Его несломленная соседка (СИ) - Долгова Анна - Страница 7

- Отставить, - громко командует полковник.

Не выдерживаю и вскакиваю с места. Начинаю ходить из угла в угол.

Василич снимает очки и громко вздыхает, закрывая папку. Глядя на нее, начинает негромко подводить итог:

- Итак. У нас растление малолетней на протяжении длительного времени.

Я застыл на месте. Как? Как на протяжении длительного времени?

- Какого времени? – тихо только и могу спросить я.

- Длительного, Сергей. Длительного, - утвердительно кивает головой начальник, но не уточняет. – Растление, сопровождаемое избиением, вымогательством… И недоказанным нанесением вреда здоровью, - потирает переносицу уставший полковник.

- Что значит недоказанным? – начинаю взрываться на начальника.

- А то и значит, что записано со слов потерпевшей и свидетелей, - уточняет Вадик. – Следаки тогда не смогли доказать фактами, поэтому в приговоре нанесение вреда здоровью пошло частично.

- Был один случай, когда можно было доказать выпиской из больницы, - решил добавить Леха. – Но в выписке не было ничего криминального. Просто факт попадания в больницу.

- С чем? – спрашиваю нетерпеливо.

Парни молчат. Переводят взгляд на Василича. Тот с тяжелым вздохом решил все же ответить:

- С маточным кровотечением непонятной этиологии.

- Хотите сказать, что врачи не смогли понять, откуда у малолетки кровотечение?! – чуть ли не кричу.

- Сергей, - устало, но строго говорит полковник, - мы не врачи, но все понимаем о каком кровотечении идет речь. И сейчас мы уже знаем, что это было, откуда взялось, и что за этим последовало. Сядь.

Я нехотя плюхнулся на стул. Меня бесит вся ситуация. Отстранили от дела, но пообещали, что буду в курсе событий. Вот. Все, что мне нужно знать.

Нет уж.

- Десять лет назад основной свидетельницей была воспитательница детдома. Кажется, Мохова Валентина Петровна, - подался в рассуждения Вадик. – Сейчас она директор этого детдома. Надо бы с ней переговорить.

- Правильно. Сейчас и поедете к ней, - велит Василич. – А что Спиридонов? Вчера допрашивали его?

- Да, - скупо и уныло подает голос Леха. – Он не отказывается от своих действий. Стрелял сейчас, растлил тогда.

- Понятно, - отрезал начальник. – Значит, берете лейтенанта Сидорова и едете в детдом. Нечего с перегаром за руль садиться.

- Я тоже еду, - опять подскакиваю на месте.

- Едешь-едешь, - словно на мировую идет полковник. – Только учти. Если будешь там вот так вот вскакивать постоянно, Вадим с Алексеем тебя выведут и оставят в машине. Разрешаю повязать тебя наручниками.

- Я буду спокойно себя вести, - заверяю, хотя в себе не уверен нисколько.

- Я надеюсь. К тому же у тебя будет время успокоиться, - говорит Василич. – Дорога длинная.

- Почему?

- Потому что в Воскресенск едем, - бормочет Леха.

Через два часа лейтенант Сидоров, или просто Витек, останавливает машину перед воротами госучреждения. Всю дорогу в машине была гнетущая тишина. Даже Витек не спрашивал, почему мы молчим. Только тихо включил музыку.

Госучреждение имеет весьма большую территорию, огороженную привлекательным и, можно сказать, дизайнерским забором. Здесь тебе все цвета радуги, фигуры мультяшных героев. На входе охрана. Мужчина спортивного телосложения, вооруженный. Без проверки документов не пропустил нас. Внеся данные в журнал, тут же оповестил администрацию о прибытии сотрудников МВД.

Войдя на территорию, окунаешься в целый мир детства. Здесь тебе и благоустроенные песочницы, и ярко-выкрашенные беседки, и даже целый детский городок. Чуть поодаль мы заметили хоккейную коробку. Рядом стоят уличные силовые и кардиотренажеры. По площадке гуляют дети. Резвятся. Дети постарше занимаются на уличных тренажерах. Над ними никто не стоит, это не урок физической культуры. В хоккейной коробке подростки гоняют в мяч, поскольку на улице еще нет морозов и залить площадку не представляется возможным.

Мы с Лехой и Вадиком смотрим на все это действие с некоторым облегчением. Дети веселятся, резвятся. Нет гнетущей атмосферы детского дома. Переведя взгляд на само здание, видим, что нет обшарпанного фасада или старых тяжелых деревянных дверей, которые могут зашибить ребенка под действием силы возвратной пружины.

Нужно осмотреться, поэтому обходим здание вокруг. Здесь несколько корпусов. В одном небольшом здании обустроен большой спортивный зал. Это мы понимаем по сеткам на окнах. Во втором здании отчетливо виден класс, оборудованный компьютерами. Перед ними сидят дети и занимаются. Или просто играют. В дальнем углу территории даже сад разбит. Кажется, там растут вишня, несколько яблонь и одно большое дерево, похожее на грушу.

Возвращаемся к главному входу основного корпуса. Здесь на входе уже стоит молодая девушка в строгом костюме.

- Добрый день. Меня зовут Елизавета. Я секретарь Валентины Петровны – директора детского дома. Она поручила мне вас встретить, - девушка мило улыбается, на что Вадик не мог не среагировать.

- Мы польщены такой встречей, - улыбается он, целуя руку девушки.

- Не обольщайтесь. Мы всех так встречаем, - улыбнулась еще раз выразительно Елизавета и повела нас внутрь.

Кабинет директора на втором этаже. Секретарь сразу же открыла нам дверь, пропуская вперед.

- Здравствуйте, товарищи, - голос у Валентины Петровны поставлен, как у надзирателя в тюрьме. – Присаживайтесь.

Женщина чуть старше нас. Высокая, статная, подтянутая. Для своего возраста вполне фигуристая. Со строгой, но в то же время привлекательной женственной укладкой. Строгости образу придает брючный костюм черного цвета и осанка. Будто кол проглотила.

Мы сели перед ней за стол переговоров.

- Будете чай или кофе? Все-таки издалека приехали, - чуть улыбается директор.

Мы дружно отказываемся, на что она дает распоряжение стоящей у двери Елизаветы не беспокоить нас.

- Я вас внимательно слушаю, - присела в свое кресло директор, положив на стол перед собой руки, сцепленные в замок.

Леха с Вадиком заняли ближние позиции к женщине. Это им нужно вести опрос. Поэтому я сел дальше. Хотелось быстрее начать и закончить уже эти мучения, но мне велено молчать.

- Валентина Петровна, - начал Леха, - у нас вопросы относительно вашей воспитанницы. Нас интересует дело Дроздовой Марии Ивановны.

Женщина изменилась в лице. Побледнела.

- Она жива? – первое, что пришло в голову директору детского дома.

По тону и волнению женщины понимаю, что все она знает. Она знает. Гена и Марина все знали. А я нет! Как я так смог?!

Я с легкостью и за неделю понял, что моя Машенька больше не работает в редакции. Пытался с ней говорить на эту тему, но она в разговоре ни разу не ошиблась. Даже не спровоцировала наводящие вопросы. Я смотрел в ее глаза и видел, что она лгала. Когда я признался ей в чувствах в первый раз, она сказала, что просто хорошо притворяется. И тогда она лгала. Она просто боится. Всего. Поэтому и отчаянно врет. Всегда.

- Почему именно этот вопрос вы задаете? – спросил Вадик.

- Так она жива? – уже настойчивее и с повышением голоса спросила директор.

- Жива, - Леха решил ее успокоить.

- Где она? – не переставала допытываться до нас Валентина Петровна.

- В больнице. С огнестрельным ранением. Но ее жизни ничего не угрожает, - внес ясность Леха.

Женщина заметно и облегченно вздохнула. Но получилось это с горечью. Она обвела нас взглядом. Хотела спросить еще что-то, но решала для себя: стоит или нет.

- Мы поймали того, кто в нее стрелял, - решил взять ситуацию в свои руки Вадик. – Вы его знаете?

Наводящий вопрос вынудил женщину откинуться на спинку кресла:

- Главное, что вы теперь его знаете. Это же Спиридонов?

Вадик с Лехой только кивнули головой. Я же продолжал сидеть в ступоре. Вчера вечером за рюмкой вискаря готов был рыдать. Честно поделился с пацанами мыслями, что если бы Машеньку не спасли, я бы прямиком отправился за ней. Потому что не спас. Не уберег. Ее. Ребенка.