Бунтарка и Хозяин Стужи (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 65

Каэтан с помощниками делали все, чтобы обработать рану, очистить, закрыть, исцелить с помощью магии то, что необходимо было исцелить прямо сейчас. Я не сильна в исцеляющей магии, но понимала, что сращивать все моментально точно нельзя. Поэтому сидела прямая, как палка, следя за слаженной работой лекарей, и выдохнула лишь в ту минуту, когда они отступили, а Хьяртана осторожно переложили на чистые простыни. Его грудь теперь была забинтована, но, к счастью, медленно вздымалась. Повязка уходила на спину, закрывая рану от предательского удара. Еще одна белела на руке, закрывая порезы, оставленные когтями чудовища.

— Ну вот и все. Теперь только восстанавливаться. — Пока помощники прятали зелья в свои саквояжи, Каэтан повернулся ко мне. — Вам лучше пойти к себе, нэри Селланд. Отдохнуть…

— Нет, — как ни странно, это сказала не я. Это произнес он.

Его ресницы дрожали, словно открыть глаза для Хьяртана сейчас было непосильной задачей. Тем не менее он произнес:

— Нэри Селланд останется со мной.

Каэтан поджал губы: его такой расклад явно не устраивал. Особенно когда я бросилась к постели.

Заслонив собой Хьяртана, он недовольно произнес:

— Раз уж понятие антисанитария вас не смущает, позвольте… — и не дожидаясь ответа, распылил содержимое какой-то баночки на меня. Окутывающее золотистое облачко коснулось волос, легло на лицо, шею, руки, платье… на меня всю. — Это обеззараживающее зелье. Теперь — пожалуйста.

Лекарь отступил, я бросилась к Хьяртану, и, поборов желание обнять его крепко-крепко, обняла осторожно, едва касаясь щекой плеча. Судорожно вздохнула, чувствуя, как его пальцы путаются в моих волосах.

— Я тоже люблю тебя, моя бунтарка, — сказал он, и я от неожиданности вздрогнула. Посмотрела на него широко распахнутыми глазами:

— Ты все слышал?

— Еще бы я не услышал такое, — усмехнулся он, а я снова его обняла. По щекам текли слезы, я плакала от счастья — от такого счастья, которое, кажется, вместить в себя просто невозможно. От осознания, что он жив. От того, что я здесь, с ним… От того, что он только что сказал мне то, что сказал. Это чувство любви между нами — оно наша сила. Мне кажется, что сейчас, когда я осторожно прижималась к его плечу, чтобы не причинить боль, моя любовь втекала в него с той же целительной силой, что и моя магия. Но и не только… его ответ мне, и от этого ответа сердце колотилось все быстрее, быстрее и быстрее.

Мне уже все равно, что будет дальше, главное — то, что происходило между нами сейчас. Главное — вот так лежать с ним рядом, чувствуя биение его сердца под пальцами. Слышать его дыхание, чувствовать, чувствовать, чувствовать…

Главное — это наша любовь.

Ливия Селланд

— Ливи, мам, смотрите! Я могу ходить! Я хожу!

Фабиан хлопнул в ладоши, а потом резко поднялся и уверенным шагом прошелся от постели к нам, потом к окну, где обернулся — такой счастливый, такой сияющий, что мне хватило сил только прижать ладони к груди. В уголках маминых глаз сверкнули слезинки, она закусила губу.

Да, мы знали, что после того как стала известна природа заклятия, ударившего по моему брату, Каэтан вовсю работал над тем, чтобы обернуть его вспять, разрушить, но мягко, не причинив вреда мальчику. Знали мы и то, что Фабиан не оставил своих тренировок, но это… это было просто невероятно! Такое за один день не получится, он же сейчас ходил, как будто только это и делал! Всю свою жизнь!

— Вот хитрецы, — озвучила свои мысли мама. — И давно ты уже стоишь на ногах? А нам ничего не сказали…

В ее голос вплелась мягкая укоризна.

— Ну, мам, — Фабиан слегка смутился. — Мы с Каэтаном хотели, чтобы все было наверняка. И вас порадовать, чтобы я уже ходил как вы. Поэтому вот. Ты же не обиделась?

— Обиделась? Я? — Мама приподняла брови. — Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни!

Глаза Фабиана сверкнули, он бросился к нам, и мы все втроем обнялись.

Самый счастливый день в моей жизни… Слова мамы отозвались во мне, в моих чувствах так ярко, что я чуть не задохнулась от счастья. В последнее время его было столько, что каждый мой день начинался именно с этой мысли: сегодня самый счастливый день в моей жизни. А потом оказывалось, что может быть еще счастливее. Еще. И еще.

Хьяртан очень быстро поправился и первым делом связался с родителями моей мамы. Не сказав нам предварительно ничего об этом разговоре! А потом, когда выяснилось, что он с ними говорил…

— Князь и его супруга пребывали в большом смятении, но сразу же согласились прибыть в Эрнхейм. Поэтому мы начинаем подготовку к балу в их честь.

Мама, услышав это, чуть не упала в обморок. Да-да, моя смелая мама, которая не побоялась сразиться с гротхэном. Она что-то почувствовала почти сразу, как Дойнарт притащил меня на развалины. Почувствовала, бросилась было к Хьяртану, но Хьяртан уже ушел. Бьяртмара тоже не было в Эрнхейме, оставался главный лекарь. К нему мама и побежала. Ей удалось убедить его, что происходит нечто страшное, и, подтверждая ее опасения, в замок вернулся один из воинов Хьяртана. Понимая, что в одиночку королю с чудовищем не справиться, он открыл портал в Эрнхейм.

К сожалению, успели они уже в самый последний момент, но ведь успели! А главное, маме удалось убедить их взять ее с собой.

Оказывается, в прошлом снежные и солнечные маги вместе оберегали земли от нашествия чудищ, которых призывали Забвенные. Особенно гротхэны боялись солнечной силы, так как ледяная была для них родственной, а вот наш с мамой дар был для них особенно опасен.

Осознав, кто их главный противник в борьбе за власть, которую стремились обрести с помощью чудовищ, Забвенные начали солнечных истреблять. На защиту солнечных чародеев встали те Снежные, что не последовали за заговорщиками, и тогда тем пришла в голову идея стравить Снежных и Солнечных. Путем интриг и многолетнего подтачивания союза они все-таки добились своего, между магами случилась война, в которой пролилось немало крови.

Пока мужчины были на войне, Забвенные обрушили всю мощь своей запретной магии на женщин и детей. Им удалось почти истребить Солнечных, оставшиеся бежали на острова или скрывали свою силу, подобно родителям моей мамы. Историю пишут победители, поэтому Солнечных почти вымарали со страниц летописей и манускриптов, хранителями прошлого остались только их потомки, передающие свои знания из поколения в поколение. Обо всем этом Хьяртан узнал от родителей моей мамы, встречи с которыми она так боялась.

Та самая женщина, которая помогла нам победить гротхэна, боялась снова встретиться со своими родными.

— Но почему? — спросила я. — Ведь это твои мама и папа!

— Последний раз я видела их, когда была примерно твоего возраста… я лгала им о том, что у меня все хорошо, — мама приложила ладони к щекам. — Я подвела их… в каком-то смысле. Не представляю, что они должны чувствовать сейчас! Не представляю, что я им скажу…

— Эй, — я мягко сжала ее руку в своей. — А я тебе на что?

Мама взволнованно взглянула на меня.

— Скажешь: здравствуйте, мама и папа. Позвольте вам представить вашу внучку Ливию. Кстати, у меня еще и сын есть. Фабиан!

Несколько мгновений мама хлопала ресницами, а потом рассмеялась.

— Как же хорошо, что ты у меня есть!

— А я о чем говорю!

Больше мы к этой теме не возвращались, и, хотя я чувствовала мамино волнение, которое временами передавалось и мне — эта наша волшебная связь, начавшаяся в замке герцога, позволившая ей «услышать» меня на руинах, продолжалась и по сей день. Беспокойство я чувствовала, но не хотела подогревать его еще больше. Я обещала маме (и себе), что буду рядом с ней во время этой встречи, и я буду. Все будет хорошо. Не знаю как, но я это чувствовала. Всем сердцем.

Так же всем сердцем я чувствовала Хьяртана. Помимо работы над антизаклятием Фабиана, Каэтан корпел над отравой, которой мазалась Хелена и над тем, что они провернули с Дойнартом: над слабостью моего Хозяина Стужи. Через Хелену удалось выяснить, кто придумал состав и варил эту дрянь. Оказалось, тот же самый маг, использующий тайны Забвенных, с помощью которого пытались отравить и меня, пропитав свечу особенным ядом по его рецепту. Когда стало ясно, как все это работает, Каэтан создал нейтрализующее зелье, разрушившее злые чары, а вместе с ними и чудом установившуюся между нами на руинах связь, когда солнечная магия потянулась к снежной, чтобы спасти, исцелить.