Наследник Седьмой Марки (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 57

Опекун не успел ничего ответить. Командир боевиков рявкнул: «Взять их!» — и Яна с Софией тут же окружили солдаты. Одни держали их на прицеле карабинов и пистолетов, другие сноровисто завели поднятые руки юноши за спину и принялись вязать их. С Софией поступили таким же образом. С той лишь разницей, что обращались с ней мягче. Что не мешало девчонке ругаться, как грузчик.

— Мы за вас всю работу сделали, kurwa! — кричала она, не пытаясь, впрочем, вырваться. — У вас тут в центре города одержимый гуляет, а вы и в ус не дули! Какого хрена, бойцы? У нас в Марке такого не было!

Один из бойцов, желая остановить этот фонтан красноречия, легонько (для здоровенного мужика) хлопнул Софию открытой ладонью по затылку. Та немедленно повернулась к нему, зашипев, как кошка, которой на хвост наступили.

— А тебя, усатый, я запомнила! — выпалила она в лицо бойцу с такой яростью, что бедняга от неожиданности даже отшатнулся.

— Хватит! — прорычал командир боевого отряда «семерки». — Увести задержанных! Если щенята будут огрызаться — успокоить!

Солдаты подхватили Эссенов под руки и потащили к выходу. Они не сопротивлялись. София так и вовсе пождала ноги, в результате чего повисла на руках двух дюжих мужчин. Ян, когда его пронесли мимо дяди и командира силовиков, услышал, как опекун говорит.

— Смею напомнить, пан Войцховский, что вы сейчас отдали приказ физического воздействия в отношении владельца пограничной Марки и его прямой наследницы. Вероятно, вы забыли об их особом юридическом статусе?

— Их права работают в Марках! — отрезал военный.

На что Ян, сообразивший, к чему вел дядя, выкрикнул:

— Я заявляю Право Охоты! Адам Олелькович был одержимым колдуном и слугой Падшего. Он моя добыча!

Больше ничего сказать он не успел, потому что солдаты вытащили его и сестру на лестницу. Прогрохотали сапогами по деревянным ступеням, и они оказались в холле.

Здесь Ян обнаружил, что, пока они с Софией сражались с силами Ада на втором этаже, первый тоже сделался театром боевых действий. Всюду на полу лежали люди — мертвые и живые. Последние были надежно связаны, и над каждым из них стоял с карабином в руках такой же боец в «богатырском» шлеме, как и те, что волокли их с сестрой к выходу.

Судя по всему, здесь был применен какой-то очень мощный модум, гасящий звуки за пределами внутри поля своего действия. Поэтому Эссены не услышали ни звука, а ведь тут, судя по всему, без шума не обошлось.

— Он нас живцами отправил! — зло прошептала София. Она тоже все поняла, пусть и позже, чем ее старший брат.

— Создал условия, — поправил ее Ян. — Пошли мы сами.

— Разговоры! — строго рявкнул один из конвоиров и по совместительству носильщиков.

— А то что? — немедленно отреагировала девочка.

— Выпорю, — скучным тоном сообщил боец. — Своей егозе так ума добавляю. Работает.

Девочка, как и Ян, расслышала в голосе мужчины знакомые отцовские нотки. Так тот говорил, когда был готов потерять терпение или преисполненный педагогического рвения. Поэтому, осознав, что сейчас прозвучала не угроза, а вполне четкое обещание, София замолчала. Остаток пути до тюремной кареты с решетками на окнах она провисела на руках солдат молча.

Обращались с ними хоть и строго, но без излишеств. Не было никаких толчков в спину или издевательских комментариев. Бойцы хоть и выполняли приказ и были готовы ко всему, но в их словах и поведении чувствовалось, что пленникам они симпатизируют. Не настолько, конечно же, чтобы их отпустить, но, кажется, они прекрасно понимали смысл заявленного Яном Права Охоты.

В карете их усадили между конвоирами, задернули на окошках плотные шторки и куда-то повезли. Вряд ли в особняк Коваля. Через десять минут тряской езды по мощенным камням улицам выяснилось, что целью их пути была центральная площадь города и выходящий на нее фасадом монументальный дворец в четыре этажа.

— Приехали, — сообщил боец, обещавший выпороть Софию. После чего даже помог девочке выбраться.

— Это резиденция наместника? — спросил Ян, который уже понял, куда их доставили.

— Она, — кивнул бородач. Его глаза блеснули хитрецой. — Бывал уже здесь?

— Нет.

— Ну вот и сподобился.

Далее их повели ко дворцу, где у входа дежурили гвардейцы в привычных Яну мундирах и головных уборах. Но ввели не через центральный вход, а в одну из неприметных дверей с торца здания. Здесь тоже имелась охрана, которая без удивления пропустила солдат в средневековых шлемах и их пленников.

Затем были коридоры. Узкие, темные, прихотливо меняющие направления, словно созданные для того, чтобы заставить посетителя заплутать, а не провести его от входа к нужному кабинету. Воины из «семерки» двигались по ним уверенно, прекрасно зная каждый поворот и тупичок, а вот Яну пришлось изрядно постараться, чтобы не потерять направление движения.

У одной из дверей бойцы остановились. Один достал из-под мундира массивный ключ, открыл замок, а другие сопровождающие ввели Эссенов внутрь комнаты три на три метра, полностью лишенной мебели.

— Тут пока посидите, — сообщил бородач. — За вами придут.

И, заперев дверь, вместе с товарищами ушел. Звука их удаляющихся шагов молодые люди не услышали, видимо, помещение, в котором их оставили, было изолировано.

Верхнего освещения не было. Единственным источником света оставалось крохотное оконце под потолком, забранное к тому же решеткой. По случаю ночной поры оно не сказать, что особенно что-то могло осветить, но все же позволяло хоть как-то оглядеться.

Осмотревшись, брат с сестрой обнаружили в камере (а это была именно она) только одну достопримечательность — дырку в полу в дальнем от двери углу. Запах оттуда шел вполне определенный, и София тут же наморщила носик.

— Они тут нужники чистят, вообще? — сварливо спросила она.

— Помоги развязать веревки.

Поддерживать предложенную сестрой тему Ян не стал. Он очень хотел избавиться от пут, которые боевики «семерки» не посчитали нужным снять. Поэтому повернулся спиной к Софии и подставил ей стянутые кисти.

Девочка повторил его маневр и несколько минут, шипя ругательства на всех имперских языках, возилась с узлами. Когда же наконец путы ослабли, Ян сбросил их и уже быстро освободил сестру.

— Хорошо, не кандалы напялили! — потирая запястья, заметила София.

— Они стреножили нас только на время конвоирования, — пояснил Ян. — Понимали, что в камере мы от этих веревок освободимся без труда.

— Что дальше?

София, простая душа, полностью доверилась старшему брату, поэтому никакого беспокойства от пребывания в камере не испытывала. Скрестив ноги, уселась на пол, оперлась спиной о стену и прикрыла глаза, собираясь, вероятно, вздремнуть — ночка выдалась та еще. Она, конечно, понимала, что схватка с Олельковичем не будет простой, но чтобы локальный прорыв Ада… Нет, такого она точно не предполагала.

Ян тоже не волновался. Самое главное они сделали — колдун мертв, а доказательств его связи с Падшими имелось предостаточно. Конечно, даже став сектантом, Адам Олелькович продолжал оставаться наследником влиятельного аристократического рода, но что-то говорило молодому охотнику, что влиятельность эта после сегодняшней ночи изрядно пошатнется.

Им с сестрой ничего не грозило — так он считал. Самой страшной карой за совершенное стала бы отправка Эссенов обратно в Марку, но Ян подобное за наказание не считал. Хотя, конечно, должен был признать, что к жизни в крупном городе стал привыкать. Да и София, полагал, будет грустить, вернувшись в их глушь.

Но, скорее всего, их просто отпустят. В конце концов, они были в своем праве, дарованном его предкам самим императором много лет назад. Пожурят, конечно. Помурыжат в Четвертом отделении, а потом еще душу в Экзархате вынут и по коробочками разложат — святоши захотят узнать о столкновении с Геенной в центре Львова все. Но и только!

Ян ожидал, что их продержат в камере до утра — пусть и не лично, но он был знаком с методикой подготовки «клиента» к разговору, практикуемой силовыми ведомствами. Однако, к его удивлению, «томить» пленников на медленном огне долго не стали. По внутренним часам юноши прошло менее двух часов, прежде чем дверь в камеру без скрипа открылась и в помещение вошел, освещая его керосиновой лампой, их дядя.