Похождения валета треф - дю Террайль Понсон - Страница 24

• Предыдущая
• 24/28
• Следующая

— Прикажи обтереть ее хорошенько соломой, и завтра не останется ни малейшего следа! — и, сказав это, Ожье легко соскочил на землю.

— А дамы-то поджидают вас! — сказал Памфил.

— Что такое? — удивленно спросил Ожье. — Почему же они до сих пор не легли спать?

— Они хотели во что бы то ни стало дождаться вас.

Ожье с радостным волнением направился в столовую. Большой стол, стоявший посредине, был наполовину накрыт скатертью, уставленной лакомыми холодными блюдами. На непокрытой части стола Нанси и Рауль играли в кости, а мнимая госпожа Шато-Ландон сидела в кресле лицом к двери.

Она встретила Ожье очаровательной улыбкой и сказала:

— Как! Вы решаетесь оставлять нас одних в этом старом замке? Хорош защитник, нечего сказать!

— Но поверьте, что я… — заикаясь начал Ожье. Однако Маргарита перебила его.

— В замке, населенном привидениями!

— О, вы смеетесь!

— Где в трубах так страшно завывает ветер!

— В самом деле?

— Где слышатся таинственные шорохи!

— Ах, господин Ожье, если вы только послушаете мою тетю, то… — начала Нанси. Но Маргарита сейчас же перебила ее, сказав:

— Молчи, милочка! Ты отлично знаешь, что я большая трусиха.

— О, да! — согласилась Нанси. — Моя тетя — такая трусиха, что даже не захотела лечь спать, пока вы не вернетесь.

Ожье, сильно сконфуженный, но счастливый, кинул на Маргариту влюбленный взгляд.

— Но вы вернулись, и мой страх мало-помалу рассеивается, — сказала мнимая госпожа Шато-Ландон.

— Не прикажете ли, чтобы я провел всю ночь на пороге двери вашей комнаты? — спросил юный гасконец.

— Нет, пока этого не требуется, — ответила Маргарита. — Однако будем ужинать, не правда ли?

— У моей тетушки страх не отбивает аппетита, — заметила Нанси, покатываясь со смеха.

— Пойдемте, господин Ожье, — сказала Маргарита, вставая с места, и села за накрытый стол, причем Ожье было указано место рядом с нею. Притом она добавила: — Ах, вы, мужчины, — жестокий народ! Вы готовы ни с того ни с сего убежать куда-то среди глубокой ночи, оставляя на произвол судьбы двух слабых женщин и юношу, вверившихся вашему покровительству.

— Неужели вы серьезно говорите все это? — с мягким упреком спросил Ожье.

— Моя тетушка — страшная трусиха, — смеясь сказала Нанси. — Но, если бы она, как я, знала, зачем вы ездили в Блуа…

— Да я ездил исполнить поручение, данное мне в Париже, — краснея ответил Ожье.

— Ладно, ладно! — смеясь сказала Нанси. — Так вам и поверили! Ну, да ведь тут еще нет ничего дурного…

— Но что вы подумали о моем отъезде? — недоумевающе спросил гасконец, бледнея и краснея поочередно.

— Господи, да ведь, это так просто! Наверное в Влуа — ваш стук открылось маленькое оконце, через которое просунулась нежная женская ручка… Шепот приветствий… поцелуи… Да мало ли что!

Как вы могли подумать это? — с упреком сказал Ожье. и его взор с выражением бесконечной нежности обратился на Маргариту, как бы говоря: «Могу ли я любить кого-нибудь на свете, кроме вас?»

Маргариту тронул этот взгляд, и она подумала: «Может быть, этот молодой человек послан наваррским королем следить за мной, но все же он полюбил меня, и король увидит, что я направляю послушное ему орудие против него же самого».

— А! Так, значит, вы ездили в Блуа не ради любви? — спросила Нанси.

— Да нет же, клянусь вам!

— Ну, так простите, я ошиблась… Однако вот и господин управитель. За стол, господа, за стол!

Все уселись за стол. Памфил, вошедший с салфеткой под мышкой, взял со стола блюдо с окороком дикого вепря и отнес его на поставец, чтобы нарезать. Как только он отвернулся, чтобы заняться резкой, Маргарита вздрогнула и слабо вскрикнула.

— Что с вами? — тревожно спросил Ожье.

— Мне показалось, что в окно кто-то постучал!

Ожье встал, открыл окно и внимательно осмотрелся, высунувшись из него, после чего произнес:

— Уверяю вас, там никого нет!

— Должно быть, мне это просто показалось, — согласилась Маргарита. — Ведь я большая трусиха. Садитесь, господин Ожье!

Хотя де Левис отворачивался на каких-нибудь тридцать секунд, но для проворной Нанси этого времени было совершенно достаточно, чтобы опустить в стакан юного гасконца крупинку своего чудесного порошка. Она сейчас же налила туда знаменитого розового муската и сказала:

— Давайте выпьем, господин Ожье, за здоровье привидений, которых так боится моя тетя!

— В моем присутствии ваша тетушка может никого и ничего не бояться! — ответил Ожье, бросая на Маргариту страстный взгляд, и затем одним духом опорожнил стакан вина.

Прошло четверть часа. Ожье пил и ел на славу, но вдруг стал испытывать своеобразное ощущение. Его голова кружилась очень слабо, однако стены и пол замка принялись плавно покачиваться, а всем существом молодого гасконца овладевала непреодолимая радость; ему хотелось смеяться, плясать и болтать, болтать без конца.

— Действие моего порошка начинается большой веселостью, — шепнула Маргарите Нанси и сказала вслух: — Я думаю, что мы уже достаточно попировали, тетушка. Вы-то спали днем, а мы с Раулем — нет. И так как я не боюсь никаких привидений. то я была бы не прочь уйти спать.

— Я тоже, — подтвердил Рауль.

— Ну вот еще, спать! — смеясь сказал Ожье.

— Слишком жарко, чтобы спать… А вот в ту ночь, когда они свалились как снег на голову, чтобы послать меня, было гораздо прохладнее.

«Ого! — подумала королева. — Порошок начинает действовать!»

— Ну что же, — сказала она вслух, — вы можете идти спать. Но я боюсь этого старого замка, и если бы господин Ожье согласился посидеть со мной…

— О, хоть до утра!

— Отлично, мы посидим, поболтаем, и вы расскажете мне о своем путешествии.

Нанси подмигнула Раулю, и паж, взяв под руку Памфила, стоявшего не особенно твердо на ногах после обильного возлияния в честь веселого бога Бахуса, стал подталкивать его к двери.

— Куда вы меня уводите? — спросил старик.

— Ах вы наивный управитель! — смеясь ответила ему Нанси. — Разве вы не видите, что наша тетушка и господин Ожье…

— Любят друг друга.

— Да ведь они должны жениться после сбора винограда! Поняли теперь?

— Вы совершенно правы! — согласился управитель и, простившись с молодыми людьми, пошатываясь, стал подниматься по лестнице к себе наверх.

Но молодые люди не ушли спать, а вернулись к дверям столовой. Здесь Нанси приложила глаз к замочной скважине.

— Что вы делаете? — спросил Рауль.

— Делаю свое дело: подслушиваю и подглядываю, как то и полагается хорошо воспитанной камеристке.

— И вы думаете, что…

— Я, милочка, думаю многое. Прежде всего я думаю, что мой порошок делает человека очень разговорчивым.

— Вернее сказать, таково было мнение вашего батюшки.

— Затем я думаю, что Ожье пьян.

— Это сразу видно.

— Он предприимчив.

— Еще бы!

— А наша королева пойдет на что угодно, лишь бы разузнать, откуда у него кольцо наваррского короля. Кроме того, Ожье пришелся ей по вкусу.

— Вы думаете?

— И конце концов я думаю, что ты несравненно счастливее в данный момент, чем наваррский король, у которого должен чесаться лоб.

— Ах, дорогая Нанси, вы умны как маленький чертенок! — шепнул паж и, притянув к себе голову камеристки, крепко поцеловал ее.

— Тише! — шепнула Нанси. — Будем слушать!

Королева Маргарита была дочерью той самой Екатерины Медичи, которая в юности слыла обольстительнейшей из принцесс мира; вместе с тем Маргарита приходилась внучкой королю Франциску, слывшему самым галантным монархом своего времени.

Королева Маргарита, несмотря на свою молодость, помогала своими советами престарелому сиру де Бурдейль, аббату Брантому, когда тот писал свою знаменитую книгу «Жизнеописание дам, прославившихся любовными приключениями». Наконец, она в совершенстве изучила искусство обольщения, и не было другой женщины, которая могла бы подобно ей отыскать более чарующие нотки голоса, избрать более обворожительную позу, направить более удачно нежный взгляд, чем она.

• Предыдущая
• 24/28
• Следующая