Черное пламя Раграна 2 (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 5
- Предыдущая
- 5/50
- Следующая
Балеринам часто приходится прыгать, и в школе один из преподавателей говорил, что если удастся поймать краткий миг этого полета, это неуловимое чувство, ты уже никогда его не утратишь.
Так ли это?
Не знаю. Я чувствую только его, только его губы, раскрывающие мои откровенно и властно. Только его пальцы, путающиеся в моих волосах. Сильную ладонь на своей талии и бесконечный охвативший нас жар, который больше не воспринимается чужеродным. Наоборот, это нечто настолько естественное, настолько глубокое, это такая связь, что я не представляю, как было раньше. Без нее. Без него…
Это отрезвляет.
Я подаюсь назад, размыкая поцелуй, ловлю губами внезапно ставший невыносимо холодным воздух.
Смотрю в его глаза, и это уже само по себе опасно, потому что бьющееся в них пламя отражает меня. Такую же шальную, с затопившими радужку зрачками.
— Расскажи… — Собственный голос низкий и хриплый, как во время сильной простуды. Приходится взять паузу и сделать вдох. Выдох. Снова вдох: — Расскажи, какие еще узоры возможны? Я хочу понять, что у меня тут нарисовалось.
Он опускается на кровать, увлекая меня за собой. Настолько естественно, как если бы мы уже сотни раз так сидели, но оказаться у него на коленях — это что-то совершенно новое. Для меня. Для него, кажется, нет, потому что Вайдхэн подтягивает меня к себе поближе, устраивая поудобнее. Не сказала бы, что это очень удобно — во всех смыслах, потому что под брюками я чувствую его твердость, а горизонтальная поверхность для неуважения непростительно близко. Но что самое опасное — я глубоко внутри готова к этому самому неуважению.
— Они не имеют никакого отношения к твоему узору, Аврора.
— Совсем?
— Совсем. Первая изобретена иртханами для наказания других иртханов, называется таэрран, наносится на шею и обладает уникальным свойством сжигать все, чем пытаешься ее скрыть. Вторая — харргалахт. Изобретение фервернцев. Они придумали ее, когда придумали реформу, гласящую, что соправителями иртханов могут быть люди.
Его интонации говорят о том, что сам он эту реформу не поддерживает и вообще в одном месте видел Ферверн с его реформами. Правда, ничего такого он не говорит, но я это чувствую. И, кажется, начинаю понимать, что Вайдхэн имел в виду, когда говорил, что чувствует меня.
— И не только соправителями: наносится она иртханом на избранную им женщину, чтобы он мог не сдерживать свое пламя во время…
— Неуважения, — хмыкаю я.
Залегшая между его бровей вертикальная складка разглаживается, он улыбается уголком губ.
— Именно так.
— Я тоже человек, Бен, — напоминаю я. Вспоминаю его реакцию на собственное имя: интересно, почему так? Его никто раньше не называл сокращенным именем? Или называл кто-то особенный? Семья? Отец? Мать? Я так мало о нем знаю, а мне кажется, что мы знакомы целую вечность. Эта двойственность просто выносит мозг, но я понимаю, что он прав. У меня есть время. У него тоже. Нам во многом предстоит разобраться, прежде чем…
Прежде чем — что?
— Ты — другое дело, Аврора.
— Почему другое? Потому что меня выбрал дракон?
— Потому что иртхана может тянуть к обычной женщине или иртханессу — к обычному мужчине, но это никогда не заменит совпадения огней. С тобой все… иначе. Я чувствую тебя, как иртханессу.
— Тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь?
Легкая снисходительность в его голосе (или в чувствах?), когда он говорит о людях, слегка раздражает. Или не слегка. Потому что несмотря на все это загадочное драконье притяжение, я по-прежнему человек. Та самая обычная женщина, к которой может тянуть, но это никогда не заменит совпадения огней.
— В чем именно?
— В том, что люди и иртханы не могут быть вместе.
— Я такого не говорил. Я всего лишь говорил, что бессмысленно играть с природой и ляпать на женщину харргалахт, чтобы симулировать выброс пламени с иртханессой. Если же говорить о соправительстве, иртханы с древних времен у власти не просто так. Ни один человек, даже самый серьезный политик, не встанет с иртханом на передовую во время налета. Его банально никто туда не допустит.
— Тем не менее похожие формы правления есть давно, — возражаю я. — Например, в Аронгаре. Там в каждом городе помимо правящего есть мэр, который…
— Занимается бюрократией. Пусть занимается. Это совершенно другое.
Драконосноб!
Я поднимаюсь с его колен очень резко, так резко, что его руки размыкаются, и вместо меня ему остается держаться за воздух.
— Мы закончили обследование? Я могу ехать?
Вайдхэн поднимается, внимательно смотрит мне в глаза.
— Нет. Мы не закончили разговор, Аврора. Ты что, обиделась?
— А ты как думаешь? — интересуюсь я.
— Я думаю, что ты снова хочешь сбежать. Ты всегда так делаешь, когда тебе неуютно или что-то не нравится.
— Ну прости! Я как-то не подумала, что мне должно быть приятно выслушивать, что простые люди во всем не дотягивают до великих иртханов. Мне казалось, что это пережитки прошлого, и, хотя нам и так неоднократно указывали на наше происхождение, во всех цивилизованных странах…
Черное пламя в глазах становится холодным. Просто-таки ледяным, мне даже кажется, что в его взгляд насыпали соли или льда, и сейчас радужку затянет инеем.
— Под цивилизованными странами ты подразумеваешь Аронгару или Ферверн? Которые занимаются исключительно тем, что меряются статусом, силой и хвостами с тех пор, как так называются?
— А ты разве не должен политкорректно выражаться? — огрызаюсь я и оглядываюсь в поисках собственной одежды. Она аккуратно сложена и частично развешена в огромном встроенном пустом шкафу, туда я и направляюсь. В конце концов, чего я ждала? Что он будет считать меня равной себе?
Меня, Зои, Дага… а мне с Зои еще мириться.
Из-за него, между прочим!
Хватаю джинсы, и в этот момент Вайдхэн хватает меня.
— С тобой будет приятно подискутировать… холодными темными вечерами.
Еще и издевается. И совершенно точно не воспринимает всерьез! Когда я уже готовлюсь в очередной раз вырываться, раздается стук в дверь.
— Риамер Вайдхэн, мы провели первую серию анализов. Хотели бы взять кровь у риам Этроу еще раз.
Они так и говорят, из-за двери, но Вайдхэн наконец-то меня отпускает, подходит и распахивает ее.
— Почему? В чем дело?
— Потому что в крови риам Этроу обнаружен маркер черного пламени.
Поскольку в маркерах черного пламени я понимала ровно столько же, сколько в таэрран и харргалахт, я предпочла помолчать и послушать. Можно было бы, конечно, упасть в обморок, но как-то не падалось. Мне кажется, даже если у меня сейчас крылья и хвост вырастут, я останусь спокойна. Относительно. Ну так все в мире относительно, даже терпение и выдержка Вайдхэна. Вон как глазами сверкает!
— Что значит — маркер черного пламени?
Главный по маркерам черного пламени подвис. Нет, ну а что тут скажешь? Я бы тоже подвисла.
— Вы хотите, чтобы я объяснил, как формируется…
— Нет, — перебил его Вайдхэн. Бен. Бенхэн. — Я хочу понять, как он там оказался.
— В том-то все и дело, что ситуация крайне странная…
Да уж, страннее некуда. По-моему, у меня сдали нервы, потому что захотелось хихикнуть. Вместо этого я оставила джинсы в покое, подошла поближе и села на кровать. В обморок падать будет как-то мягче, если вдруг.
— Понимаете, такой маркер мы никогда не видели…
Еще бы вы его видели. Я же уникальная. Меня сам черный дракон выбрал!
Бр-р-р. Понимая, что у меня реально странное состояние, попыталась считать до десяти и обратно и глубоко дышать.
— То есть? — переспросил Вайдхэн. — Вы можете перестать говорить загадками? Я учился в медицинском, я вас пойму.
Дальше посыпался какой-то поток терминов, и это звучало примерно так, как если бы при мне говорили на фиянском или на фервернском. Хотя вру. Фервернский понятнее. Изо всего, что они говорили, я поняла только то, что мой маркер неправильный, потому что он формируется в крови человека и постоянно изменяется. Тогда как этого не может быть в принципе, потому что… и вот дальше начинался профессиональный медицинский.
- Предыдущая
- 5/50
- Следующая