Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка" - Страница 31

И уже к полудню надёжные скалы остались позади. А в вышине разлилась бездонная голубизна, чуть подёрнутая белёсым маревом едва различимых облаков. Маршрут вёл к полям вокруг Тову. Здесь плодородные земли и без надлежащего ухода всё равно должны что-то уродить. К тому же не очень далеко, что удобно для первой экспедиции подобного рода, в которой следует ещё очень многому научиться.

Добравшись до возделываемых когда-то территорий, остановились. Как ни удивительно, отсутствие внимания к полю не помешало ему пока сохранить следы человеческого труда. Мех созревших злаковых переливается драгоценными волнами в обрамлении разросшихся овощных папоротников вдоль едва заметной нынче тропы.

— Здесь когда-то пахал Ланакэн, — шепнула незаметно Тана. Зелёная глубина столь непохожих на человеческие глаз наполнилась нежностью. Удивительно, сколь много в сердце малышки искренних тёплых чувств к неоднозначной личности предводителя Убежища. Пусть нынче он и ведёт всех в борьбе за существование, но это много выстрадавший и уже не столь юный мужчина. С ним не может быть просто и легко. Да и воспитание накладывает отпечатки… Науки ему неизвестны. Даже элементарная грамота осталась вне поля знаний. А то, что прежде занимало всю жизнь, растоптано позади. От минувшего — лишь подёрнутое сорняками золото поспевшего зерна.

— Можно посмотреть на дома? — несмело обратилась истинная затейница всего их похода. Официальная руководительница пожала плечами и жестом указала направление.

Смотреть на обглоданные огнём останки поселения неприятно. По коже пробежал холодок. Чуть в стороне наспех насыпан курган — братская могила для тех, чьи тела удалось собрать. Силион неосознанно поёжилась.

— Когда-то здесь из леса пришёл Ланакэн. Он всех боялся, решался только ночью красть себе пропитание в крайних огородах. Его выследил дед Синкор. Предложил идти жить к нему, а мальчик не решился. Тогда старик показал пустующую землянку у опушки. Через несколько дней беглец осмелел и заселился, — рассказала Рауша.

— Он всегда жил один? — полюбопытствовала григстанка.

— Да. В обычных человеческих деревнях не больно-то и жалуют фермерских. Они считаются беспринципными, не способными к жизни в нормальном обществе. Одни инстинкты выживания. Понимаешь? В чём-то Осилзский был именно таким: всегда от всех в стороне. Только с Соулом ладил. А потом сдружился с Далианой. Местной красавицей. Многие ему завидовали тогда. Их отношения из дружеских плавно переросли в семейные. Детей всё никак не получалось. А, когда вышло… нас решили истребить, — Тана вздохнула, глядя куда-то вдаль. Видимо, вспомнились те редкие дни, когда всё представлялось мирным. Слушательница неуверенно подошла к месту, служившему когда-то жилищем крестьянина. Теперь здесь осталась куча мусора, слегка заросшего сочной травой. Сюда даже приближаться кажется всем опасным после случившегося. В глубине, за углом пространства, некогда служившего комнатой, угадываются полуистлевшие остатки детской кроватки. Работа отличается аккуратностью, свойственной произведённому с настоящей любовью к тому, кто должен поселиться вскоре в этом мире.

— Нда… У Ланакэна руки золотые. И землю возделывал, как никто другой в наших краях, и столярничал помаленьку… А теперь вот всё прахом, — невзначай вырвалось у вдовы.

— Не разбредайтесь! Я ж не услежу за всеми сразу! — раздражённо прикрикнул Рэнкраф. Он бесспорно прав. Следует держаться компактной группой.

Вскоре разбили лагерь. Работа закипела. Высокородная неуклюже принялась учить новую для себя роль крестьянки. Дело обстояло не особо успешно. У остальных есть опыт; всё ладится будто само собой. Но иллюзия пропадает, стоит столкнуться с незнакомым трудом самостоятельно: серп всё норовит цапнуть за запястье или ногу, плотные скользкие стебельки злака упрямо не желают перепиливаться и роняют зерно, солнце жжёт спину…

На закате приостановились. Вокруг воцарилась тишина. Лишь где-то поскрипывает кузнечик. Небо начинает заливаться пурпуром и бронзой, а на западе вкрадчиво распускаются гроздья созвездий. Долина отдыхает, уступая ночным сторожам. Только ветер привычно усиливается. Покой стал распространяться мягкими валами вместе с ним. Убедившись в безопасности, женщины неспешно потянули старинные песни. Им привычные с раннего детства. Под эти напевы их укладывали в колыбель. Под них же знакомили с образом жизни. Сколько веков данные мелодии следовали от одних слушателей к другим, уже никто не ведает. Одна бывшая жительница Руали с любознательностью заслушалась новыми для неё звуками. В её краю всё иначе: и слова, и ход темпа, и интонация. Грусть накатывает волнами, не позволяя оторваться от игры огня на корявых сучьях в костре. Наконец, все начали ложиться спать. Тана постаралась сесть поближе к своей чудаковатой подопечной.

— Расскажи мне какие-нибудь легенды ваших мест. У вас же там тоже что-то поют и передают из уст в уста от стариков к детям, — неожиданно попросила Рауша. Повисла пауза. Заинтересовались и остальные. Но им не хватает смелости присоединиться вслух.

— Что рассказать? Я не очень умею, — обескураженно замялась Силион.

— Ну. Старинное что-нибудь. Историю какую-нибудь. Мы мало знаем. Тебя обучали всяким премудростям. Наверное, что-нибудь рассказывали.

— Ладно, постараюсь, — пауза длилась недолго. — Говорят, много веков назад всё было на нашей планете иначе. Жили люди разных цветов: чёрные, белые, жёлтые… И было много разных государств. Все отдельные и разные. Звали то время Временем Раздробленности Земли. Они очень много воевали. И тогда не существовало запретов на создание опасных технологий — Законов Разума. Они убивали многими сотнями и тысячами друг друга при помощи самых разнообразных средств. И однажды придумали оружие, которое разрушило весь их мир почти до основания. Все стали умирать и болеть. И считалось, что цивилизация погибла. Это был период, когда вся природа менялась. Прежние виды вымирали, а новые интенсивно создавались. И появились первые рептилии, как их теперь зовут. Тогда же стали править насекомые. Их развелось очень-очень много. Как теперь. А громадные города, несравненно большие нынешних, стали разрушаться. В них стало очень опасно жить. Болезни там не отступали, было грязно и много смерти. Всё разумное население ушло в пустынные края. Изначально приходилось создавать даже специальные города-купола. Внутри поддерживалась среда, в которой можно выжить. И стали появляться первые зеленоглазые…

— Судя из этого… Получается, словно бы человек старше григстанина! Ты сказала: только тогда появились зеленоглазые! — не удержалась крепенькая девушка по имени Арнат Каланвик, застеснялась собственного порыва, укуталась по самый нос и притихла.

— Не совсем так. Наши легенды говорят… Я не уверена сейчас, говорят ли они правду, — кандидатка потупилась и сбилась: озвучить настоящий смысл истории — наверняка пробудить негодование окружающих, но ведь хотят именно этого!

— Кажется, я знаю, что говорится о нас. Мы тоже пошли от тех людей, но являемся чем-то низшим? Вы же зовёте нас полуживотными… Слово не знаю… Ну, вырождающаяся часть населения? — пренебрежительно усмехнулась пожилая Варга Стоули, сняла платок и стала расчёсывать седые волосы, отливающие тёмным пурпуром в языках пламени.

— Да. Деградация… Обе расы произошли от смешения наций, живших прежде. И развивались различно. Первый Князь сумел не просто сохранить на должном уровне нашу цивилизацию, но и привести от грани исчезновения к процветанию. Но так произошло, что оба вида долго жили изолированно друг от друга. Ходили лишь неверные слухи. И сказки. А потом и тех, и других расплодилось настолько много, что они не могли уже не сталкиваться. И поселился в их душах страх. Они очень разные. И поэтому более высокоорганизованные жители плодородных краёв и городов начали защищаться от разрозненных групп расы, прозванной человечеством. Их не воспринимали за разумных существ, научились использовать в… питании, содержать на фермах. Затем самых сообразительных обратили в слуг уже массово. А тех, которые отличались привлекательной внешностью, сделали падшими… Впрочем, по легендам, первый слуга-человек существовал ещё у Первого Князя. Он стал легендой!