Аметистовая корона - Дюксвилл Кэтрин - Страница 33
- Предыдущая
- 33/57
- Следующая
Вспомнив выражение чудных глаз графини в момент страсти, Сенрен остановился посреди аллеи. Констанция была лед и пламень, мед и отрава. Она была частью того света, который он ненавидел всем своим существом, и одновременно притягивала к себе, как магнит. Ни до нее, ни после он не знал женщины, подобной леди Констанции.
«В ней много хорошего, — сказал он себе. — Она может выйти замуж за глупца. Если женщина умна, этого вполне достаточно».
Неожиданно он повернул снова к главной площади. Было темно и пустынно, только свет луны слабо пробивался из-за туч. Молодой человек насторожился, тренированное ухо различило отдаленный стук копыт. Сенрен отступил в тень. Он постоял несколько минут, и вскоре стук копыт стал слышен отчетливо — новые подковы громко стучали о камни. Вскоре Сенрен увидел необычных всадников. Их было около десяти. В белых туниках, каждый на своей лошади. В этот момент луна показалась из-за туч и ярко их осветила. Впереди ехал рыцарь с белым пером на шлеме. По огромным размерам всадника и лошади, Сенрен понял, что это лучшие королевские рыцари под командованием Сигурда Клессена, большого Крузадсра. Еще он рассмотрел кожаный мешок размером с человеческую голову, привязанный к седлу. Рыцари проехали мимо, едва не задев его в узком проходе. Сенрен стоял неподвижно, не выходя из тени. Теперь он точно знал, что должен оставить Винчестер до восхода солнца. Но прежде он хотел решить еще один неотложный вопрос…
Его интересовал один дом в Винчестере.
ГЛАВА 15
Эверард попытался открыть глаза и не смог. К счастью, слух капитан не потерял — он слышал шарканье ног, звук голосов, вопросы и ответы. Он медленно приходил в себя… Но открыть рот не мог.
Когда он попытался дотронуться до нижней части лица, то обнаружил, что его руки связаны. Эверард смог издать лишь нечленораздельный звук отчаяния. И тут же чей-то голос тихо проговорил ему на ухо:
— Тише…
И потом еще что-то, но он не мог понять, что.
Где он? Капитан быстро понял, что нет смысла бороться. Кто-то связал его и сделал беспомощным. Но поскольку он жив, то не позволит своему телу расслабиться. Эверард продолжал вслушиваться.
Последнее, что он помнил, было то, что несколько человек накинулись на него и беспощадно избили, а потом связали и, протащив по улице, бросили перед домом.
Да, но он не умер. «Я жив, — твердил себе Эвсрард. — Я жив…» Боль пронизывала с головы до пят, но тяга к жизни была сильнее. Он должен жить! Но насколько серьезны его раны и где он сейчас, капитан не знал.
На его голове, спине и плечах было что-то мягкое и теплое.
Он еще немного полежал, вслушиваясь в себя, шум в голове не утихал. Рыцарь был слеп и беспомощен, боль пронизывала его всего, сломанные ребра мешали дышать… Эверард опять попытался что-то сказать, но не смог — скорее всего, была сломана челюсть.
Эверард попытался глубоко вздохнуть, но боль сломанных ребер заставила его вскрикнуть. Он почувствовал запах затхлости. Его большой палец на ноге был почему-то обнажен и упирался во что-то. Когда он попытался двинуться, тот же голос прошептал ему снова:
— Тише…
К лицу рыцаря прикоснулись нежные женские пальцы.
«Заклинаю всеми святыми, объясните мне, что это?» — хотел сказать капитан, но не смог. Тогда он попытался поднять руку и разжать зубы, несмотря на боль. Он понял, что запястье сломано, и был не в силах предпринять что-либо.
Женские пальцы накрыли его рот.
— Тише… Они здесь, в доме. Ищут тебя… — проговорил ему на ухо знакомый голос.
Боже, это ведь Эмма! Дочь ткача, с длинными ногами и мягкими волосами… Внезапно он вспомнил все.
Эверард почувствовал пальцы девушки на своей брови. Его глаза опухли, вот почему он не мог видеть… Эмма охраняла его, боясь, что он стоном привлечет чье-нибудь внимание. Рыцарь понял, что находится в саду ткача.
Семья девушки пыталась спасти его… Он на всю жизнь запомнит это.
Немного расслабившись, Эверард осторожно вздохнул, и опять ужасная боль пронзила его насквозь.
Он вспомнил всех святых, которых знал, и поблагодарил их за то, что был жив, что прекрасная Эмма радом с ним.
Роберт Гилберт разговаривал с Уильямом дс Крези по поводу присяги. Он говорил, что внимательно наблюдал за лицами дворян Англии и Нормандии, приносивших присягу.
Уильям де Крези осторожно заметил, что никто не проигнорировал короля Генри, все принесли ему присягу на верность, никто не отказался присягать и дочери короля, боясь испортить с ним отношения.
Они обсудили решение короля принести присягу дочери как единственной законной наследнице трона, хотя понимали, что все вопросы будет решать Роберт Глоустер, пользовавшийся большим уважением среди дворян. Если бы он являлся законным сыном, никогда бы не возникло вопроса о наследовании трона.
Констанция направлялась в имение Саспекс, ее вассалы ехали вместе с Робертом Гилбертом. Все после праздников были немного навеселе.
Они не переставали обсуждать принесение клятвы верности Матильде. Сама Констанция сомневалась, что это принесет пользу, хотя событие и было торжественно обставлено и самый большой Винчестерский зал подчеркивал необычность происходящего. Солнце уже совсем взошло, прошло немало времени после заутрени в церкви.
Вассал Констанции, Гамелин, фыркнул, когда один из рыцарей восхитился мудрым, на его взгляд, решением короля. Он не выдержал и спросил:
— А что будет после смерти короля? Неужели кто-то будет воспринимать клятву как нечто серьезное? Слишком много будет претендентов на трон, чтобы обращать внимание на клятву, принесенную несколько лет назад.
Эти слова задели рыцарей за живое, и они заговорили все сразу.
— Кого ты подразумеваешь под наследниками трона? Роберта Клито, сына Дуке? — уточнил де Крези.
— Да, он и еще один близкий родственник короля, его родной племянник Кларе. Самый старый среди наследников трона Англии мужского пола и достойный наследник, конечно, Роберт Клито, сын Дуке.
— Нет, только не он, — вспыльчиво заявил один из рыцарей. — Вы знаете, что они настроили короля против его коллеги Уильяма Руфуса и король долго боролся за право быть королем Нормандии. Несколько лет ему потребовалось, чтобы утвердить свое господство там и окончательно сместить его. Многие дворяне и сейчас не перестают интересоваться, почему он не выдал свою дочь за Клито, а послал ее в Римскую Империю…
— Господи! — воскликнул Гамелин. — Он никогда не спорил с королем и тем более не подвергал критике его решения. Может, вы не видите, чего достиг Генри за время своего правления и как он изменил Нормандию и местное дворянство, которое до него не имело понятия о чернилах? Он предоставил епископу Салисбури управлять Англией в свое отсутствие, но разве епископ сделал что-либо без ведома короля? Да, он преследовал Клито в Нормандии, но тот совсем распустил должностных лиц, они не справлялись со своими обязанностями. Король создал там новый большой судебный аппарат, подобрал клерков, при нем появились более четкие и подробные предписания, организовал такие правовые институты, как правосудие, налогообложение. Он поднял из грязи и обучил новых чиновников. Нормандские дворяне теперь не бегут с каждой мелкой просьбой к королю, они знают, что есть к кому обратиться. Наконец, появилась общегосударственная казна, которая стоит отдельно от личных богатств короля и дворян. А что было раньше? Сброд, толпа, хаос! Или я не прав?
Де Крези, выслушав эти бурные речи, закивал головой.
— Да, все это так… Король очень умно навел порядок в Нормандии, он победил самого старшего среди Конгюэров. И Нормандия сейчас почти что Англия по своим порядкам и законам. Но после смерти короля Нормандии, Уильяма Руфуса, Генри поместил сына короля, Роберта, в тюрьму… И пусть его содержат там в хороших условиях, но, тем не менее, он в тюрьме и останется там, пока не умрет…
Устав от этих бесполезных разговоров, графиня догнала сержанта Карсефора.
- Предыдущая
- 33/57
- Следующая
