Тайна черного леса (СИ) - Невестина Ксюра - Страница 23

– Ты что делаешь? – спросила я у мамы, увидев как она вытаскивает из ушей две пары своих талисманов. – Мам? Зачем ты?

– У моей мамы было пять пар проколов в ушах, – рассказала мама, держа четыре гвоздика в ладонях. – Я никогда не видела, чтобы она носила все пять… сложно не заметить, что ее и мой комплекты одинаковые, словно они один пятипарный комплект. Шайн рассказал мне, что вы с ней сделали в Черном Лесу. Рассказал о магических животных… я думала, он приложился к бутылке и перебрал, если честно. Поверить в такое сложно…

Я усмехнулась. Горько усмехнулась. Пьянство моего отца я помнила достаточно хорошо, притом что очертания его лица давно стерлись из моей памяти. Встречу на улице – не узнаю.

– Я решила отдать эти талисманы тебе. Сделаем еще четыре прокола в косметическом кабинете. А я себе другие куплю. С синими камнями цвета маминых цветов, как давно хотела. Двухпарных комплектов талисманов продается очень много. Все же второй уровень магии довольно распространен.

Мама передала мне свои четыре гвоздика, и я почувствовала их комплектность со своими шестью. Мама проколола уши в три года, как и я. Она сорок четыре года носила этот комплект и спустя столько лет отрывает их от себя?

– Бабушка не успела мне рассказать, как разбудить Ноя, – призналась я, осознавая, что мама до сих пор не заговорила про снотворное. Она не будет меня пилить, как то делала госпожа Термфарон. – Дядя Шайн ведь уже рассказал, что дух бабушки растворился в моей магии?

– Да, рассказал. Поэтому я принесла сюда ее дневники на случай, если что-то пойдет не так. Как только тебе станет легче, пролистаешь. Может быть заметишь что-то новое, какую-нибудь подсказку.

– Ты ведь знаешь, какой была бабушка. Она никогда ничего… особо секретного… не записывала. Всегда держала в голове. Да, я думаю, нечто, для чего мне нужен был пятый уровень, относится к… особо секретному. Ммм, скажи, что там с Ноем? Он еще жив? Есть изменения в лучшую сторону?

Мама кивнула, но ее улыбка выглядела… не очень.

– Душу удалось сцепить с физическим телом. Целители прогнозируют усиление его души в течение… трех-четырех лет. Восстановление протекает очень медленно. Мамин способ мог бы ускорить восстановление… Никто не будет давить на тебя. Я попросила… я предположила, что ты тоже можешь не знать. Так что не вини себя. Если получится найти, то мы будем рады. Если не получится, то просто подождем, пока Ной восстановится естественным способом.

– А Люмине? Как Люмине?

– Я не знаю. Ее никто не перевозил в столицу. Ее мать получила компенсацию от академии на оплату больничных счетов, написала отказ от опекунской ответственности и скрылась с деньгами.

Все настолько плохо? Из оговорки Люмине в Черном Лесу я поняла, что мать ею дорожит исключительно как активом, но после отказа жениха от нее, ее мать требовала деньги от ректора провинциальной академии (об этом мне сказал дядя Шайн). Как родная мать могла так поступить со своей дочерью? Написать отказную, чтобы целители ее больше не вызывали и уйти с чистой совестью?

– Значит Люмине совсем одна… – вздохнула я, даже не представляя, какая судьба ее ждет. Кто будет платить за заботу о девушке в коме? По закону же если опекун не находится в течение полугода…

– А как же ее отец? – вспыхнула я. – Конечно, Люмине внебрачная дочь, рожденная любовницей, но… ее отец кто-то с фамилией Фарелл? Неужели у богатейших Фареллов не найдется жалкой, по их меркам, подачки для нее?! Люмине же… она ни на что не претендует. Она не проблема. Она живой человек!

Мама была немного в шоке от моей информированности, так что мне пришлось рассказать подробности нашего с Ноем и Люмине разговора во время вступительного испытания. Я рассказала, что сначала Ной плохо относился к Люмине… и я была от нее не в восторге по первому впечатлению. Но я признала, что у нее были свои причины так себя вести! Ее мать принуждала развивать более слабый талант некромантии и давить более сильный – целительство. После прошлогодних событий в Шарконских землях Совет возвышал боевиков и некромантов, и об этом знали все.

8

Четыре новых прокола я сделала в тот же день, как мама подарила мне свою часть бабушкиных талисманов, и теперь в моих ушах красовались все десять талисманов. Мой восторг было не описать словами, несмотря на явные насмешки косметолога из-за того, что в восемнадцать лет я пришла делать проколы для украшения с мамой, с папой, двумя дедушками и бабушкой. Объяснять ей роль дяди Шайна и его родителей в моей жизни, естественно, никто не стал.

До начала учебного года оставались считанные дни, и я активно готовилась к поступлению. Мама и госпожа Термфарон ходили со мной по магазинам, покупая новые учебные пособия (можно было взять в библиотеке, но госпожа Термфарон настояла купить новые), одежду, канцелярию и иные вещи, которые мне могли понадобиться в учебе.

Я рухнула на диванчик, сняв мерки для заказа нескольких комплектов академической формы и двух десятков спортивной, потому как меня ждали нечеловеческие тренировки по развитию пятого уровня аж в Черном Лесу. (Дедушка обещал подготовить для меня особую программу и учить самостоятельно всем некромантским премудростям, которые он знает и опробовал на своем опыте).

А ведь меня еще ждал обувной магазин… Как и говорила госпожа Термфарон, я стала для нее образцом того, каким родится мамин ребенок, так что на мне она решила потренироваться обязанностям бабушки. Мама и вовсе готова была вешаться с такой заботливой свекровью. Гиперопека ее душила, а меня поддушивала.

Помимо всего барахла, которое пришлось отправлять домой с курьерами, бабушка Кизура (называть госпожу Термфарон по фамилии мне было строжайше запрещено) подарила мне тонкий изящный браслет-струну, чтобы подходил по стилю к комплекту талисманов в моих ушах. Ее стремление порадовать, а не купить дорогими подарками, растрогало меня до слез. (Если бы она пыталась меня купить, то не выбрала бы такой дешевый браслет без камней).

Мама рухнула рядом со мной, ужасаясь, с кем она связалась и зачем согласилась на брак. Если бы не ребенок, то мы бы жили также, как жили все летние каникулы с дядей Шайном, и причин знакомиться с его родителями не было бы. (Если честно, то были бы причины. Господин и госпожа Термфарон помогли дяде Шайну сжечь тела порубленных имитаторов в Черном Лесу).

– Мам, я давно хотела поговорить с тобой. Надо было сразу, но… Я не хотела причинить тебе боль.

– О чем это ты? – не поняла мама. Пока госпожа Термфарон разбиралась с оплатой моей одежды (это ее и ее мужа подарок мне на поступление), у нас выбилась минутка-другая отдохнуть.

– Ты не… – я заставила себя проглотить слово «страдаешь» – жалеешь, что согласилась встречаться с дядей Шайном? И теперь ты уйдешь на кабинетную работу. Это же трагедия!

– Я приняла решение и осознаю последствия, – сказала мне мама. – Если бы Шайн был другим… если бы он не стал мне дорог… существует много способов не допустить беременность. Если бы я только использовала его, то ни за что на свете не пожертвовала бы полевой работой на бесконечно долгих два-три годтр

– Я должна была сразу спросить обо всем начистоту, – сказала я, решив признаться. – Я думала, что ты пожертвовала собой ради меня. Я ненавидела себя, не могла спать и… ты быстро просекла, что со мной что-то не то. Так я подсела на снотворное. Прости, что я… я врала тебе, думая, что ты врешь мне ради моего благополучия. Я была неправа. Я совершила ошибку и чуть было не погубила твои благополучные отношения.

Про мой план стать женой Ноя я рассказать не посмела, решив похоронить этот секрет раз и навсегда. Хотя мама из любопытства пыталась узнать, что я такое нехорошее задумала. Я не стала портить ей настроение, тем более что после лечения я постепенно снижала дозировку снотворного и через какое-то время смогу отказаться от него окончательно.

– Канна, примерь! Это платье идеально тебе подойдет! – к нам подошла бабушка Кизура, высоко поднимая ультракороткое платье насыщенного синего цвета с воротничком-стоечкой и рукавами три четверти. Мы с мамой обомлели от того, насколько коротким было это платье. – Что такое? Разве ты не говорила, что любишь этот оттенок синего цвета?