Благодатный мир (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a" - Страница 26

— Ты, это, — раздался за спиной голос отца, но уже без прежней суровой уверенности, — работай, давай. Чтобы не произошло, надо работать. Овцы сами себе сена не дадут.

— На самом деле овец нет, — Юрий обернулся. — Это всё обман.

Но отец уже справился с былой растерянностью. Перед Юрием вновь предстал прежний грозный родитель.

— Не важно, — отец махнул рукой, как отрезал. — Чтобы ты там не видел, а работать надо. В «Благодатном мире» мы или нет, но кормить задарма нас никто не будет.

— «Благодатный мир» заботится о своих обитателях, — произнёс Юрий.

Слова Администратора, красивой женщины с яркими фиолетовыми глазами, сами собой пришли на ум. Только, Юрий глянул на красное от злости лицо отца, очень не вовремя они пришли. Лучше бы вообще не приходили. Спорить бесполезно, иначе родитель опять докажет собственную правоту очередным подзатыльником. Юрий развернулся и торопливо зашагал по улице.

Отец топает сзади и сердито бурчит под нос, но, слава богу, не пытается догнать и наградить подзатыльником. Юрию стало грустно, он уже понял, что происходит — лицемерие. Отец изо всех сил старается делать вид, будто ничего и не было, будто целый день из жизни деревни просто испарился. Будто и не было никакого вторжения Большого внешнего мира. Будто всё идёт так, как шло до этого десятки лет. Но уже ничего не будет как прежде, Юрий невольно улыбнулся.

Портал. Несуразная постройка из чёрной стены и двери никуда не делась. Портал всем своим видом напоминает жителям Вельшино, что Большой внешним мир никуда не делся. Он здесь, он рядом, вокруг них. Кажется, будто Портал бросил вызов церкви, храму божьему, самому Господу Богу.

Сразу за площадью, на свою беду, Юрий вновь наткнулся на Анастасию Зорину. Она что, специально его поджидала?

— А, Юра, привет, — радостно защебетала Анастасия. — Я бегала к бабке Аглае, ну, у неё зеркало большое есть. Так вот, я глянула на себя в зеркало. Ну, там, в закутке. Ты не поверишь, это так здорово! Кожа у меня теперь гладкая…

А вот кто жутко рад переселению в «Благодатный мир», так это Анастасия Зорина. Деревенская дурнушка, от которой все парни шарахались, враз стала красавицей. Анастасия до сих пор не может нарадоваться этой перемене. Вон, даже к бабке Аглае сбегала полюбоваться на себя в большом зеркале. Поди, догола раздевалась. В душе разом вскипели злость и отвращение.

— Анастасия. — Юрий грубо оборвал радостное щебетание невесты, — на самом деле ты была, есть и будешь дурнушкой. Это всё обман и бесовское наваждение.

От таких слов на грани оскорбления Анастасия тут же заткнулась. Глаза деревенской дурнушки тут же наполнились слезами, а из приоткрытого рта вырвался сдавленный писк.

— Прекрати! — ладонь отца обожгла затылок.

— Что прекрати? — Юрий повернулся к отцу. — Ты же сам прекрасно знает, как она выглядит на самом деле. Или бог теперь больше не в истине?

Тяжёлая рука родителя во второй раз едва не треснула Юрия по затылку, однако коварный вопрос ввёл отца в ступор. Юрий поспешно развернулся и пошёл домой. Анастасия извинений так и не дождалась. Да и за что извиняться? Юрий тихо, почти про себя, рассмеялся. Разве не отец Кондрат любит повторять, что бог не в силе, что бог в истине. Однако Юрий не успел пройти и десяти шагов, как остановился вновь.

Через низенький тёмный заборчик отлично видно, как у себя во дворе дед Антон рубит дрова. Вместо серой сорочки до пят, на нём шерстяные рубашка и штаны. Длинные седые волосы подвязаны красной ленточкой, живот перехвачен верёвочкой. Тяжёлый колун то и дело неторопливо поднимается над головой деда Антона, на миг замирает, и-и-и… С огромной силой падает на круглую чурку. Треск. И вот уже две половинки разлетаются в стороны. Чувствуется, буквально в каждом взмахе колуна чувствуется, как дед Антон наслаждается работой. Ещё бы, Юрий опустил руки на тёмные доски забора, ведь старик несколько лет пролежал в избе на кровати. Вот ещё один человек, который жутко рад переселению в «Благодатный мир».

— Дед Антон, вы же знаете, что произошло? — спросил Юрий. — Как мне рассказывали, вы родились и выросли в Большом внешнем мире. В своё время вместе с родителями вы бежали из него. И было вам тогда немногим меньше, чем мне сейчас. Не говорите, что вы не знаете.

Дед Антон промахнулся мимо чурки. Колун врезался в мягкую землю. Прямой и честный вопрос застал его врасплох.

— Ты и так всё прекрасно знаешь, — хмуро бросил дед Антон. — Бесовские машины захватили мир. Чтобы спасти свои души, мы бежали в глухую тайгу, подальше от них. Только здесь…

Дед Антон было затянул хорошо знакомую песню. Юрий много-много раз слышал её как от других стариков, так и от деревенского священника чаще всего. Однако на этот раз Юрий самым непочтительным образом перебил старика.

— Только здесь на вас упало дерево и у вас отнялись ноги, — почти спокойным голосом произнёс Юрий. — А потом на нас напали бесовские машины и перенесли в «Благодатный мир», где вы вновь можете ходить и рубить дрова. Ведь это же чудо. А бесы не могут творить чудес. Это может только Господь Бог.

Не в бровь, а в глаз. Седая борода деда Антона недовольно зашевелилась, будто Юрий оскорбил его самым похабным образом.

— Не задавай глупых вопросов! — тяжёлая рука родителя опять обожгла затылок.

— Да, да, не задавай, — радостно поддакнул дед Антон. — И вообще, иди куда шёл.

Дед Антон подхватил колун. Понятно, Юрий машинально потёр ушибленный затылок. «Не задавай глупых вопросов» — ещё одна очень хорошая отговорка. Старики и прочие взрослые постоянно вспоминают о ней, когда не могут ни объяснить, ни рассказать, либо, как сейчас, упорно не хотят отвечать.

Смотреть на сердитое лицо отца нет никакого желания. Юрий вновь направился вдоль улицы к дому. За спиной вновь застучал колун, только, на этот раз, нервно и судорожно. Дед Антон больше не наслаждается работой. Кажется, будто этим самым колуном он пытается прибить самого нечистого. На душе грустно и погано. Лицемерие во всей красе. Обращаться к взрослым бесполезно, всё равно ничего не скажут. Тогда, что же делать?

Вопросы, вопросы, дурные вопросы не дают спокойно жить. А что, тогда, делать? Вместе со всеми делать вид, будто ничего не произошло? И тогда осенью его точно ждёт женитьба на Анастасии Зориной. Хотя она и стала… Мир перед глазами пошёл рябью. Перед калиткой собственного дома Юрий остановился, руки ухватились за низенькую дверцу. Голова кругом, будто у больного, так и на землю шваркнуться недолго.

— Наведи порядок в хлеве, задай овцам сена и возвращайся в дом, — отец грубо отпихнул Юрия в сторону и первым прошёл через калитку. — Я велю матери разогреть для тебя ужин ещё раз.

Кушать и в самом деле жуть как хочется. Хмурый, словно землю продал, Юрий прошёл мимо крыльца. Но, пока он и в самом деле не наведёт порядок в хлеве и не задаст овцам сена, отец просто не пустит его за стол. Как бы не хотелось, но придётся вновь поработать.

Насколько же эти твари глупы, Юрий сердито скривился. Едва дверь в хлев распахнулась, как овцы с недовольным блеяньем вновь окружили его. Жрать хотят. Пальцы сжались в кулак… Юрий бессильно опустил руку. Какой смысл лупить овец по мордам, всё равно не поймут.

Вторую охапку сена Юрий распихал по нижним кормушкам. Овцы тут же накинулись на еду. Ещё надо принести, заодно и коровам с телятами добавить. А то завтра утром может быть плохой надой. Мать ругаться будет. Да и навоз, будь он проклят, на огород снести. Из угла Юрий подхватил деревянные грабли. Как же ему надоела эта работа! Неужели даже в «Благодатном мире» его ждёт прежняя жизнь? За что? Господи.

Отец сдержал слово. К тому моменту, как Юрий вычистил хлев и задал скотине сена, мать вновь разогрела ужин. Привычную кашу с варёным мясом Юрий проглотил почти не чувствуя вкуса. Свежее молоко с чуть чёрствым хлебом ухнуло в живот ещё быстрей. Этот длинный предлинный день наконец-то закончился.

У себя в комнате Юрий повесил штаны и рубаху на кованый гвоздик на стене. Мать, спасибо ей, дала чистую почти белую сорочку до пят, всё теплей спать будет. Юрий забрался под одеяло. В доме воцарилась тишина. Надо бы спать, завтра начнётся очередной трудный день. Работа, работа и ещё раз работа. Но. Но. Но. Какая-то шальная мысль не даёт покоя.