека, кто потопил кучу кораблей с зерном. Знаешь, как тяжело будет всем пережить эту зиму? Будет голод, нам будет тяжело с ним справиться.

Он поправил свой мундир. Чистюля. А вот его руки мелко трясутся, я не сразу это заметил.

— Но я на примере Янека кое в чём убедился, — продолжил Кэлвин. — Жить прошлым — прямой путь в могилу. Варга был одержим своей местью, а его сестра жаждой власти. Её мне было не жалко, а вот у Яна могло быть большое будущее в новом мире. Он же не виноват в том, что родился под такой фамилией, и что считал то, что месть его долг. Жаль, что он не увидит новый мир, ему бы понравилось. Но ещё можешь увидеть ты, камрад.

— Ты всё о своих сказках, — я попробовал усмехнуться, но не уверен, что это получилось.