Танец на Глубине (СИ) - "FaithK" - Страница 27

Едва они зашли, дверь в грохотом закрылась, а в лицо Курту полетела тряпка.

— Сотрите немедленно с лиц все изображения! Вы не имеете права их носить! Наглость какая!

Константин было запротестовал, но Курт скоро вытерся, размазав краску, и передал тряпку Селин.

— Ваше Высочество, Константин Адриан Урсус Вильгельм д’Орсей. Вы, как и ваша свита, обвиняетесь в нарушении Кодекса Гильдии Навтов по статье о посторонних на нашем острове. Ввиду тяжести содеянного, — вам, как персонам высокопоставленным, известен этот пункт, — вам выписаны уведомления о статусе persona non grata в Гильдии. — Им передали свитки на подпись. — Дело о шпионаже в пользу континента уже заведено, так что…

— Вы явно не в своём уме.

Следователь, едва сдерживая неприязнь, посмотрел на Константина.

— Буде мы шпионы, так наверное же наняли бы вместо себя кого-то другого, с чьего лица заслуги перед Гильдией Навтов не смыть тряпицей?

— Молодой человек…

— Ваше Высочество, с вашего позволения.

— Ваше Высочество, не усугубляйте спорами ваше и так шаткое положение. Я не вижу смысла вести допрос дальше. Против вас уже дали показания все ответственные лица…

Васко? Какие показания он мог дать против неё? Селин изучала потолок. Разве что обвинить в хамстве… Чего она не знала о нём? Фаусто? Обвинить их в шпионаже? Да с какой же целью, помилуй нас Просветлённый…

— Вот здесь подпишите клятвы о неразглашении. Значит так. Вы внесены в Чёрные Списки Гильдии. К вам приставлено ответственное лицо для контроля исполнения неразглашения. Как только мы получим достаточно свидетельств вашего следования заявленному, в ближайшем отделении Гильдии можете подавать заявление об исключении из чёрных списков…

Курт молча ставил подписи.

— Весь ваш груз в настоящее время перегружается на судно «Стремительный» до конечного пункта назначения. Из ваших вещей изъяты документы, нужные для следствия. Уведомления о штрафах вам доставят незамедлительно, как только будет готова смета по причинённому Гильдии ущербу. Вопросы?

— Вопросов нет.

— Что будет с экипажами судов капитана Васко?

— Миледи де Сарде, ваши полномочия, как эмиссара Торгового Содружества, не распространяются на внутренние дела Гильдии. Можете идти. Судно выходит завтра пополудни. И миледи. У Луизы, ласковой глубины ей, отродясь не было ручных обезьян…

К горлу Селин подкатил ком. Но по привычке, впитанной с молоком кормилицы ещё в Серене, свои эмоции выплёскивать она не стала.

— Какая такая обезьяна? О чем это он? — Курт нахмурился и с неодобрением уставился на неё.

— Местная навтская шутка. Несмешная. — де Сарде едва держала себя в руках, чтобы не расплакаться прямо при спутниках. — А я… не сразу это поняла.

***

Нет, каков же подлец этот Марсий!

Не зря она чувствовала в нём подвох, не зря с самого первого взгляда ей стало не по себе, и померещилась угроза!

Злость и разочарование обжигали её изнутри. Навтская Гильдия поворачивалась к ним, гаканцам, волей судьбы попавшим на запретный остров, самой неприглядной стороной.

Какой смысл в торжестве навтского прогресса и технологий, опередивших время, если и здесь процветают и поощряются всё те же грязные интриги и подковерная возня, как и в проклятой Серене, от загнивающих нравов которой де Сарде с таким удовольствием сбежала?

А ведь Селин даже собиралась подсмотреть их методы, чтобы взять на вооружение для более эффективного управления колонией!..

Ажурные верхушки зданий и ниспадающие ветви садов на фасадах, видимые из окон, уже не казались ей столь восхитительными и прекрасными, как всего несколько дней назад. Простоватая, но продуманная, обстановка в гостевом доме начала вызывать раздражение вместо былого интереса.

Их с кузеном со скандалом выдворяют, как непрошенных гостей, награждают статусом persona non-grata… А все ли чужаки вообще имеют возможность беспрепятственно или вообще хоть как-нибудь покинуть запретный остров?.. А если бы они с Константином выходили из третьего сословия, что тогда?..

Какое наказание ждет с экипажи и самого Васко?

Основной удар придется скорее всего именно по капитану, как по ответственному лицу. Что если… она вообще его больше никогда не увидит? Его ведь могут сослать в другую акваторию, отобрать корабли или вовсе запереть на острове… Он ведь предупреждал, что будет, если их раскроют…

Селин застыла с расческой в мокрых волосах, невидяще вперившись в зеркало. Вспомнились его глаза, и то, как он смотрел на неё во время танца.

Похотливые заискивающие взгляды мужчин ей были хорошо знакомы. Жиденькая пелена влюблённости в них тоже встречалась не раз.

В привычном ей окружении де Сарде настолько привыкла к фальши, тщательно маскирующей корысть всевозможных видов, что поверить в искреннее внимание представлялось возможным разве что из вежливости.

Но наедине с капитаном Васко всё стало иначе.

Его особняк сильнее любых слов убедил её, что Васко был достаточно обеспечен, чтобы интересоваться состоянием де Сарде и возможным приданым, и что за его вниманием стояло нечто более глубокое и настоящее. Никто и никогда прежде не смотрел на неё с таким живым восхищением и искренним желанием разглядеть её саму под мишурой статусов и условностей. В его взгляде, словно в зеркале, она увидела себя совершенно другой, нежели привыкла воспринимать.

Его волнующие прикосновения и их единственный поцелуй заставили де Сарде ощутить себя воплощением притягательности и подлинной, почти божественно-чистой красоты.

Какая жестокая ирония.

Она росла в среде, где ей чуть ли не с младенчества чинные дамы внушали многочисленные добродетели истинной леди. Особенно — о целомудрии. Что ничуть не мешало тем же дамам гнусно хихикать в веера за её спиной и смаковать регулярные визиты Князя в спальню к племяннице.

Ещё с подросткового возраста близость с мужчиной для де Сарде была лишена ореола таинства. Она расценивала её скорее как повинность, которую она обязана была прилежно платить, благо многочисленные леди её круга имели терпение разъяснять ей права и обязанности благородных дев. И уж точно ни эмоции, ни особые чувственные переживания не входили в перечень изучаемых ею дисциплин. Мать же, всегда слепо любившая и превозносившая своего брата Клода, отчаянно не хотела ничего замечать. Самое близкое, с кем могла сравнить себя Селин — с собственностью, с любимым питомцем, которого всячески холят и, не особо церемонясь, дрессируют. Отстраненность же и холодность юной любовницы воспринималась Князем как норма.

Только с возрастом Селин поняла, насколько лицемерную игру с ней вели.

И только сейчас она осознала, что в отличие от прикосновений пальцев Клода де Сарде, унизанных роскошными перстнями, каждое касание капитана Васко вызывало в ней шквал незнакомых ранее чувств.

Всё в нём — его запах, голос, привычка щуриться, развязно–мягкие манеры, вмиг собирающиеся в жёсткий ледяной контроль, — бросало в дрожь, заставляло беспричинно смеяться, краснеть и желать большего.

Даже сейчас, при одном воспоминании о его ладонях на её талии на балу, горячих даже сквозь тугую жёсткость корсета, Селин буквально таяла и изнывала от желания.

Как далеко простираются его татуировки, как холодеет кожа от прикосновений его губ на её груди, могут ли его сильные руки одновременно быть властными и нежными, и как выглядят его затуманенные страстью глаза…

На что вообще могла быть похожа близость с ним? Она тревожно следила за своим отражением, ладонь которого медленно вела от шеи до груди, оставляя за собой мурашки, и замерла между сведенных бедер. Что будет, если она сделает первый шаг, и вдруг он поймет, что целомудрие — уж точно не её добродетель, как истинной леди? Что, если Васко её осудит или вовсе отвергнет?

Де Сарде вдруг поняла, что эти страхи — ничто в сравнении с угрозой, что мужчина, который сотряс до основания весь её прежний мир, вдруг навсегда исчезнет из её жизни так же внезапно, как и появился.